«Господи, — с тоской подумала Лариса, — любовника, что ли, завести?»
Она вернулась к столу и, стряхнув пепел сигареты в пепельницу, села в кресло.
«Где его только найти, — размышляла она дальше, — разве что среди своих посетителей?»
И она невзначай посмотрела на маленький экран монитора, который отражал все, что происходило в зале ресторана. Это было нововведение, которое имело место в «Чайке» уже месяц. Собственно, сегодня там ничего особо интересного не происходило. На весь вечер ресторан снял какой-то новоиспеченный депутат городской думы, и в данный момент по поводу светлого события его избрания высказывался толстенький человечек в дорогом костюме. Лариса с усмешкой отвернулась. Уж этот толстяк ей никак в любовники не годился.
Она, снова вздохнув, встала и совсем уже собралась ехать домой. Оглядев напоследок кабинет, она потянулась к выключателю, но в это время на экране появилось лицо женщины. Брюнетка, с большими карими глазами, с хорошо очерченным и плотно сжатым ртом, она производила довольно интересное впечатление… Если бы не презрение, сквозившее во взгляде, в жестах, во всей ее прямой и хорошо сложенной фигуре. Женщина как будто заметила, что за ней наблюдают, и отошла подальше от установленной в зале потайной видеокамеры, на экране снова возник толстый мужичок.
«Черт, где-то я видела уже лицо этой брюнетки, причем совсем недавно!» Ларисе почему-то расхотелось уходить домой, и она вернулась за стол. Отодвинув кресло и опершись об него коленкой, она уже с интересом наблюдала за происходящим на экране. Подождав еще минут пять, она вышла в коридор и прошла в зал. Приближаться к гуляющей компании она не стала, а расположилась за колонной. Торжество было в самом разгаре, компания, состоявшая в основном из солидных людей среднего и пожилого возраста, изрядно набралась.
На Ларису никто не обращал внимания: у собравшихся здесь людей были несколько другие цели. Лариса же очень внимательно наблюдала за той самой женщиной, лицо которой она видела на экране, одновременно пытаясь вспомнить, где же она могла ее видеть. Дама в свою очередь держалась непринужденно и снисходительно. Казалось, что она играет понятную только ей роль.
Стоп! Ну, конечно! Лариса даже слегка стукнула себя по лбу.
Это же Анастасия Николаевна Горецкая! Одна из самых лучших актрис тарасовского драмтеатра. Говорят, она когда-то снималась и в кино, но картин с ее участием Лариса не видела, а может, просто не помнит. Ведь вряд ли она снималась в главной роли.
Тут Лариса услышала за спиной приглушенные шаги и, обернувшись, увидела своего заместителя Степаныча. Вернее, звали его Дмитрий Степанович Городов, но из-за своей грубой мужицкой внешности и несколько стариковского менталитета, помноженного на постоянное скептическое ворчание, он заслужил именно это обращение. Так его звала не только Лариса, но и остальной персонал ресторана, включая его непосредственных подчиненных.
Вопросами сдачи зала в аренду занимался исключительно он, и Лариса тут же поинтересовалась — кто это у них сегодня в гостях.
— Да это же Клубнев Иван Сергеевич, — растирая свое красное лицо руками, сообщил Степаныч. — Его благополучно-таки избрали в депутаты. По этому поводу и пирушка, надрались уже, как свиньи, — неодобрительно добавил он. — Как бы не заблевали тут все…
И Степаныч, отличавшийся поразительным умением в любом явлении видеть лишь самые негативные стороны, шумно выдохнул.
Лариса снова перевела взгляд на гуляющую компанию. В этот самый момент со своего места поднялся сам Клубнев и попытался толкнуть речь.
— Я очень благодарен вам всем за ту поддержку, и моральную, и материальную, которую вы мне все оказали. Дружба — она всегда познается в экстремальных ситуациях, и с уверенностью можно сказать, что здесь собрались настоящие друзья. Очень благодарен моей Настеньке. Спасибо тебе, мое золотце, — он попытался поцеловать сидевшую рядом Горецкую, но та только раздраженно отмахнулась.
— Перестань, пожалуйста, — процедила она.
Лариса стояла достаточно близко к столу и поэтому расслышала все прекрасно.
— Она что, жена этого депутата? — шепотом спросила она у Степаныча.
— Угу, — угрюмо буркнул он, наблюдая за компанией своими почти всегда воспаленными глазами-жучками.
— Я очень хочу, чтобы и впредь, — продолжал между тем Иван Сергеевич, — мы собирались со всеми вами здесь, за таким же обильным и большим столом. Я очень благодарен вам за то, что вы все у меня есть. Давайте за это и выпьем.
