Рауль говорил резко и явно был не в восторге от существования единокровного брата. Либби не знала, что ему ответить, и, пока она медлила, тишину магазина нарушил звон ветряных колокольчиков над дверью.
Рауль увидел женщину, которая вкатила в магазин детскую прогулочную коляску.
— Вот мы и в тепле, Джино, — весело сказала женщина, но ее голос был едва слышен из-за воплей, которые вырывались из-под мешковатого капюшона. Она подняла пластиковый навес коляски, открывая лицо плачущего мальчика. — Мы приехали, дорогуша.
Рауль посмотрел на коляску и ощутил нечто очень странное, увидев оливковую кожу ребенка и его тугие черные кудри. Женщина называла мальчика Джино. Хотя ему не было еще и года, он поразительно походил на Пьетро Кардуччи. Если прежде Рауль намеревался потребовать провести генетический тест, то теперь в этом не было необходимости. Перед ним, несомненно, был сын Пьетро.
Он обратил внимание на женщину в бежевом пальто, заметив ее румяные щеки, жесткие каштановые волосы и рыхлую фигуру. Неужели Пьетро — любитель классической красоты и живописи — выбрал себе в любовницы такую неряшливую женщину? Невозможно даже представить, что она работала в ночном клубе, исполняя лэп-дансинг[1]! Рауль поджал губы, вспоминая, как восемь месяцев назад встретился с адвокатом, которого отец назначил исполнителем завещания.
— Последняя воля Пьетро Грегорио Кардуччи состоит в следующем, — читал вслух синьор Орсини. — «Я хочу, чтобы акции компании „Кардуччи косметикс“ были поровну разделены между моим приемным сыном Раулем Кардуччи и моим единственным кровным наследником Джино Мейнардом».
Рауль онемел, узнав, что у Пьетро имеется внебрачный ребенок. Адвокат тем не менее продолжал:
— «Моим сыновьям, Раулю и Джино, я оставляю равные доли виллы „Джульетта“. Я желаю, чтобы Джино вырос в семейном особняке. Его доля в компании и доля собственности на виллу остаются в трастовом управлении до достижения им восемнадцати лет. А до той поры я желаю, чтобы его мать, Элизабет Мейнард, жила вместе с ним на вилле „Джульетта“ и контролировала управление долевой частью Джино в „Кардуччи косметикс“».
В этот момент Рауль грязно выругался, будучи вне себя от изумления. Ведь теперь он перестает быть единоличным хозяином компании, обладать которой ему, со слов отца, предстояло в одиночку. Раулю было семь лет, когда Пьетро и Элеонора Кардуччи взяли его из приюта в Неаполе и привезли на виллу «Джульетта». Пьетро всегда настаивал на том, что Рауль — его единственный наследник, который однажды унаследует «Кардуччи косметикс». Отец и сын были очень близки, и отношения между ними укрепились еще сильнее после смерти Элеоноры десять лет назад.
Вот почему ему было трудно поверить в то, что Пьетро вел тайную жизнь. Мужчина, которого Рауль называл папой, внезапно показался ему незнакомцем, который намеренно скрывал свою любовницу и сына-младенца.
— Вот этот пункт завещания вашего отца должен показаться вам интересным, — пробормотал синьор Орсини. — Пьетро особо отметил, что, если мисс Мейнард выйдет замуж до того, как Джино исполнится восемнадцать лет, контроль над его долей «Кардуччи косметикс» переходит к вам до совершеннолетия мальчика. Я предполагаю, что Пьетро пошел на подобный шаг, чтобы защитить компанию от неблагоприятного брака мисс Мейнард.
— «Кардуччи косметикс» потребуется максимальная защита, поскольку теперь я вынужден управлять компанией на пару с какой-то танцовщицей из ночного клуба! — прорычал Рауль. — Должно быть, мой отец выжил из ума.
При этих словах Бернардо Орсини покачал головой:
— Несмотря на тот факт, что у Пьетро обнаружили прогрессирующую опухоль мозга, я уверен, что он пребывал в здравом уме и твердой памяти, когда составлял это завещание. Наибольшее его беспокойство вызывал сын-младенец…
Рауль, охваченный неприятными воспоминаниями, снова уставился на женщину, вошедшую в магазин. Согласно данным адвоката, Элизабет Мейнард исполняла лэп-дансинг в ночном клубе «Фиолетовая киска», однако шесть месяцев назад она покинула квартиру, расположенную в южной части Лондона, задолжав за аренду несколько тысяч фунтов стерлингов. Рауль представлял любовницу отца крашеной блондинкой, а никак не простецкой бабенкой, которая сейчас доставала малыша из коляски. Ему и в голову прийти не могло, что такая дамочка поселится на вилле «Джульетта» и станет вместе с ним управлять «Кардуччи косметикс».
— Я знаю, он перестанет плакать сразу, как только увидит свою мамочку, — весело сказала женщина и вручила малыша молодой продавщице.
Рауль онемел от шока и с нарастающей яростью уставился на молодую женщину с огненно-рыжей гривой, которая поцеловала заплаканные щечки мальчика и устроила его у себя на бедре.
— Значит, Элизабет Мейнард — это вы? — резко спросил он.
Она подняла глаза и встретила его взгляд:
— Я, хотя большинство здешних жителей называют меня Либби.
Раулю было наплевать, как ее называют местные рыбаки. Он по-прежнему не мог смириться с мыслью, что эта потрясающе привлекательная девушка была любовницей его отца. Ведь ей не больше двадцати лет, а Пьетро тогда было под семьдесят. Неудивительно, что он не рассказывал об этой соблазнительнице с огненно-рыжей гривой. Вот ее-то легко можно вообразить танцовщицей ночного клуба…
Он сдержал ругательство, разозлившись на себя за непроизвольное возбуждение, к которому привели возникшие в мозгу образы.
— Вы мать Джино?
Либби медлила с ответом. Маргарет притворилась, будто что-то ищет в сумочке, однако пожилой женщине не удалось замаскировать явное любопытство. Соседка Либби была доброй и частенько присматривала за Джино, но при этом она была еще и неисправимой сплетницей. Если она узнает, что Либби является не матерью Джино, как считали в Пеннмаре, а его сестрой, новость разнесется по деревне в течение часа.
Девушка вспомнила первые ужасные дни после смерти матери. Либби находилась в Лондоне, упаковывая вещи и готовясь к переезду в Корнуолл, когда Лиз упала без чувств и больше не очнулась. Джино было всего три месяца, и Либби старалась оправиться от шока и горя, заботясь о крошечном братике. Ее подруга Алиса — адвокат-стажер — оказала ей неоценимую помощь, однако предупредила о возможных проблемах, вызванных смертью Лиз.
— Если твоя мама не оставила завещания и не назначила тебя опекуном Джино, юридически он попадает под опеку государства, и социальные службы будут решать, кто его станет воспитывать, — объяснила Алиса. — То, что ты и Джино единоутробные брат и сестра, не означает, что опекуном автоматически выберут тебя.
