– Кричишь как маленькая сучка, — со злостью сказал я.
С яростью, я открыл дверь с его стороны и вытолкал его с машины. В зеркало заднего вида я видел, как он катиться по асфальту. Остановив машину и держа рану, полученную от удара отвертки я пытался остановить кровь, но четно. В глазах появилась пелена похожая на туман.
– Держись Хилл. Ты СИЛЬНЫЙ, – пытаясь приободрить себя крикнул в пустой машине.
Сняв с себя рубашку крепко перемотал ногу и уже хотел ехать в ближайшую больницу как увидел в зеркальце, что этот вонючий ублюдок пытается встать. Отвёртка торчала с его глаза, кровь капала на руки, державшие умирающие тело на расстоянии асфальта и желанием жить. Мои ярость и злость опять выплеснулись наружу. Сдав задним ходом и объехав этого мерзавца я приоткрыл свою дверь и с силой нажал на газ. Я пытался нанести как можно больше повреждений Флинту стукая его своей дверью. Моя тачка ехала сначала вперёд стукая флинта дверью и затем я сдавал задним ходом и повторял операцию пока его бездыханное тело не рухнуло на асфальт и не испустило дух.
– Нет Флинт этого нам мало!
В последний заход на смертельный круг для этого негодяя он уже лежал на асфальте, и я не знал жив он или уже мёртв. Я закрыл дверь, нажал на газ и переехал его череп левым колесом. Хруст был отчётливый и теперь я точно знал:
Сволочь наказан.
Я давил на газ как не нормальный в прекрасный момент осознав, что я сдал. Остановится я и не подумал. Гнал до своего городка Теллерайда.
Приехал в ближайшую городскую больницу я обратился за помощью. Людей сутра было очень мало так, что меня приняли мгновенно.
– Кость не задета. Вам нечего волноваться сейчас мы вас заштопаем, – произнёс врач и принялся ставить скобы в мою ногу.
Пока надомной колдовали я попросил медсестру вызвать полицию и рассказал врачу, что со мной произошло. Полиция приехала на удивление быстро. Пока я сидел в палате с замотанной ногой увидел, как полицейские общаются с врачом и косятся в мою сторону. Их разговор был не долгим. Полицейские прошли в палату где я сидел.
– Здравствуйте Мистер Хилл. Я детектив Джексон и мой помощник шериф Мартин. Разрешите задать вам несколько вопросов, – их слова звучали не как вопрос, а как утверждение. Я был готов отвечать на их вопросы.
Вопросы крутились в основном про этого парня и его приметы. Я не скрывая и не краснея рассказал всё. Кроме одной детали.
Что я убил этого вонючего мерзавца, пытающегося ограбить меня. Переехал его голову своим колесом, что мозги придётся соскребать с асфальта.
Шериф достал папку своими толстыми пальцами и спросил.
– Я правильно понял вас зовут Хилл Метьюс? Хилл Форд Метьюс?
– Да, я же вам только что…
– Хилл Форд Метьюс проживающий на улице Финягин 1345 по Гарлем авеню?
Глядя на серьёзное лицо шерифа и детектива я понял, что они в курсе моих дел эти утром. Я убедительно кивнул головой и приготовился к худшему, а в голове крутились мысли:
– ты всё сделал правильно… ну и ладно, что убил этого засранца. Это была всего лишь самооборона. Он ведь хотел убит тебя и забрать твою машину.
Мысли заглушили на мгновенье мой слух, и я прослушал, что сказал шериф.
– Что простите? – переспросил я.
Шериф вздохнул и повторил свои слова как приговор.
– Ваша жена, Линси была убита сегодня ночью в своём доме. Её крики услышала соседка и вызвала полицию. Спасти её не удалось, наши соболезнования.
– Я… яяя… что… – бледнея от ужаса я спрашивал толи себя толи шерифа. Схватившись за голову я подскочил и начал ходить по кругу и постоянно спрашивая – ЧТО! ЧТОООО!
Детектив подошел ко мне и произнёс слова которые видимо должны были меня ободрить.
– Это большое горе Хилл. Мы найдём этого мерзавца.
Вытерев слёзы с моего лица я ответил.
– Вы обязаны найти эту сволочь. Шериф встал и сказал.
– Мы понимаем, что сейчас у вас большое горе и вам надо быстрей ехать на опознание в морг, но вы можете еще посодействовать нам в другом вашем деле. Ваш нападавший не показался вам странным или у него были еще какие приметы кроме заметных нехватки пальцев и запаха?
Собравшись я вспомнил, что он садился ко мне в машину с походным рюкзаком который остался в машине после того я выпихнул его с неё.
– Да… Был рюкзак у попутчика который хотел меня ограбить.