Из присутствующих никто не возразил против такого предложения, и все дружно опрокинули рюмки в свои глотки. Клубнев, поставив рюмку на стол, встал со своего места и нетвердой походкой поплелся к мужчине, сидевшему через несколько мест от него. Тот сидел спиной к Ларисе, и рассмотреть его она не могла. Зато прекрасно заметила, каким взглядом его одаривала сама Горецкая.
«Ого, — подумала про себя Лариса, — а здесь, похоже, кипят настоящие и совсем не театральные страсти».
— Юрка, друг, — Клубнев благополучно добрался до предмета страсти Горецкой и с трудом рухнул рядом, — ты самый лучший друг. Ты знаешь об этом? — Клубнев пьяно обнял «друга» за плечи и стал почти что кричать ему в ухо.
Судя по тому, как Юрка был одет, он был главным спонсором всей предвыборной кампании Клубнева. Он слегка отстранился от Ивана Сергеевича и повернулся к Ларисе в профиль. Клубнев что-то упорно говорил ему, тот же со всем соглашался и для пущей убедительности постоянно кивал головой. Профиль у «спонсора» был просто классический: прямой греческий нос, тонкие губы. На вид его возраст колебался от тридцати пяти до сорока пяти. Выглядел он просто шикарно.
«А Горецкая не дурочка, — усмехнулась про себя Лариса. — Вот этого, наверное, она и сама могла бы выбрать себе в любовники. Хотя… Скорее нет — он больше наверняка ухлестывает за молоденькими длинноногими дурочками, а на Горецкую если и клюнул, то только из-за мужа. Наверняка тот ему зачем-нибудь нужен, не просто же так он дал ему денег. Хотя, конечно, может, они и на самом деле друзья…»
Ее мысли прервал пьяный крик того самого толстого мужичка, которого Лариса видела на экране у себя в кабинете.
— Я предлагаю выпить за звезду, озарившую небосвод нашего города, — с пафосом восклицал он. — Она засияла там так, как никто до нее не сиял. Она даже не звезда, а целое созвездие ярких звезд, каждая из которых воплощает одно из ее достоинств!
Толстяк кричал так, как будто все присутствующие находились в пустыне, а он являл собой глас божий и боялся, что кем-то не будет услышан. У Ларисы даже в ушах зазвенело от этого противного жидкого тенорка.
— Я думаю, что вы все уже поняли, — продолжал орать мужик, — что этот тост я предлагаю за Анастасию Николаевну.
Та, судя по всему, не была в восторге от тоста, но все-таки, слегка привстав и кисло улыбнувшись, поблагодарила.
— Спасибо тебе, Влад, но зачем столько эпитетов! Если бы все это было верно, то я бы не уехала из Москвы, — как-то даже слишком скромно произнесла она.
— О, тогда мы потеряли бы прекраснейшую из женщин, — пробасил чей-то голос справа.
Толстый мужичок тем временем засеменил к Горецкой, наверное, для поцелуя, но та, предвидя такой поворот событий, протянула ему руку, и тому ничего не оставалось, как довольствоваться этим. Однако он и из этой ситуации попытался вытянуть максимум приятного для себя. Поцеловав актрисе пальцы, он с жаром и пылкостью перекинулся выше и, не встречая особого сопротивления, дошел до плеча.
— Влад, перестань, пожалуйста, дурачиться! — оторвал его от этого занятия новоиспеченный депутат Клубнев. — Это все-таки моя жена, и при мне клеить ее неприлично!
— Понял, — довольно хмыкнул Влад, — буду клеить ее без тебя.
Вся компания довольно засмеялась, а Горецкая с неприязнью посмотрела на мужа и тут же отвернулась, не забыв при этом скользнуть взглядом в сторону «друга» Юрки. Тот был достаточно сумрачен и шутку не поддержал.
— Анастасия Николаевна, — сладким голосом начала подсевшая к ней дама лет шестидесяти.
«Очень сухонькая, но сильно молодящаяся, — мысленно прокомментировала ее появление Лариса. — В ее возрасте пора сменить губную помаду на что-то более спокойное и не такое броское. А волосы совсем не обязательно красить в фиолетовый цвет. Каштановый подошел бы лучше».
— А это правда, — продолжила дама заговорщицким шепотом, — что Маша Астафьева — любовница Якушева?
— А? Что? — рассеянно посмотрев в сторону экзальтированной особы, переспросила Горецкая и тут же машинально ответила: — Кажется, да.
— Какой ужас! — зашептала дама. — Она же совсем еще девочка. Ну и нравы пошли… В наше время такого не было. Якушев ей просто в папы годится. Какой ужас! А ведь у него была любовница. Как же она перенесла отставку?
