Впереди неторопливо шел юноша. Высокий и стройный, с тонким станом и крепкими плечами, он был лучшим образчиком мужской породы их племени. Парень был как раз в том возрасте, когда в юноше начинает проявляться мужчина. Несмотря на молодость, он был полноправным мужем своего племени и рода, потому как уже прошел церемонию посвящения во взрослую жизнь.
Судя по тому, как неспешно продвигались пеший и всадник, путь они проделали немалый и идти им предстояло еще не близко, а потому берегли силы. И это было истинно так. Чеслав и Кудряш возвращались в свое городище после поездки в одно из дальних селений их племени.
В том селении жил род его матери Росавы, которую Чеслав никогда не знал, так как его появление на свет забрало ее жизнь. Еще будучи мальцом, а затем и отроком, он с отцом несколько раз бывал у родичей матери, и там ему всегда были рады. Ведь он был и их крови. В этот же раз он ездил туда с печальным известием о недавней гибели отца, главы их рода и городища Велимира, и своего старшего брата Ратибора.
Отправился он туда по совету и просьбе дядьки Сбыслава, который теперь стал главой их рода вместо Велимира. Дядька мудро рассудил, что Чеславу полезно будет на какое-то время покинуть городище, где все напоминало ему о погибших. Кроме того, он поручил юноше заверить родичей матери в искренней дружбе, залогом чего являлся сам Чеслав, в котором смешалась кровь двух родов.
Вместе с Чеславом вызвался поехать Кудряш, с которым они были не разлей вода. Непоседливый и заводной, он был старшим сыном в многодетной семье, а потому на нем лежало немало обременительных хозяйских обязанностей и забот, от которых Кудряш с превеликой радостью готов был увильнуть. И поездка с Чеславом была именно такой замечательной возможностью, тем более что с другом он готов был отправиться куда угодно.
Они славно погостили у родичей Чеслава и теперь возвращались домой в свое городище.
После гибели отца и брата Чеслав как-то быстро повзрослел. Нет, внешне он почти не изменился, разве что в глазах появилось выражение, какое бывает у людей, переживших тяжелую потерю и знающих, что это такое. И в характере парня появилось больше сдержанности и рассудительной твердости. В селении поговаривали, что нравом он становился похож на отца. Но сам Чеслав об этом не думал. Просто теперь он был главным мужчиной в доме, защитником и добытчиком.
Неожиданно размеренно шагавший Чеслав насторожился и замер на месте. Шедший за ним конь Ветер едва не ткнулся мордой в спину хозяина и тоже резко остановился, отчего сидящий на его спине Кудряш покачнулся и мешком свалился на землю.
— Ай! Ай! Что?! Что стряслось? Ой! А? — Он вскочил на ноги и принялся недоуменно оглядываться по сторонам.
— Цыть! — махнул на него рукой Чеслав.
Кудряш послушно замер на месте, но глазами все продолжал лихорадочно шарить по округе, а когда ничего подозрительного и опасного не обнаружил, выжидательно уставился на неподвижно стоящего товарища.
Чеслав медленно повел головой из стороны в сторону и вдруг напрягся еще больше, уловив то, что до этого счел обманом слуха. Он услышал далекий протяжный вой. Такой далекий, что удивительным было, как он смог различить его.
— Давно не откликалась… подруга серая, — негромко сказал он.
— Кто? Где? — все так же не мог понять его Кудряш.
— Волчица воет, — пояснил Чеслав.
— Да где? Уж не послышалось ли тебе? Я вот ничегошеньки не улавливаю. Не чую… — вертел во все стороны кучерявой головой Кудряш. — А?
— Вроде как знак подает, — продолжая прислушиваться, не совсем уверенно сказал Чеслав.
— Какой знак?
— Беды, кажись.
По его лицу скользнула тень тревоги и озабоченности.
— Тьху-тьху-тьху! — поплевал во все стороны Кудряш. — Чур, сохрани нас!
Но звериного воя Чеслав больше не слышал, и, подождав еще немного, друзья тронулись в путь.
Волчица вошла в жизнь Чеслава в день его посвящения в полноправные мужи племени. Тогда он убил ее волка и принес его в жертву Великим, вкусив на церемонии крови звериной и плоти. Да, как он потом почувствовал, и не только их. Он был уверен, что дух жертвенного волка стал частью его самого, просыпаясь время от времени и отводя от него опасности. А одинокая волчица, чуя перешедший в него дух своего возлюбленного, стала живым оберегом Чеслава.
