И распирало его так, наверное, больше недели. Во всяком случае, достаточно долго. На него даже приходили посмотреть как на достопримечательность какую. И больше всего удивлялись абсолютийцы не тому, что такой вот смелый Петухов среди них сыскался, а тому, представьте себе, удивлялись, что он такой смелый живет себе как ни в чем не бывало. Их, знаете, досада какая-то охватывала, что ли. Обидно же, в самом деле. Как-то такое поведение петуховское их собственные жизни смысла лишало. Он им этим своим поведением как бы в души плевал. Дескать, что мы все, хуже этого Петухова, получается? А некоторые вообще задумываться стали. Что, мол такого особенного этот Петухов сделал, чего мы не можем? И даже, наверное, могли бы тоже всяких безобразий вслед за ним наделать. Представить страшно, к чему бы все это привело.
Потому все только обрадовались, когда Петухов, наконец, за свои безобразия поплатился. Талонов ему не дали.
А дело так было. Приходит, значит, время получать талоны на питание. У них там, на Абсолюте, для улучшения снабжения талоны такие ввели. Давно уже, никто и не помнит когда. Очень, знаете, удобно - все необходимое по медицинским нормам каждому гражданину просто-таки гарантируется. Причем обеспечивается полное равенство в потреблении. Может, какой несознательный абсолютиец даже и хотел бы там ну не знаю, ну одежду какую супермодную вместо пищи получить или еще чего, и стал бы недоедать, экономить, похудел бы и осунулся. А тут не похудеешь. Талоны все равно отоваривать надо, и одежду ту же по пищевым талонам не дают - на нее свои талоны есть. Так что хочешь - не хочешь, а питайся, как тебе медицинскими нормами предписано. В прямой зависимости от места работы и занимаемой должности.
Нет, конечно кое-какие мелкие безобразия случаются. Всякие там незаконные обмены одного на другое. Но сознательные абсолютийцы ведут с ними борьбу и, надо думать, рано или поздно их искоренят окончательно. Да и не об этом речь.
А речь о том, что Петухову как-то сразу очень нехорошо сделалось. Он как-то сразу поник весь. И даже на обеденный перерыв не пошел. Хотя у него еще оставались талоны с прошлого раза. Они там эти талоны с запасом небольшим давали - на день, на два. А то в кассу всегда очередь, и не все сразу успевали талонами разжиться. Вот, значит, чтобы они от голода не страдали, им и выдавали талонов с запасом. У них профсоюз такую вот льготу сумел выхлопотать. Потом, конечно, этот запас учитывали и вычитали, чтобы злоупотреблений не было. Там на этот счет очень строго.
Так вот, у Петухова запасные талоны еще были. А новых он не получил, хотя очередь еще рано утром занял и часа через два после открытия кассы до окошечка добрался. Даже думал, что очень все удачно получается. Время, мол, не придется зря терять, и можно будет в тот день еще что-то там такое изобрести или сделать. Он, знаете, осмелел очень, думал, будто ему и дальше изобретать позволят.
Но, конечно, как не дали ему талонов, так у него мысли эти разом отшибло. Получку он, правда, получил. Или, может, аванс - врать не буду, точно не знаю. Но талонов - ни одного. А без талонов на получку шиш тебе хоть что-то продадут. Там ведь, на Абсолюте, все строго учтено и распланировано, и ничего лишнего они никогда не производят. Все строго по потребностям. Бывает, правда, неурожай когда или там поезд с рельсов сойдет, что не все талоны отоварить удается, но зато никогда ничего зря не пропадает. Нам до такого образцового порядка еще ого-го как далеко.
Ну так вот, Петухов, конечно, ни в столовую не пошел, ни на место свое рабочее не вернулся. А побежал Петухов прямиком в дирекцию. Где с ним, конечно, даже разговаривать не стали. А из дирекции он в профком побежал. И там, в профкоме, ему все про закорючку и разъяснили. Они там, правда, тоже Петухова не любили, но побоялись, что он снова дебоширить начнет. И потому рассказали, что без закорючки на Петухова фонды не выделяются. Нет, мол, на вас, товарищ, никаких фондов, потому что вам в роддоме закорючку не поставили. Мы, мол, тут не при чем, идите в роддом и выясняйте.
В общем, мы с вами люди ученые, все понимаем. И завидовать Петухову не станем. Хотя и сочувствие выражать поостережемся - склочник все-таки.
В роддом Петухов, конечно, не пошел. Что толку в роддом ходить? Его, может, давно уже и в помине не было, того роддома. И потом, все равно там ничего бы ему утешительного не сказали. Кто его там может помнить, Петухова-то? Ведь он же с тех пор вырос все-таки, в плечах раздался. И одежда у него другая теперь, а рождаются абсолютийцы, как и люди, по большей части вообще голыми. Да и вряд ли там, в роддоме этом, кто из персонала до сих пор работал - работа унылая, а снабжение там по невысокой категории. Так что Петухов туда даже не пошел. Тем более, не помнил он, как туда идти. Его оттуда, знаете, на руках когда-то принесли, а он проспал всю дорогу. Он же не знал, что надо эту дорогу запоминать.
Да и не стали бы они там ему закорючку ставить.
Не их это было дело - ставить закорючку задним числом. За такое можно и выговор схлопотать.
А пошел Петухов в Горсовет. У них это там по-другому называется, конечно, но я упрощаю, чтобы всем понятно было. Дождался он, значит, звонка, когда проходная открылась, и прямиком в Горсовет дунул. Он хотел выяснить, что же это за безобразие с закорючкой. Он думал, что, может, какое недоразумение случилось.
Так вот, дунул он прямиком в Горсовет. А там уже закрыто. Рабочий-то день кончился. А даже если бы не кончился - кто бы с ним там разговаривать стал? На прием-то Петухов не записался. А запись - за месяц. А то и за два, чтобы все заранее распланировать и все вопросы не мешкая решить. Так ему милиционер у входа объяснил. Ну не милиционер, там они по-другому называются, но тоже не всегда дозовешься.
Ну вы понимаете, в каком настроении Петухов домой пришел. А там уже все знают. Сотрудники Петухова жене петуховской все сообщили. Они так сочувствие выразили. Или не знаю чего. В общем, по телефону позвонили и все сказали. Сразу несколько сотрудников. Или, может, один и тот же разными голосами. Самый активный. Они не назвались, так что я не знаю, кто это звонил. Но с работы петуховской - это точно. Уж больно голоса были радостными.
А могли бы и не звонить. Потому что еще днем на квартиру к Петухову со смотровым ордером приходили, чтобы одну из двух комнат занять. На Петухова теперь, без закорючки-то, целая квартира не полагалась. На него, по чести говоря, вообще теперь площади не положено было. Так что желающие сразу нашлись. Там, на Абсолюте, очередь на жилье тоже, знаете, пока еще не до конца рассосалась. Хотя определенные успехи налицо. У них она, знаете, быстрее движется, чем у нас. Правда, не всегда в нужную сторону. Там, знаете, не отдельную очередь для внеочередников заводят, а вставляют их в общую, но только ближе к началу. И потому Петухов, например, своей квартиры двадцать лет ждал. Только въехал - и на тебе, закорючки нет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
