нелогичный подбор элементов одежды баллов, разумеется, не давали.
Обменявшись прикосновениями браслетов и с Овией, Риина взглянула поверх толпы на осужденного:
– Так за что его изгоняют?
Мне показалось, что и голос ее, и плечи дрогнули. Дело в церемонии или в том, что Риина в принципе говорила нечасто?
– Не объявляют же, – напомнила я.
Возможно, волнение Риины мне и правда почудилось: стояла она ровно и лицо ее теперь казалось, как обычно, непроницаемым.
– Разве?
– Ты же не первый раз на исключении?
Риина не ответила. А я тут же вспомнила: три года назад, когда мы с ней только познакомились, исключали какую-то женщину. Я ходила на эту площадь вдвоем с Овией, а Риина написала мне, что нездорова. Правда, она тогда болела или нет, я уже не помнила. Представить, что за сотней баллов можно не пойти намеренно, я не могла.
– Но почему ты…
Риина меня будто не слышала.
– Как думаешь, что все-таки там снаружи?
Она смотрела на ворота. Отделенные от людей шеренгой солдат, гигантские, в высоту всей стены, они приоткрывались на считаные секунды только на церемонию исключения, и рассмотреть за ними обычно ничего не удавалось. Тонкая щель и без того нарушала изоляцию, которую берег Цион. Ветра за его пределами носили тетру, и стены, пусть и не защищая от нее на сто процентов, все же ее сдерживали. В Ционе многие болтали о том, как хорошо бы просто взять и построить купол, но город был огромен, и никаких технологий бы не хватило, чтобы возвести над ним такую махину, да еще и наладить фильтрацию воздуха. К тому же в Ционе была сыворотка, и в периоды ежегодных эпидемий она справлялась прекрасно. Чаще всего.
Разглядывая грубые бетонные глыбы ворот, которые готовились вот-вот распахнуться, я сглотнула. Маме и эпидемия никакая не понадобилась: она слегла с тетрой внезапно. Случилось это уже месяц назад, а сыворотка все никак не справлялась с болезнью.
– Да что там снаружи, – махнула рукой Овия. – Одна тетра.
И почему в Ционе никак не удавалось забыть про тетру?..
Я поглубже вдохнула, задержала дыхание и досчитала до десяти. Потом выдохнула и повторила. В Ционе считалось, что для душевного здоровья о крупных жизненных проблемах стоит думать не чаще раза в день, и я решила, что о тетре и о маме пока больше волноваться не буду.
Вообще-то я каждую церемонию – а эта была для меня девятой – задавалась вопросом: что там, за пределами Циона? Что там, в мире, захваченном тетрой? Простирается ли город за пределы стен или там пустоши, по которым смертоносный ветер гоняет сухие листья? Есть ли там вообще листья, деревья, цветы или все давным-давно не только высохло, но и перегнило, превратившись в новый слой почвы? А может, природа цветет, как и прежде, – да и что ей сделается, если тетра поражает только человеческий организм?
– И ни воды, ни электричества, ни теплых постелей, – продолжала, загибая пальцы, Овия.
Риина, не глядя на нее, буркнула:
– А тебе бы только постель потеплее.
Овия обернулась:
– Ну чего ты ледышка такая? Влюбись – хоть оттаешь немного.
Риина хмыкнула:
– Ага. Ты-то так и таешь. Скоро испаришься.
Я видела, как дрогнули у Овии ресницы и как изменилось что-то в ее лице, будто улыбаться ей стало труднее.
– Слушай, вот. – Овия запустила руку в карман платья. – Возьми. Носи с собой. Или положи под подушку. Очищенный, заряженный, все как положено. Парни перед тобой будут штабелями падать.
– Опять ты… Дура совсем? Не надо мне этих штучек.
Риина оттолкнула руку Овии. Блеснул гранью розовато-белый камешек. Я вздрогнула. Наблюдать за перепалкой подруг было забавно, но только до этого самого момента.
– Овия, – зашипела я, – убери сейчас же! Нашла место… Хочешь, чтобы нас всех троих?..
– А что? – Овия пожала плечами, неохотно сунув камешек обратно в карман. – Это же безделушки.
Для Овии это были безделушки, но не для Циона. К счастью, сами по себе камни в реестре запрещенных атрибутов не значились, но если начать разбираться – а если уж полиция начнет, то докопается и не до такого, – то касались они материи тонкой и очень для Циона неприятной.
Верить в Ционе полагалось только в Цион. А Овия верила в камешки. Какой штраф грозил за подвеску с «магической» силой, можно было только догадываться. Я до сих пор не понимала, откуда она их берет. Драгоценные камни больше не носили, а если и могла она где-то раздобыть старые имперские украшения, то… где? Да нигде. Но Овия все равно их откуда-то регулярно таскала.
– Это ты им будешь рассказывать. – Я указала взглядом на солдат. – Еще и с собой носишь!
Овия широко улыбнулась и выудила из-под воротника школьного платья цепочку:
– Еще и на себе ношу, ага.
На конце цепочки красовался такой же камешек, как и тот, что Овия предложила Риине, – маленький продолговатый осколок розового кварца. Я бы и названия этого не знала, если бы не Овия.
Я прикрыла камень ладонью, пока никто не увидел:
– Спрячь.
Терминал раздери, и как она не понимает?
– Просто безделушки, – подмигнула мне Овия.
Я сжала зубы. Овия не боялась: может, она верила в защиту своих «волшебных» камней, а может, ей недоставало мозгов. За такие мысли я тоже себя ругала, ведь Овия моя подруга, за встречи с ней мне идут баллы. Но ее увлечение могло стоить ей немало. И не только ей. А если уж дело дойдет до полиции… Неужели я не скажу им правду?
Овия все же спрятала подвеску под платье. Чтобы не думать о том, успел кто-то увидеть камни или нет, я отвернулась и стала следить за тем, как приговоренному вручают рюкзак «выживания».
Осужденных всегда снабжали набором вещей, призванных помочь за стенами Циона. Но никто не сомневался в том, что все эти спички, веревки, ножи и спальные принадлежности не спасут, а только оттянут неминуемую гибель. Можно ли вообще найти за пределами Циона дичь, топливо и убежище, никто не знал. Если и снаряжали в прошлом за стены экспедиции, то не возвращался никто. Рюкзак был просто символом, ритуальным атрибутом, и от одного его вида бежали по спине мурашки.
На мешковине рюкзака горел желтый ярлык – знак работы Второго швейного кружка. Эти девчонки, словно доказывая, что они вовсе не вторые, вечно лезли во все, что в Ционе касалось тряпок, – шили костюмы для театра, одежду на праздники, платья для выпускных вечеров, а теперь, выходит, сшили и рюкзак осужденного. Этого парня могли бы пристрелить тут же, на
