Рейтинговые книги
Читем онлайн Базальт идёт на Запад - Виктор Делль

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 33

Сказав так, Карим вышел.

— Слушаю вас, — обратился Григорьев к незнакомцу, внимательно разглядывая его. Про себя отметил непропорциональность фигуры стоящего перед ним человека, его непомерной длины руки, широкие, лопатообразные кисти этих рук, массивный подбородок, борозды глубоких морщин на лице.

— Слушают проповедников, — ответил незнакомец.

Григорьев насторожился. С какой целью его позвали? Кто этот человек? С чем он пришел? Молод. Лет двадцати с небольшим. Тертый. По всему видно — тертый. Очень тяжелый взгляд.

— Можно подумать, что свидание с вами назначил я, — с вызовом сказал Григорьев.

Незнакомец не ответил. Пристально всматривался в лицо Григорьева, оглядел с ног до головы, словно оценивая. Достал из кармана конверт.

— Будьте осторожны с этим, — глухо произнес он, передавая конверт Григорьеву. — Прочитайте, запомните. Если заинтересуетесь, восстановите позже по памяти.

Голос его звучал приказом. Говорил он медленно, но твердо. Русские слова произносил без акцента.

— Кто вы? — спросил Григорьев.

— Не теряйте времени. Карим сказал вам обо мне все, что надо.

Григорьев вскрыл конверт. В нем оказался листок с маршрутом движения вражеских агентов в нашу страну через южную границу, перечислялись явки, сообщались данные о связях муссаватистов с английской разведывательной службой. Сведения были настолько важные, что Григорьев в первый момент подумал о провокации. Но он хорошо знал Карима, верил ему, мысль о провокации отпала. Тогда что же? Среди агентов империалистических разведок были и торгаши. Добываемые секреты они продавали многим разведкам. Но и это подозрение отпало. Передавая ценнейшие сведения, человек не оговаривал условий.

— Запомнили? — спросил меж тем незнакомец.

— Да.

Он взял бумагу вместе с конвертом, поджег. Пепел раскрошил, выбросил в окно.

— Как вас зовут? — спросил Григорьев.

— Для вас… Называйте меня Исламабад.

— Мы еще встретимся?

— Разумеется… Я найду вас.

Так они познакомились. Позже узнал Григорьев о нелегкой жизни, которая выпала на долю Исламабада, человека необычной судьбы, человека с простой русской фамилией Семушкин и самым распространенным в России именем — Иван. Жизнь есть жизнь. Многое в ней свершается против и помимо воли, желания человека, но от человека зависит то, какое место он выберет. Один — отсиживается в тихой заводи, другой жмется к берегам, третий — движется по стремнине. В жизни происходят события, сравнимые с весенним паводком, когда спящая подо льдом река становится внушительной силой. Не каждый выстоит под напором стихии. Одному достаточно щелчка по носу, чтобы он заскулил, другой — принимая серьезные удары — остается бойцом. Григорьев сразу понял: Семушкин боец, на него всегда и во всем можно опереться. На таких людей, как Семушкин, считал Григорьев, всегда есть надежда. Они и по краю пройдут, и не сорвутся, и выдержат. Они многое испытали, многое пережили, а главное, сами определили свою судьбу.

Из биографии

И.3. Семушкина

«…Родился в городе Порт-Артуре. С 1905 года жил в Японии».

Из рассказа

И.3. Семушкина

«…Порт-Артур я не помню, мал был. Одно знаю — в этом-городе погибла мать. Отец рассказывал: в очереди мать за хлебом стояла, когда начался очередной артобстрел. Снаряд возле магазина разорвался. Остались мы с отцом одни. Отец раньше ногу потерял, уволили его с флота по чистой. Тогда же начал сапожничать. Неплохим мастером был…

После сдачи города оказались мы в Японии, в большом портовом городе Иокогаме. Отец продолжал сапожничать, стал меня своему ремеслу обучать. Было мне тогда десять лет. Жили мы с ним недалеко от порта. Узкая, шумная улица. Жили нормально по тем временам. У отца был ровный характер, спокойный. Иногда, правда, находило на него. Темнел лицом, никого не замечал. Плакал. Слез не скрывал. В такие минуты он Волгу поминал, говорил — тоска его гложет.

Да-а-а…

Так вот и жили. Русских там было много, жили мы артелью. Артелей тоже хватало. Знакомые у отца были и в городе, и в порту. Из людей, нас окружавших, запомнился мне друг отца — дядя Аристарх, так я его звал. Тоже флотский, как и отец, служил когда-то комендором на миноносце. Здоровый, глыбистый, рыжий. Раз увидишь, ни с кем не спутаешь. Заметный был человек. Аристарх Васильевич Колчин. Многим я ему обязан, многое он для меня сделал.

