тщательно обтесанных ледяных глыб. И в этом можно жить?! Я что, полярная медведица? Вроде нет…
— Леди, — стужа в голосе домомучительницы была гораздо лютее, чем полярная зима. И уж точно холоднее того «льда», который я украдкой пощупала, чтобы обнаружить под пальцами нетающую поверхность, скорее хрусталь, чем замерзшую воду, — извольте вернуться в свои покои. Обед будет подан через десять минут.
Грымза развернулась и ушла куда-то в дом. А я осталась возле крыльца, продолжая оглядываться.
Замок на невысокой скале. Никакой крепостной стены и мощеного двора, укрытый бурым мхом камень начинается у ледяных ступеней и тянется на много миль в одну сторону и до берега со старым пирсом в другую. Странное сооружение, словно декоративное.
— Леди? — робко напомнил о себе паж. — Давайте поспешим. Вам вредно оставаться голодной, силы скоро могут понадобится.
Странно, для чего именно понадобятся силы? Я занимаюсь какой-то трудоемкой работой? Или вовсе какая-нибудь воительница на защите пограничья? Вроде нет. Платье на мне женское, причем по каким-то пуританским канонам — длинная юбка в пол, корсет неплохо так затянут, шея закрыта воротом вплоть до подбородка, да даже запястья и те в ткань завернуты чуть ли не до самых пальцев.
И называют меня «леди». Это вроде бы обращение к высокопоставленной особе, которая точно не моет полы и не метет двор. И не воюет.
Гос-с-споди… о чем я думаю? Как я тут вообще оказалась и как мне вернуться? Я уже согласна на сотрясение мозга и ледяную воду!
Потому что, пусть этот сон и яркий, по всем признакам оказалась я где-то в средних веках. Ну, в лучшем случае где-то в районе правления Людовика Четырнадцатого. И если тут все так же, как было на нашей Земле, это очень, очень пугает. Какое еще попадание, вы о чем?! Так бывает в модных романах, но не в жизни. И ладно бы я те романы читала запоем, так нет! Мне некогда было и не особенно интересно. И вдруг «повезло». С больши-ими кавычками.
Особенно если учесть, что я ни черта не понимаю. Не знаю даже собственного имени. Но уже кому-то что-то явно должна. Как минимум у меня есть некий муж, о котором паж говорит с опасливым придыханием. Развод на горизонте и, похоже, попытки суицида в анамнезе.
А еще грымза с крыльца смотрит на меня как на вошь и разговаривает командным голосом. Какая-то я неправильная леди, судя по всему. Может, ссыльная? Заключенная преступница? И того не легче…
Паж, видя, что я застыла в прострации, осторожно взял меня под руку, как больную, и проводил в небольшой обеденный зал, где было накрыто всего на одну персону. Какой-то зеленоватый супчик, несколько кубиков, кажется, хлеба и что-то очень похожее на селедку под шубой в прозрачной вазочке. Только без селедки.
— А где оленина? — непроизвольно спросила я.
— Но… это же мясо, — недоуменно хлопнул на меня ресницами паж, отодвигая стул.
— Да. — Я мысленно застонала, начиная догадываться, что попала в какую-то вегетарианку-суицидницу. Дважды суицидницу с таким рационом! — Но ты же сам сказал, что мне понадобятся все силы. Ради этого можно немного изменить своим правилам.
Выстрел наугад, но, кажется, я попала в цель. Мальчишка кивнул и шустро метнулся куда-то за дверь. Но не успела я толком оглядеться на свободе и как следует себя ощупать (зеркала пока нигде не было видно), паж вернулся. Слегка встрепанный и красный, зато с добычей. С блюдом, от которого пахло жареным мясом.
— Садись рядом, — хлопнула я по соседнему стулу и подвинула к парню корзинку с чем-то вроде соленых квадратных… эм… хлебушков?
— Леди, — укоризненно буркнул он, — не положено. Вы опять забылись?
Но после моего тяжелого вздоха явно уверился, что его «леди» окончательно сошла с ума, и не стал спорить с больной женщиной.
Минут пять мы спокойно ели. Я не стала торопиться, хотя оленина, отвоеванная мальчиком, была хороша. Но когда первый голод утих (я, оказывается, была серьезно голодна), пришло время вопросов. Их надо было задать так, чтобы не спалиться и не оказаться в смирительной рубашке.
— Расскажи, пожалуйста, все, что знаешь обо мне, — обратилась я к пажу, медленно и даже с удовольствием хлебая что-то вроде шурпы из дикого мяса.
— Леди? — застыл мальчик, наполовину откусив местную квадратную булочку.
— Когда-то давно я прочитала очень старую книгу одного философа. И там говорилось: чтобы лучше понять себя, нужно посмотреть на себя со стороны. А лучше всего узнать свою историю из уст другого человека. Расскажи мне, кто я и какой ты меня видишь. Опиши мою жизнь, характер, ситуацию, в которой я оказалась.
— Но я не смею даже…
— Все в порядке. Я обещаю, что не обижусь, что бы ты ни сказал. Главное, говори только правду. Без лести и прикрас. Я… хочу это услышать. Хочу услышать из уст другого человека. Иначе все происходящее все еще будет казаться мне очередным сном, — импровизировала я на ходу.
— О! — впечатлился паж. Но задумался. Кажется, вспоминал и подбирал слова. Значит, сам пассаж про философа и прочую муть зашел в образ.
— Ну, вы — леди Эмберлин Оверхольм, урожденная старшая дочь лорда Лоингира, родились на юге империи. Точнее, это сейчас юг империи. А раньше там ваше королевство было.
Оппа, как говорится, вот и поппа. Только начало — и уже такие интересные подробности. Так я, что ли, политическая заключенная? Или как вообще называли тех несчастных дочерей проигравших королей, которых разбирали как боевые трофеи?
— В общем, когда славный лорд Оверхольм, ваш муж, закончил победоносный военный поход против мятежников и еретиков, сам его величество решил сосватать вас с ним. Чтобы забыть о кровопролитии и склонить непокорных к миру. Ваше приданое отошло в казну, зато герцог Оверхольм получил протекторат над спорными землями севера.
Отлично. Значит, я даже не военный трофей из полюбившихся аристократичных барышень, а этакий вражеский хомут на шее, который «мужу» навязали. В довесок к северным и наверняка каким-нибудь неплодородным землям. Причем хитро так — мое приданое королю, мужу другую конфетку взамен. Предполагаю, что в случае развода у короля я свое добро обратно уже не получу. А к северным землям просто изначально не имею отношения. Шикарная схема! Не удивлюсь, если всех южных леди из
