Итак, в Поречне процветало самоуправление, вольный дух, образованность, эмансипация женских прав… Не правда ли, что дивное местечко, славный уголок земли?.. Но, читатель, не увлекайтесь. С поверхностного, птичьего полета Поречна была прекрасна, но взглянем поближе на нее, и на первый раз взглянем хоть на внешний вид Поречны.
Малая Поречна имеет довольно красивую кладбищенскую церковь, которая разделяет ее на два края или конца, имеет правление, школу, ресторацию "Магнит", виноторговлю, два кабака, восемь мелочных лавок (мясных и булочных нет). В ней только три каменных дома, остальные – все деревянные, и среди деревянных не более десятка двухэтажных. Почти четвертая часть домов представляет собою вид печальный: это черные, гнилые, рассевшиеся на-двое и на-трое избушки, вросшие в землю, и у тех избушек прогнили крыши, покачнулись стены, отчего и подперты они досками и кольями; перекосившиеся окна нередко заклеены бумагою или тряпицею, а не то и просто заткнуты мужицким армяком или бабьим капотом. Левый край Малой Поречны вымощен булыжником, но было бы гораздо лучше для обывателей, когда бы совсем не существовало у них мощеного проспекта, который никогда не ремонтировался и был изъязвлен рытвинами, ухабами, буераками и разного рода чертоплешинами. Посреди проспекта Малой Поречны положены досчатые мостки, страшно исковерканные и испещренные прорехами и неуклюжими заплатами; дыры и заплаты ломали ноги трезвому и пьяному люду пореченскому. В Малой Поречне почти нет садов; обильная зелень только и встречается на кладбище, которое вследствие того служит для обывателей публичным садом. Некогда же селение было окружено дремучими лесами, переполненными сосною и елью, березняком, осиной и рябиной, в них попадались дуб и клен; но леса давно вырублены верст на двадцать кругом во все стороны – дерево пошло на топливо, постройки и поделки разного рода, даже коренья вырыты из земли и сожжены в печах поречёнских. Теперь сзади селения лежат необъятные для взора сенокосы, а спереди течет широкая, быстрая, светловодная красавица, река Озерная.
Таков общий вид Поречны. Отчего же он, несмотря на самоуправление, вольный дух, образованность и эмансипацию, так печален? А вот разберем, каковы в ней были самоуправление, вольный дух, образованность и эмансипация женских прав: тогда и увидим, в чем дело.
II. Бабу надо
Иван Семеныч Огородников, пореченский селянин, столярный мастер, был здоровеннейший парень лет двадцати четырех, красавец собой, курчавый, широкоплечий, крепко-грудый и первый силач на Поречне. Он, несмотря на видимую доброту своего сердца, был, как увидим, мошенник на правую руку и на левую руку.
Иван Семеныч зимним вечером сидел в своей неприглядной, маленькой мастерской, которую рассматривал с полным отвращением. Взглянул он на верстак, на оструганную доску, на опилки под верстаком, на сальный огарок на нем, – и на все это плюнул со злостью…
– Чего же я злюсь? – спросил он себя.
– Не знаю, – ответил он сам себе.
Иван Семеныч стал снова озирать свое жилище.
"Какое у меня, – думал он: – значит есть богатство и украшение в комнате?.. Посмотрим… В углу образ божией матери, но ведь без всякого оклада… Под ней Георгий победоносец… да что в нем плезиру? сам-то Геортий давным-давно слинял, и осталась от него одна лошадь да ноги самого…"
Иван Семеныч плюнул.
– Посмотрим, что еще у нас?.. Это что? – спросил он, глядя на маленькую, в полвершка величиною картинку, прикрытую стеклышком.
– Это что?
– Ах, ты леший, – отвечал он: – ведь это с табачной бандероли вырезанная цифра "2"…
– Ты зачем здесь?.. вон!
Иван Семеныч сорвал со стены цифру и растоптал ногами приклеенное к ней стекло.