В то время и в Японии беспокойно жилось. Сходки, стачки… Наши артельные по причине иностранного происхождения в политику не лезли, но вот дядя Аристарх, похоже, всюду успевал. Работал он грузчиком в порту. Была у них организация. Я тогда многого не понимал, однако азы политической грамоты мне дядя Аристарх преподал. От него я узнал о международной солидарности рабочих, о социалистах, о Дэндзиро Котоку, о том, что все рабочие — братья и должны они объединяться. В одиннадцатом году социалистов в Японии разгромили. Погиб руководитель японских социалистов Дэндзиру Котоку. Об этом я узнал позже, а тогда… В тот год забрали дядю Аристарха.

Вскоре умер отец. И остался я, как говорится, в людском частоколе Иокогамы одинокой лозиной стоять и гнуться под всеми что ни на есть ветрами, принимая на себя удары судьбы. Выбора, собственно, не было. Артельные приказали мне при них оставаться. Я в ту пору все еще в подмастерьях ходил, однако заказы выполнял самостоятельно. Артельным это выгодно было. Мне тоже. При людях остался.

При людях…

Это все так, слова. Позже я понял, что слово это не для тех, среди которых я остался. В артель, помню, повадился ходить господин Кавасаки. Обходительный господин. Ласковый. Знал бы я — бежал из артели. Да кто из нас что наперед знает. Господин Кавасаки артельных обхаживал, меня угощал. По голове гладил. Вскоре увел из артели. Понял я, что продали меня артельные. Потом и господин Кавасаки меня перепродал…»

Из биографии

И.3. Семушкина

«…С 1914 по 1917 год жил и учился в городе Токио».

Из рассказа

И.3. Семушкина

«…Господин Кавасаки не одинок был в своем промысле. Это я понял сразу, как только попал в Токио. Там, на окраине города, почти на берегу океана, стояли в роще неприметные для постороннего глаза строения. По нашему рассуждать, вроде бы сиротский приют. И на самом деле в неприметный тот уголок свозили только круглых сирот. Из разных стран свозили перекупщики детей. Причем детей привозили европейских национальностей. Чем моложе, тем лучше. Моего возраста всего несколько человек, мы — старшие. Остальным по восемь, девять лет…

С первых дней началась учеба. Учили нас иностранным языкам, католическим и православным обрядам, подделке документов, стрельбе, приготовлению ядов. Занимались с нами физической подготовкой. Специальные приемы отрабатывали до автоматизма, преодолевая рубеж возможного, человеческого. Готовили из нас агентов для работы в европейских странах.

Жили мы вполне прилично, если иметь в виду питание, медицинский уход, жилье… Но вот воспитание… Холодный до жестокости расчет был основой нашего воспитания. Общение с внешним миром запрещалось категорически. За малейшую провинность — карцер. Не совсем обычный карцер. До сих пор его помню. Сырой, тесный, полутемный каземат в форме кувшина, с крохотными отверстиями у основания. Время от времени через эти отверстия подсовывали наши «воспитатели» ядовитых насекомых. Таким образом, наши “воспитатели” наказывали нас бессонницей. Попробуй усни. Даже когда, бывало, прибьешь фалангу или скорпиона каблуком, глядь, уже другие ползут. Действовало. Боялись мы карцера.

Хозяином школы и старшим инструктором был у нас господин Масару Синдо. Если этого господина поставить рядом с коброй, думаю, змея первой постарается улизнуть. Было в его облике что-то такое, что вселяло ужас. Хладнокровное что-то, от рептилии. Внушал нам господин Масару Синдо мысли о величии человека, избранного небом для служения императору, о нашем назначении на земле быть мудрыми, как змеи, жестокими, как барсы, и по-орлиному всевидящими. «Нет большего зла, — говорил Масару Синдо, — чем предательство интересов божественного императора, давшего вам, сиротам, приют на своей земле. Каждого предателя, — постоянно напоминал нам господин Масару Синдо, — ждет страшная кара». А когда он еще и смотрел на нас своими бесцветными немигающими пазами, мы в его словах не сомневались. Верили: где б ты ты был, господин Масару Синдо тебя достанет.

Я должен сказать, что змеи, скорпионы, фаланги, дикие хищные животные в методике воспитания Масару Синдо занимали не последнее место. Уж чего он с нами только не вытворял. Спит, скажем, человек. Подходит господин Синдо. В руках у него длинная бамбуковая трость, на конце которой специальный зажим. В зажиме — змея. Подносит змею к лицу спящего. Осторожно, словно издалека, будит человека. Так будит, чтобы спящий лишь глаза открыл. Спящие — малолетки. Об этом всегда помнил господин Масару Синдо, на том строил свои расчеты. Человек открывал глаза, видел, перед лицом тварь с раздвоенным языком. Один замирал со страху, другого резко бросало в сторону. Прыжки в таком случае получались необычные. Наглядно учил нас господин Масару Синдо. Тренировал до мгновений, заставлял вскакивать всем телом одновременно, без помощи рук, резко прыгать, уклоняться от выстрелов. Не дай бог, если замешкаешься. Пощады, снисхождения не жди. В запасе у господина Синдо много всякого было. Он огнем нас учил, мечом, и…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 33
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Базальт идёт на Запад - Виктор Делль бесплатно.

Оставить комментарий