— Ты знал через кого передать приглашение. — От Джун буквально повеяло холодом. — Чего ты хочешь?
— Сказал бы прощения, но от тебя не допросишься.
— Тогда зачем я здесь? — Женщина опустилась на край кровати, чем вызвала напряжение охранников.
— Место. — Отдал им хриплый приказ Джон и вернулся к джиннии. — Освободи стаю от проклятия, Джун. Знаю, что не вправе просить, но освободи. Я один во всем виноват, и я уже заплатил. — Кулаки Джун сжались, что костяшки побелели, а во взгляде промелькнула злоба, ведь Джон разворошил старую рану, которая так и не зажила до конца.
— Нет.
— Джун, молю. — Каким-то чудом оборотень смог схватить джиннию за запястье. — Освободи хотя бы Уолтера, стае нужен сильный вожак. Сейчас как никогда ранее. Не будь настолько жестока, они же все загнутся. Не отказывай умирающему.
— Когда я тебя о чем-либо просила, ты милосердием не отличался.
— И пожалел об этом сотни раз. Не за себя прошу, ты свою жизнь устроила, так сними с него проклятие.
— Не того исповедника ты выбрал, Джон. — Равнодушно бросила Джун. И в этом равнодушии была ее главная жестокость. Мерзкую картину мы наблюдали, если честно. — Грехи я тебе не отпущу. И умирать ты будешь с мыслью, что только из-за уважения к Уолтеру, но ни к кому-либо другому, я исполню твое последнее желание.
Женщина встала и почти ушла, когда ей спину донеслось очень слабое спасибо. Как она в ответ не попросила запихнуть благодарность куда-нибудь под хвост, непонятно.
Все так же молча я отвел «почетных гостей» в гостевую спальню, где Джун тут же начала в ярости метаться из угла в угол.
— Мы же договаривались, звонить и приезжать без вопросов, если какие-то проблемы, так какого хрена, Уолтер?!
— А все проблемы уже решились. — Холодно отозвался я. — И я позвонил.
— Что я пропустила?
— До хрена всего. Но теперь это неважно. Спасибо, что приехала, пиранья, как надоест Лондон, можешь уезжать. Ужин, завтрак, ланч, обед вам подадут.
— Замечательно, — наконец-то подал язвительный голос вампир. — Дорогуша, едем домой.
— Нет. — Резко отрубила «дорогуша», заставив мужа злобно прищуриться. — Алесс, мы с тобой договаривались: у тебя своя песочница, у меня своя. И сейчас один из тех раскладов, когда я не имею права уехать, ничего не сделав. Уолтер, снимай рубашку.
— Не понял? — снова подал голос вампир.
— Сладенький, все потом, мне нужно видеть метку проклятия, чтобы вспомнить, что я тогда наговорила. — Пояснила Джун мужу.
Вспомнить ей нужно. А я вот все помню, каждое слово до последней точки. И хотелось сказать, что к черту все проклятия, но тем не менее, рубашку я снял. Стае нужен сильный Альфа, а из-за Джун меня считают тряпкой. Так может если избавлюсь от всего с джиннией связанного, что-то изменится.
Джун опустила руки к моему сердцу, но не прикасалась, и под ее пальцами медленно проступала черная вязь, расползаясь вверх по ключицам и дальше по плечу.
— Уолт, — снова заговорила она. — Я проклятие сниму в любом случае, но не могу не спросить, тебе действительно это все надо?
На языке вертелся ответ, что нихрена мне уже не надо, в особенности от нее, но так нельзя. Меня потом совесть загрызет, если я брошу стаю и свой дом на произвол судьбы. Не сейчас.
— А кто, если не я? Они же друг другу глотки перегрызут, если не приструнить.
Больше глупых вопросов не было. Джун показалась в истинном обличье, сияя своей золотой вязью и снимая черный рисунок с меня. Кожу одновременно жгло и обдавало жалящим холодом, но метка постепенно исчезала. Слишком медленно, потому что Джун действительно не помнила всего, что высказала в запале ярости, а теперь прикладывала очень много сил, чтобы наугад распутать вязь. Я терпел, вампир кривился, пока на лбу у джиннии не проступили бисеринки пота.
— Жену лови. — Бросил я Морену, поверх головы Джун.
