Служительницы осторожно уложили беспамятного Джализа на песок. Разрезав рваную, выпачканную в крови рубаху, они принялись снимать повязки с ран — и сразу же в воздухе распространилась густая вонь. Иллеар знал, что это означает.
Опустив вуаль, он ждал, пока целительница вынесет приговор.
— Господин? Вы намерены просить о встрече с иб-Барахьей? Это еще одна «сестра», такая же безликая, как и остальные, решила уточнить очевидное.
— Намерен. Когда я смогу говорить с провидицей?
— Она позовет вас. Готовы ли вы принести клятву паломников?
— Один из моих спутников — явно не готов, — а Иллеар сейчас не был расположен вести пустые разговоры.
— Достаточно, чтобы клятву произнесли вы, как господин ваших людей. Повторяйте: «Клянусь не обнажать в оазисе оружия. Клянусь не злоумышлять против иб-Барахьи и обитателей оазиса. Клянусь…»
Он терпеливо выслушал. Повторил.
— Клятва принята, — отвесив не слишком вежливый поклон, сестра направилась в сторону желтой, похожей на оплывшую свечу башни.
Иллеар проводил девицу раздраженным взглядом. Если позволить «сестрам» так себя вести, они с ал-Леадом не выберутся отсюда и за неделю. А у него нет, попросту нет времени!
И если иб-Барахья хотя бы вполовину столь проницательна, как о том говорят, она должна это знать!
От башни уже спешили к раненому очередные служительницы, на сей раз — с самодельными носилками. Все же прочие в оазисе не обращали на паломников внимания. О чем-то громко спорили у колодца четыре кумушки. Замурзанная ребятня играла в пыли, подбрасывая к небесам глиняные черепки. Мрачный старик, опершись о клюку, следил за игрой и изредка похрюкивал, когда события принимали очень уж неожиданный оборот. В ветвях кустарника «куда-спешишь» замерло, стараясь не высовываться из тени, семейство ломкохвостов.
И мастер битв утверждал, что Иллеар найдет в этой вот дыре помощь и совет, поддержку и понимание?! О всеблагий Охранитель, даруй терпение, избавь от досады и гнева!
Три дня, пообещал себе Иллеар. Три дня — самое большее, чем он готов пожертвовать. (Еще пожертвовать; ведь были воины, погибшие на пути сюда!) Три дня. А потом, что бы ни случилось, он покинет оазис!..
— Они уверены, что Джализ будет жить, — сказал Эминар ал-Леад. Мастер битв говорил почти бесстрастно: так сообщают о том, что завтра ветер переменится.
— Все в руках Охранителя. — Иллеар на месте целительницы не обнадеживал бы отца мальчика. Им обоим, Иллеару и ал-Леаду, конечно, хотелось верить в лучшее. Но если разум мастера битв помутился из-за переживаний, то его собственный оставался остер.
Тело, смердящее, как тело Джализа, было обречено. Даже если еще двигалось. Даже если икринка души пока еще оставалась в нем.
— Они отнесут его в шатер и станут лечить. Нас поселят рядом, в башне, в гостевых покоях на первом этаже.
— А когда нас примет иб-Барахья?
Мастер битв развел руками:
— То ведомо лишь ей одной.
В гостевых покоях — двух узких комнатках с низким потолком — их ждал весьма скромный завтрак. Впрочем, Иллеару было все равно.
— Разбудишь меня, когда понадобится, — велел он мастеру битв и тотчас провалился в черное, тягостное «нигде и никогда». Сны он видел редко, с некоторых пор считая это благом. Просыпаясь, Иллеар словно выныривал из бездонной западни, из самого нутра «песчаной лужи». Но так было лучше, чем видеть в снах сады Бахрайда, намного лучше…
К иб-Барахье их позвали в полдень. По узкой лестнице со ступенями, истертыми тысячами ног, Иллеар и ал-Леад взошли в Срединные покои, где провидица обычно принимала гостей.
Выше путь чужакам был заказан. Ниже иб-Барахья никогда не спускалась.