Шериф и Детектив попросили взглянуть на него. Я проводил их к моей машине в которой лежали красные розы для моей любимой, которую я больше не смогу никогда обнять или увидеть её улыбку, когда я буду возвращаться домой и звонить в наш звонок любви и верности. Я отложил букет цветов и достал рюкзак, перемотанный скотчем и сразу отдал его шерифу. Они открыли его и достали оттуда фотоаппарат и стопку фотографий. Детектив как-то изменился в глазах, а шериф был по-прежнему холоден во взгляде. Они перетасовали фотографии смотря внимательно на каждую. Детектив как-то побледнел и посмотрел в мою сторону. Шериф сглотнул слюну и спросил у меня не отрываясь от фотографий.
– Ваша жена была блондинка?
– Да, а почему вы интересуетесь?
Детектив отошел и попытался даже блевануть, а шериф продолжал держать фотографии. Он протянул мне часть фотографий со словами. – Похоже мы нашли убийцу вашей жены. Смотря на фотографии мне стало плохо, и я опять расплакался: на них Флинт снимает сам себя на фоне мёртвой Линси, и машет в камеру тремя пальцами правой руки.
Коллекция Фиби
Поистине, захватывающим и одновременно жалким зрелищем было наблюдать, как этот странный бледный человек – на вид средних лет, но в действительности ему было не меньше ста, – наконец пытается выйти из облака всеобщего презрения и страха.
Чарлз Уорд, Тайна.
Предисловие
Каждому ребёнку нужна семья. Именно в семье чувствуешь тепло и ласку родителей, их беспокойство и ежедневную заботу, получаешь жизненный опыт прошлых поколений, духовные ценности для самостоятельной последующей жизни. Но, к сожалению, в наше время не у всех детей есть свои родители, и если уже так случилось, что ребёнок остался сиротой или без родительского попечения, то семьёй для такого ребёнка должна стать – правда.
Истина: «Лучший способ сделать детей хорошими – это сделать их счастливыми». /О. Уайльд/
Особняк, в который меня привезли, ничем меня не удивил. Да… он был очень большим, даже огромным и замечательно смотрелся на фоне красивой растительности, и сравнивать его с городскими квартирами было тяжело, такие хоромы могли позволить себе лишь зажиточный класс людей. Как помню, читала я лишь в книжках, да в журналах на красивом столе из красного дерева – вечно пыльный, на нём были видны все пальцы рук, которые брали их. Да, в детском доме было мало развлечений, эти журналы читали в основном воспитатели ходившее в мешковатых платьях и очень грязных туфлях. Почему нельзя следить за своей обувью это не так сложно, протёр перед выходом, в люди и нет проблем. Видимо у женщин этой профессии были дела куда важней, чем заботы о своём внешнем виде. Меня часто «чмырили», за то, что я хорошо училась. Конфликты, в основном, возникали из-за придирчивости. Самое страшное – это когда тебе устраивали «тёмную». Мы спали или просто отдыхали от повседневной рутины самостоятельной жизни, спать при таком количестве людей было сложно, обычно в комнатах жило по пять человек все со своими привычками, запахами и обычаями – практически все разной расы. Всё время шептались и обсуждали истории про красивые места, прекрасных людей или просто сплетни про будущих женихов; какие-нибудь звезды с фильмов. Комната наполнялась страхом, когда в неё залетали палачи; как соколы, охотящиеся за маленьким тушканчиком. Человек семь, заламывали жертву, накидывали покрывало, которое всегда очень кололось из-за жёсткого волоса, выключают свет и били, били, кто как может. Дети думали, что это забавно и так они показывают свою силу правления в этом пропахшем потом и завистью царстве.
Старшие дети делились на несколько типов чмырей – те, кто гнобил слабых за «просто так», потому, что они не такие как все, нейтральные – они могли свободно общаться с младшими, но никогда не заступятся за них, справедливые – те, что сначала разберутся, а уж потом бьют, либо разговаривают, просят о выполнении того, что им нужно. Некоторые воспитатели позволяли себе бить детей. Не кулаками или какой-нибудь дубиной, а туфлями, ремнём, вообще, что было под рукой, не столько больно, скорее – унизительно. Терпела и ждала, когда они насладятся процессом. Только давая очередное интервью телеканалу в надежде заработать денег на нашем положении, они показывали всю любовь и заботу безгранично отдаваемую нам. – Посмотрите, какие щели в полу, кокой плохой рацион для наших милых детей, – и всё в таком же духе, как если бы они выпрашивали милостыню с протянутой рукой на улицах. Им присылали пожертвования на счета добровольной организации, конечно, этих денег мы не видели, донашивали мы потрёпанную одежду, которую нам передавали со школ или институтов еда тоже оставляла желать лучшего. Самое вкусное это был рис с изюмом, а так каша похожая на детскую, очень жидкая.