Мудрый волхв указал на него перстом, выбрав среди бесчисленного множества других. Он был еще молод, но уже крепок, статен, высок и без единого изъяна. Такой и нужен был для их задумки. Девки и парни заботливо украсили его венками и лентами цветастыми. А после всем людом племени принялись водить хоровод, славя его красу, силу и совершенство. А вдоволь напевшись и наславив, торжественно притихли.
Воздев руки к верхушкам рати лесной, верховный волхв испросил дозволения у самого вечного Леса, призывая могучего дать указующую силу мудрости дитяти своему, выбранному для великого дела. Самому же духу лесному принесли подношение достойное — молодого быка с белым пятном на лбу, обильно окропив его кровью землю вокруг избранного.
После того старшие мужчины принялись кланяться ему и искренне просить прощения за то, что сделать должны были. Просил о том и волхв. Самые сильные из мужчин взяли топоры, остро наточенные, и, широко размахнувшись, со всей силушки вогнали в тело его молодое. Вздрогнул он и откликнулся стоном глухим. А через время короткое таки пал на землю срубленный… дуб молодой.
И снова под дружное песнопение народное, только теперь уже молящее быть мудрым в выборе предстоящем, мужчины взяли на плечи его, уже лишенного ветвей, и понесли к реке быстроводной. Зайдя в воду по колено, а то и по грудь, опустили они ношу свою и, оттолкнув что было моченьки от берега, отдали на волю течению речному. И поплыл дуб-молодец где быстро, а где и медленно.
Люд же бежал по берегу, следя за его продвижением, и взывал:
— Прояви мудрость рода своего древесного, молодец дуб-дубушка, сын батюшки Леса вечного, укажи место нам сподручное… Укажи! Укажи!
То скрываясь под водой почти полностью, то снова выныривая, плыл дуб, влекомый рекой, все дальше и дальше. И все дальше и дальше шли за ним люди. Долго шли. Пока наконец-то не открылся им за поворотом реки берег пологий и с лесом, отступившим от воды. А чуть поодаль того берега виднелся пригорок широкий. И дуб-молодец на том повороте сперва чуть замедлил движение, словно раздумывая, плыть мимо или все же к суше пристать, но таки устремился к этому бережку и ткнулся указующе в его земную твердь. Мол, молили меня указать вам место благодатное, так вот оно.
А место и впрямь было сподручное — не найти в округе лучше. Ведь знали мудрые старики племени: если уж прибило к этому берегу бревно-дуб избранный, то, видать, полноводным будет это место всегда, даже в самую жару жаркую, лето засушливое. У того берега и обосновались.
Так много поколений тому — уж сколько воды утекло в той реке! — возникло их селение.
К родному городищу молодые мужи прибыли ближе к вечеру следующего дня. Даждьбог-солнышко ласково окутывал стоящее на пригорке селение уже не такими жаркими лучами, словно любящий, заботливый отец пестовал малое дитя. От его заботы даже окружающий городище бревенчатый, потемневший от времени частокол казался светлым и праздничным.
При виде открывшейся из-за деревьев родимой обители у обоих потеплело в груди, а от предвкушения встречи с родичами после долгой разлуки на потемневших от пыли лицах заиграли сдержанные улыбки. И даже Ветер, чуя скорое прибытие домой, радостно заржал и ускорил шаг.
Но только они вошли в ворота городища, как Чеслав сразу понял, что в их отсутствие в селении что-то произошло. И вовсе не доброе. Видать, неспроста волчица в лесу выла. Он не ошибся в своих подозрениях — это таки был знак ему. Знак тревожный…
Мужи, стоявшие сторожей у ворот, завидев их, как-то уж очень сдержанно приветствовали прибывших, а попавшиеся на пути соплеменники на пожелания здравия только кивали головами да почему-то глаза прятали.
— Что это с ними? — не удержался Кудряш.
Встреча и впрямь была необычной. Ведь когда кто-то из селения возвращался, пусть даже после недолгой охоты, его приветствовали тепло и радушно. А они вернулись после долгого отсутствия…
— Стряслось чего? — спросил Чеслав у вышедшего им навстречу кузнеца Тихомира.
Тот вздохнул, посмотрел на Чеслава, перевел взгляд на Кудряша и, так ничего и не сказав, кивнул в сторону дома последнего. Кудряш из такого ответа мало что понял и с недоумением посмотрел на друга: может, тому понятно происходящее?
Но Чеслав уже направился в сторону, куда указал Тихомир. Кудряш, белкой соскочив с коня, поспешил за ним. Они больше не обращали внимания на соплеменников, которые, завидев их, останавливались и провожали прибывших долгими печальными взглядами. Бабы при этом прикладывали рукава сорочек к глазам, утирая набежавшие слезы.