В зале с резными сундуками вдоль стен, с пестрыми коврами на полу, с жаровенкой в виде черепахи… не было ни души. Иллеар недоверчиво оглянулся, но дверь за ними уже захлопнулась, оставалось лишь ждать.
Они с мастером битв прошли в центр залы, дивясь ее убранству: здесь узоры тайнангинских ткачей соседствовали с орнаментом из далеких стран, что лежат за Мертвыми Песками; и даже нескольким вещицам из проклятой Иншгурры нашлось здесь место.
— В этом — сама суть, — произнес вдруг ровный, мягкий голос. Разумеется, голос иб-Барахьи: вот она, вошла через какую-то потайную дверку и сейчас внимательно разглядывает гостей. — В этом — причина того, что вы здесь. Каждый получит ответ. Здесь нет более и менее важных просьб, нет паломников знатных и безродных. Все равны.
Иллеар вежливо улыбнулся.
— Разумеется, госпожа. Мы рады, что удостоились чести…
— Слышал ли ты меня, паломник?! Чести удостаивается каждый, и не от моей милости это зависит. Я — лишь уста небес.
«Охранитель всеблагий, даруй мне терпение! Много терпения!»
Продолжая улыбаться, Иллеар внимательнее взглянул на иб-Барахью. Молоденькая, не старше двадцати весен. Стройная. Черноокая. Одета неброско, но и не бедно. Пожалуй, ростом чуть выше, чем следует; губки полноваты, зато шея — изящна, кожа сияет неимоверной, манящей белизной, кудри… талия… ножки…
«Охранитель милосердный! О чем я сейчас думаю?!»
— Прости, иб-Барахья. Чужой дом — чужие законы. Не всегда легко понять их и привыкнуть к ним.
— Все так, шулдар. Однако это ты пришел ко мне за советом. Даже не веря в мою силу — пришел. Ты готов заплатить назначенную цену?
Ни сомнения, ни досады:
— Готов, иб-Барахья.
— Тогда скажи — чего хочешь, о чем просишь?
Иллеар пристально посмотрел ей в глаза. Так, как умел это делать, когда хотел смутить собеседника, подавить его своей волей. Иллеар знал за собой такую способность — и пользовался ею в последние годы все чаще.
— Ты ведь сама знаешь, иб-Барахья.
— Разумеется, знаю. Но таков ритуал. Просьбу должно огласить. Договор между небом и землей не заключают впопыхах, шулдар.
«Показалось, или голос ее чуть дрогнул?»
— И снова ты права, а я — нет. Ну что же, вот моя просьба: желаю знать, чем обернется для Тайнангина следующий год. Знаю, что иншгурранцы вот-вот заключат договор с трюньильцами, да будут прокляты и те, и другие! Знаю, что южные кочевники только и ждут удобного часа, дабы потревожить наши рубежи. 'Знаю, что между Мертвыми Песками и Западной Стеной неспокойно. — Он позволил себе криво усмехнуться: — Знаю, ибо проверил на собственной шкуре. Однако, — продолжал Иллеар, — я желаю знать, принесет ли мне удачу военный поход на перевалы, которые связывают Тайнангин с Иншгуррой и Трюньилом. Дома я намерен оставить достаточно сил, чтобы сдержать прочих врагов. Но перевалы… я не уверен, пройдем ли мы их без потерь. И что нас ждет по ту сторону Сломанного Хребта?
— Не о том спрашиваешь, шулдар, — бесстрастно произнесла иб-Барахья. — Идти за Хребет тебе нужно было два года назад. Год назад. Полгода назад. Не сейчас. Твои враги перестали хватать друг друга за глотку. Поздно, шулдар! Спроси о другом: когда люди с Востока перейдут перевалы Хребта и обрушатся на города Тайнангина — выстоят ли твои войска? смогут ли отбросить захребетников назад? хватит ли им сил и мужества, упорства и мастерства? Спроси об этом, шулдар — и я стану искать для тебя ответ, как должно, у ветров и у пустыни. Так что же, — молвила она, повысив голос, — ты спрашиваешь, Иллеар Шестой по прозвищу Кровавый Садовник, сын Су-Л'эр Воинственной, отец Ай-Кинра? Ты спрашиваешь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