И весьма вовремя. Ноги джиннии подкосились, и она без сил рухнула прямо в подставленные руки клыкастого выродка. Я же бегло осмотрел результат ее стараний, отмечая, что один темный кусочек все равно остался, как и один какой-нибудь побочный эффект. Плевать. Теперь проклятие не имеет своего значения. Я свободен, Джун тем более. Если нас что-то и связывает, так это истинная дружба без всякой магии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Пусть отдохнет. Сделаешь ее несчастной, я тебя убью. — Застегнув рубашку, я предупредил Морена на полном серьезе.
— В твоих советах не нуждаюсь, псина.
— Я слишком долго за нее с ней же и боролся, — фыркнул я с намеком, что наступит день и мои советы вампиру еще вспомнятся. — Это твоя забота, но я предупредил. — Вампир выпустил клыки, но меня не проняло. Бросив последний взгляд на Джун, я почти ушел, но все равно не удержался высказать еще кое-что. — Береги ее. Даже если сможешь вылечить, в полной мере к Джун здоровье не вернется.
Я думал, что наконец-то смогу отдохнуть, но Уильям преградил мне путь, требуя объяснений, что там за бред со всеми проклятиями, и от чего просил освободить стаю Джон. Пришлось рассказывать, закрывшись в кабинете, как много лет назад, после того как мы с Джун потеряли ребенка, джинния вышла из себя и прокляла всю стаю на три поколения вперед. И проклятие должно было вступить в силу сразу, когда кто-нибудь из наших волков целенаправленно или косвенно причинил бы ей еще хоть каплю вреда. А меня к ней приставили, чтобы подобного не случилось. Впрочем, Джун воспользовалась и этим, дополнительно привязывая к себе живой щит. Я был проклят служить и защищать до последнего вздоха.
— А теперь?
— А теперь я свободен. — Почти не солгал я.
Напряжения это не убавило, а я все ждал, когда лопнет струна.
И дождался.
Сначала среди ночи послышался топот медиков, спешащих к Джону, потом их голоса. А потом проснулись все обитатели особняка. Даже Джун с клыкастым. Я тоже вышел из кабинета и ждал вердикта медиков на втором этаже на лестнице, тогда как общая масса волков собралась внизу. Рядом со мной стояли только самые верные и сильные волки. Ну и «почетные гости». И к всей этой толпе буквально минут через пятнадцать вышел наш главный врач и, прямо глядя мне в глаза, огласил вердикт.
Как же не вовремя Джон решил умереть.
Минута молчания была нарушена сразу по ее истечению. Коварная джинния подошла ко мне, занесла руку с которой сорвались золотые всполохи и холодно огласила:
— Альфа мертв, да здравствует новый Альфа. Удачи, терпения, долгой жизни, правления и справедливых решений тебе, Уолтер Винтер.
Вот же пиранья! Знала, что от ее благословения мне уже не отклониться, но все равно решила специально всех на место поставить особым церемониалом по случаю.
Еще минута замешательства, прежде чем до всей присутствующей стаи дошел факт необратимости моего вступления в должность, ведь благословение джинна — это не пустой звук. Это дополнительная сила. А если учитывать, что именно за джинн меня благословил, так еще и многочисленные неслабые союзники.
Но время тишины закончилось. Струна лопнула, и проблемы резко ударили обухом по голове.
— Что делать с Гарри? — раздался чей-то голос из толпы внизу.
Это был самый насущный вопрос последних двух недель. Что делать с сыном Джона, который нарушил слишком много законов стаи и перешел черту. Последнюю причем. Все это время судьба Гарри оставалась под вопросом до тех пор, пока Джон дышал. Но я знал, что решение принять придется, и много раздумывал над вариантами. И ничего не надумал. Пока не обвел еще одним взглядом оборотней. Я чувствовал ненависть и презрение от части из них, кто-то по-прежнему считал меня тряпкой, кто-то просто не верил, что я буду достойным и справедливым Альфой. А значит, время мягких мер закончилось. Я обязан стать жестче и сильнее ради них же самих.
— Казнить. — Сказал, как отрезал, давая всем понять, что это не обсуждается.
— Что? Нет! Мой Гарри! — ко мне наверх кинулась вдова Бойл с желанием вцепиться в глотку, но охрана была начеку. — Ты не посмеешь.
С одной стороны, ее было жаль. В одну ночь потерять и мужа, и единственного сына… С другой, я от этой семейки натерпелся за всю жизнь, что мало не покажется.
