– Да, – задумчиво ответила Лиля. Сердце ее заныло, истекая слезами: боже, куда ты меня занес?
А потом случилась беда. Попал под машину, выбежав с газона, старший мальчик Зины шестилетний Коля. Операции, взятки врачам, постоянная приходящая медсестра после больницы по частной договоренности для процедур, лекарства, хорошее питание, фрукты… Хозяйка и не подумала войти в положение, драла с них за все по максимуму. Без конца придумывала себе новые болезни.
И однажды Зина сказала Лиле:
– Только ты можешь сейчас нас спасти.
Лиля поняла, о чем она, сразу. Зина уже не раз, отгоняя от нее подвыпивших и трезвых мужиков, повторяла, как мантру, которую хотела вбить в голову Лиле:
– Цены ты себе не знаешь. Другая с твоей внешностью уже деньги лопатой бы гребла.
Короче, Зина, прошедшая первый круг ада под названием проституция, для Лили выбрала другой путь, который самой Зине уже не подходил: не очень красивая от природы, она от своих трудов и родов превратилась в матерую, грубую тетку. А каналы, о которых узнала тогда, сохранила. Это работа девушки по вызову, работа под контролем и руководством опытных сутенеров, умеющих для девушки определенного типа искать клиентов – любителей именно этого типа. За свое эстетическое пристрастие клиенты готовы щедро платить. Так Лиля познакомилась с Кириллом. Он и лишил ее девственности как мешающего работе элемента. Перед этим актом Зина напоила Лилю транквилизаторами, чтобы убить страх, стыд, боль и протест.
– Учти, дальше таблеток не будет, – сказала она. – Можно подсесть, а наркоманки никому не нужны. Дальше Кирилл подскажет, как расслабляться и получать удовольствие или хотя бы хорошо его имитировать. Он человек опытный и не злой. Платить обещает прилично. А там, кто знает… Вдруг тебе повезет и по-крупному. Знаю девушек, у которых с этого началась настоящая жизнь. Сейчас дамы – супер-пупер.
Готовили Лилю к дебюту, как новобранца к первому бою. Кирилл свозил ее в клинику к врачу, который организовал полное медицинское обследование, завел историю болезни. Ей поставили спираль, научили разным способам профилактики от инфекций, назначили дни регулярных проверок. Кирилл подобрал ей в меру эротичный гардероб, выбрал амплуа – домашней девочки с нераскрытым порочным потенциалом. Начал изучать рынок.
В назначенный день Лиля, одетая в очень короткое черное платье с белым школьным воротничком и манжетами, села в машину своего водителя и охранника Егора. Ее привезли к старому кирпичному дому в центре Москвы. На пороге большой квартиры с антикварной мебелью ее встретил толстый мужчина с одышкой и бледным лицом диабетика. Егор показал ему на часы. Лиля приехала ровно на час. Это было условие Кирилла для начинающей работницы.
Мужчина ее впустил, закрыл дверь перед Егором и торопливо стал стаскивать с Лили платье, прямо в прихожей, сопя, покрываясь потом, задыхаясь от вожделения. Они за час и не успели дойти никуда дальше прихожей. Лилю от осознания того, что с ней делают, спасал туман брезгливости. Что она поняла: этот нездоровый во всех отношениях человек всю жизнь хочет какую-то недоступную для него с детства девочку. Это и есть его главный диагноз, он называл Лилю – Агнешкой, бормотал: «Иди ко мне, а то папа тебя накажет». Закатывал глаза, пускал на нее слюни. Час, к счастью для Лили, закончился быстро, и Егор сначала позвонил в дверь, потом легонько постучал в нее ногой. Потом ударил громко и требовательно. Лилю отпустили, мужчина мокрыми руками вернул ей платье, задрожали в его толстых пальцах денежные купюры, которые властно взял Егор. Девушкам по вызову брать деньги клиентов запрещено, так сказал Кирилл, работодатель.
Он их встретил у дома Зины, посмотрел на сумму, одобрительно кивнул:
– Вдвое больше, чем договаривались. Молодец. А ты боялась.
Зина тоже была довольна суммой, которую Кирилл отсчитал Лиле. Лиля ушла в свой угол за ширмой, упала на кровать и часа полтора слушала только свои молчаливые команды мозгу: «Спать, спать, спать, спать». Когда мозг сжалился, она поплыла по каким-то каналам и лабиринтам в поисках себя, своей жизни, а ее догоняла, истерически смеясь, голая, бесстыжая и наглая Агнешка. «Ты не Лиля, – кричала она. – Я всем про тебя расскажу. Бабушке тоже».
Такая странная женщина появилась в витрине рынка доступных жриц любви. С душой строгой девственницы, с нежным и соблазнительным телом, которое было оправой для скрытого яростного протеста против насильственного вторжения в его тайну. В конечном итоге это был протест против самой сути мужчин, которых Лиля узнала с такой стороны: это носители бездушного, механического, жестокого механизма истязания женственности.
