— Жень, как правильно пишется «Цеткин»?
— Не поняла.
— Ну, Цеткин, Цеткин, фамилия такая. Как правильно писать?
— Боже правый, — обалдела она, не сообразив сразу, что такие вещи нужно кому-то подсказывать, — возьми словарь и посмотри!
— Ладно, но на какую букву-то искать?
Оглянувшись, чтобы убедиться в том, что никто их не слышит, она перегнулась через плечо зарубежного спецкора и сдвинула в сторону стойку с вымпелом «Лучшему международному журналисту за 2006 год». Перед Трекаловым лежал конверт, который нужно было отправить по адресу, и беда заключалась в том, что адресат проживал на улице имени Клары Цеткин. Рядом лежал уже подписанный конверт, и там значилось: «Ул. К. Тсеткин, д. 32». Видимо, сама лингвистическая структура написанного вызвала у Трекалова какие-то сомнения, и он решил их развеять, попросив совета.
— Все правильно, — подумав, сказала Женя. — Клара — Тситкин, Эдуард — Тсеолковский.
Жара была ей уже не в тягость. Она ехала в служебной машине в «Матросскую Тишину», чтобы встретиться с человеком, сведения о котором она выудила из Интернета, задержавшись с выездом на час. Скупые сводки и газетные статьи в информационных электронных изданиях констатировали тот факт, что второго такого мерзавца, как Лисин, в Москве стоило поискать. Он представлялся ей высокого роста отморозком с бычьей шеей, употребляющим блатную речь вперемешку с нанотехнологическими понятиями. Оказалось же, что угадала только с ростом.
Игорь Лисин вошел к ней в кабинет для производства допросов, и она увидела хотя и высокого молодого человека, но без бычьей шеи и толстых пальцев. Он оказался мужчиной приятным, и лишь бледность от долгого пребывания в камере немного портила его интересную внешность. Чуть больше средней длины волосы были аккуратно зачесаны назад и открывали чистый, правильной формы лоб. Взгляд милый, немного потухший. Он окончательно разрушил в ней придуманный ею же образ кровожадного коррупционного тирана. А когда открыл рот, чтобы поздороваться, стало ясно, что он еще и голос имеет приятный и глубокий. Словом, он мало вписывался в образ злодея, с легкостью забиравшего чужие души, в образ, нарисованный коллегами из СМИ.
Переговорив на входе с женщиной в камуфляже и с бычьей шеей, размером с платяной шкаф, она выслушала правила нахождения здесь и, пропустив такие серьезные моменты, как, например, категорический запрет передачи подсудимому компаса и веревки, запомнила главное. У нее будет пять дней по два часа. За десять часов чистого времени обвиняемый в серии убийств владелец компании «Глобал» Лисин Игорь Игоревич должен начать и закончить общение с журналисткой. Пообещав не передавать так необходимый заключенному в московском СИЗО компас, она была потискана бабой, доказала, что в сумочке нет ножа и пистолета, и только после этого ее провели наверх. Через десять минут Лисина привели.
— У вас один час сорок минут, — сообщил надзиратель.
— Мне сказали, что у меня будет два часа.
— Время этапирования заключенного входит в этот период.
— Но почему тогда, черт вас побери, час сорок, а не час пятьдесят? — вспылила Женя, не замечая улыбки Лисина.
— Потому что мне заключенного еще обратно вести, — добродушно пояснил надзиратель и исчез.
— Не спорьте с ними, — попросил Лисин. — Это самое бессмысленное занятие после стояния в пробке на Кутузовском. Будем считать, что эти двадцать минут мы потратили на привыкание друг к другу.
— Мы получили письмо…
— Вот так бы мы, верно, и потратили эти двадцать минут, — перебил Лисин. — Я возьму на себя вступительную часть. Я обдумывал ее месяц, а у вас не было и трех часов, так что будем ценить время. Вас зовут Евгения…
— Просто Женя.
— А я Лисин. Игорь Лисин. С одной «с».
— Вы обещали сэкономить для нас время, так действуйте. Я бы и так не взялась писать вашу фамилию с двумя.