– Что далее? – говорил он… – А!.. портрет генерала… Но отчего ему рожу перекосило?.. Разве такие бывают генералы? Разве у генералов бывают вместо щек титьки?.. Разве генералы имеют кривой нос?.. А зачем глаза его смотрят – один в Москву, другой в Питер?.. К чему рисуют такие святочные хари?.. Будто это генерал?.. Подожди, я доберусь до тебя, – сказал он, погрозив генералу кулаком… – Господи, как мне скучно, как тяжело! – заключил Иван Семеныч. – Отчего же это?
Иван Семеныч стал ходить по комнате, отыскивая в ней по углам и под лавками причину своей скуки, и нигде не отыскал ее.
– Чорт знает, что такое!.. – проговорил он: – кажется, я человек работящий… дело свое справляю, значит, как следует, в храм божий хожу… по праздникам попов принимаю… царю я слуга верный… человек я образованный… я сыт, обут, одет… девчонки на меня зарятся… Чего еще недостает мне?.. А чорт с ней и со скукой!.. Дай, поработаю!
Иван Семеныч ввинтил доску в верстак и начал стругать ее. Но это мало развлекло его. Он со злостью бросил на пол струг и стал чесать рыжую овчину на своей голове.
– Лягу же спать, чорт их дери!
Полез он на печь, но не спится ему… После долгого поворачивания с боку на бок, он проговорил:
– Нет же, стану работать!
Он взял в руки долото и стал долбить им доску. Но вдруг бешенство напало на него…
– Тяжко, тяжко! – шептал он, всаживая долото в дерево…
В это время перед ним, при мерцающем свете сального огарка, на закоптелой и покрытой тараканами стене вырезалась картина генерала.
– Чего ты смотришь на меня? – закричал Иван Семеныч генералу грозно.
При дрожащем свете огарка генерал мигнул – одним глазом в Москву, другим в Питер.
– Молчи, чорт! – кричал наш герой. Генерал, разумеется, ни слова.
– Поговори ты у меня!
Генерал не говорит. Но у Ивана Семеныча, вероятно, было очень сильное воображение, доводящее его и в трезвом виде до галлюцинаций. При напряженном состоянии нервов ему слышалось что-то.
– Чего ж тебе надобно? – вопил он. Генерал опять мигнул в Москву и в Питер…
– Хорошо же!
Иван Семеныч всадил долото в лоб генерала.
– Я тебе и брюхо распорю.
Распорол.
– Я тебя совсем задушу!
Иван Семеныч сорвал невинную картину, бросил ее на пол и стал топтать ее своими крепкими ступнями. Но вдруг на него нашло раздумье.
– Что я делаю?.. Что я делаю?.. к чему это?.. Что это со мной? Боже мой, боже мой!..
Он стал шагать по комнате, снова осмотрел ее всю и потом остановился среди бедной хаты. В ту минуту он походил на египтянина, которому сфинкс задал неразрешимую загадку. В чем же состояла эта загадка? В вопросе: "что мне надо?" Вся фигура Ивана Семеныча выражала темную грусть. Он никак не мог поймать за хвост ту причину, которая породила его грусть. Лицо его снова побагровело злостью, кровь бросилась в голову, зубы стиснулись, кулак сжался; но потом неожиданно лицо осветилось чем-то вроде небесной радуги.
– Кажется, так? – спросил он, ударив себя ладонью по лбу.
Он совсем просветлел.
– Да! – крепко ударил Иван Семеныч словом "да".
Не узнать его теперь: светел стал он, ясен, радужен, похож на сторублевую ассигнацию. Но потом на него напало сомнение, и, подперев пальцем нос, он спросил:
– Будто?
Опять грустью подернулось лицо.
– Именно так!.. Да!.. знаю, что мне надо!.. Что?.. бабу надо… Эх, кабы Груньку!..
Иван Семеныч стал одеваться. Оделся и пошел на улицу искать себе бабу.
Конец ознакомительного фрагмента.