Она была, как на принудительных работах, от ее старательности и качества дела зависела жизнь бабушки, здоровье маленького сына Зины, будущее всех детей Зины. О своем будущем Лиля больше не думала. Все стало проще: выжить бы. Дожить до ночи, до завтра, до дня, когда сможет послать бабушке деньги. Лиля следила за своей внешностью, как велел Кирилл. Всегда была безупречно одета, с красивой прической блестящих светлых волос. Светло-зеленые глаза оставались ясными, она научилась закрывать их насильно и спать. Спать в каждый свободный отрезок времени, чтобы ничего не помнить и не знать. Зина освободила ее от работы у туалетов и большей части забот о детях. Денег хватало на приходящую няню. Хозяйка Полина, как все алчные люди, быстро почувствовала изменение статуса Лили, которая стала основной кормилицей, и прописала ее в квартире как дальнюю родственницу.
Лишь в одном Лиля упорно игнорировала наставления Кирилла. Она отказалась имитировать то, чего не чувствовала: страсть. Кирилл отстал от нее, когда понял, что это, возможно, и делает ее настолько привлекательной для клиентов. Их возбуждала собственная роль насильников. Проститутке по призванию легко изобразить страсть. А вот изобразить стыдливость и целомудрие для проститутки невозможно.
«Да любая монашка развратнее этой девочки в мыслях», – думал иногда Кирилл, испытывая что-то вроде нежности и сочувствия к своему новому проекту. Но бизнес требовал перехода с одного уровня на более высокий. Вскоре Лилю отправляли к клиенту уже не на час, а на три и пять, потом на ночь, потом не к одному клиенту, а к группе мужчин. Рос доход Кирилла, увеличивался процент Лили. Она, наконец, перестала бояться полного безденежья и завтрашнего дня. Зина открыла фруктовую лавку и даже наняла работницу, которой поставила у лавки кэмпер для постоянного проживания. Дети пошли в хороший детский сад. Коля готовился к первому классу с соседкой-учительницей.
Лиля терпела все, кроме боли. Это было ее первое серьезное требование. Кирилл не просто обозначил это в качестве основного условия для клиентов, он однажды дал показательный урок и позаботился о том, чтобы о его гневе стало известно всем потребителям тайной империи. Когда Егор привез Лилю в кровавых рубцах от ударов плетью, с руками и ногами, стертыми наручниками, Кирилл срочно вызвал к девушке не только врача-травматолога, но и психиатра. Ее освободили на неделю, лечили в маленькой частной клинике, главным образом от тяжелой депрессии. На теле рубцы заживали быстрее, чем на душе. Лиля не хотела ни с кем говорить, есть, спать, жить.
По адресу мужчин, снимавших одну богатую квартиру, поехала группа серьезных ребят. Квартира была оборудована под офис с тайным помещением в стилистике садомазо. Когда ребята Кирилла вышли из этой квартиры, соседи вызвали полицию и «скорую» на страшные стоны. В квартире обнаружили всех участников той оргии в состоянии отбивных. Их показали в новостях, они сами отказались назвать людей, которые с ними расправились. Сказали, что о причинах не догадываются. Все пострадавшие оказались хорошими семьянинами, работниками с нормальной репутацией. Кому было интересно, тот все понял.
Лилю после болезни Кирилл отправил к немолодому, интеллигентному, скромно и замкнуто живущему руководителю небольшой, но очень успешной компании Виталию Николаевичу. Он пригласил Лилю на несколько часов. Она надела «свою униформу» – черное платье с белым воротничком и манжетами. Переступила порог и увидела невысокого, худощавого, седого человека в серых брюках и голубой рубашке и впервые не произнесла про себя слова: «Господи, помоги. Неужели я вынесу все это без наркоза».
Виталий Николаевич не бросился стаскивать с нее платье, не говорил торопливых бесстыдных слов, не требующих ее ответа, не смотрел на часы, чтобы полностью насладиться купленным временем… Он провел Лилю в гостиную, поставил на стол детское меню: соки, мороженое, пирожные. Сидел напротив, смотрел почти по-отечески, любуясь, изучая. Задавал вопросы о жизни, внимательно слушал ответы. Рассказывал какие-то милые истории. Лиля смеялась! Как дома с бабушкой. Она удивлялась, что все еще умеет смеяться.
Было ощущение, что они так и проведут все эти три часа за беседой. Лиле казалось это нереальным везением. После ужина он повел ее в библиотеку, показал свои прекрасные книги и картины. На часы по-прежнему не смотрел. Посмотрела Лиля: ей не хотелось, чтобы за ней приходил Егор. А Виталий Николаевич вдруг мягко потянул ее в скромную, затемненную спальню. Когда он снимал ее платье а-ля школьница, Лиля не чувствовала тошноты и прилива привычной паники. И когда ласкал нежно и осторожно, ей не было плохо и противно, ушло ощущение вторжения в ее тайну, оскорбления женственности. Она сама не заметила, как замерла сначала в томлении, а потом испытала острый приступ неведомой до сих пор болезни под названием желание.