— Есть те, что пишут. Итак, я арестован за совершение нескольких убийств. Следствием моя вина доказана, доказательства собраны, и, как заверяет перед телекамерами помощник прокурора Москвы, они-то и легли в основу обвинительного заключения. Я хочу, чтобы вы слушали меня те пятьсот минут, что у нас есть, и перебивали лишь для уточнения непонятных вам моментов. Я же постараюсь говорить так, чтобы появление таких моментов исключить вовсе. Еще я хочу, чтобы статья с моим интервью вышла до того, как мне объявят приговор.
— Я думала, что интервью — это диалог, а не монолог.
— Поверьте, вы услышите ответы на все свои вопросы, даже на те, которые будут приходить к вам после прощания со мной. Знаете, такое бывает. Переговоришь с человеком, кажется, что больше и сказать-то нечего, а стоит разъехаться, как тут же вспоминаешь, что забыл поздравить его сына с днем рождения и передать игрушку, которая все это время лежала на заднем сиденье. — Он потер руки и вынул из кармана сигареты. — Вы готовы?
Женя в некотором сомнении выложила на стол диктофон, вынула блокнот, вооружилась ручкой и осмотрелась. Ее окружали серые стены, давящие сверху, снизу и со всех сторон. Яичная скорлупа толщиною в метр, и где-то там, за этими ста сантиметрами мертвой тишины — жизнь, троллейбусы, метро, проблемы с такси…
— Корпоративный подарок?
— Что?.. — встрепенулась она и посмотрела на руку. Меж пальцев ее был зажат «Паркер». — Да, шеф нам всем преподнес ко Дню независимости.
— Ко дню независимости чего?
— Ко дню независимости России.
— От кого?
— От… поляков, я полагаю.
— Да, поляки нам всю историю отравили. Представляю, как бы мы жили, если бы не поляки. Он у вас экономный малый, этот главный редактор.
— В чем дело? — обиделась Женя за Боше. — Это перо стоит тысячу долларов.
— Это перо стоит двадцать долларов, изготовлено как раз в Варшаве. Я бы не рискнул делать своим такие подарки, у них утонченный вкус… Тем более ко дню независимости России от Польши.
— Разве у сотрудников компании по производству корма для животных может быть утонченный вкус?
— Скоро вы сами в этом убедитесь, — пообещал Лисин, оценив ершистость гостьи. — Но не будем отвлекаться. Все началось в тот день, когда я приехал на работу, а там меня поджидали все сотрудники отдела продаж во главе с его начальником, Александром Коломийцем…
Глава 1
Утром меня ждал сюрприз. У дверей приемной столпился едва ли не весь штат отдела продаж во главе с его начальником Сашей Коломийцем. Нервное напряжение гуляло по замкнутому помещению, то и дело касаясь меня своим тугим хвостом. Пошарив взглядом, я обнаружил прижатого к стенке толпой Факина.
— Бунт? — уточнил я. — Где плакаты «Лисин, отдай нам наши деньги»?
— Нужно поговорить, Игорь Игоревич, — отказываясь от игривого тона, сказал Коломиец.
— Заходи, — тоном Верещагина произнес я, и Коломиец поплелся за мной.
— Вообще-то, мы все хотели поговорить…
— Я собрания организовываю только раз в месяц. Садись и говори, у меня нет лишнего тайма.
Коломиец очень огорчился, что не удастся поговорить всем, поэтому начал сразу:
— У меня сегодня утром пропала флэшка. У Гудасова сотовый. Все это случилось за два часа. У коллектива вопрос — кто бы это мог сделать?
— В смысле — схерить?
— За пять лет, что мы здесь работаем, кражи случались всего дважды. И оба раза в это утро.
— У вас, конечно, есть свои версии?
— Чтобы понять, почему происходит то, что не происходило ранее, нужно понять, что еще нового случилось из того, что ранее не происходило. Следствие не может возникнуть без причин, а потому нужно искать причину.
Скидывая пиджак, я покосился на него и уселся за стол.
— А ты бы не косил под Фрадкова. Не тяни кота за яйца, говори по делу.
— Из событий, которые мы выделяем в качестве причины, послужившей к краже, главным является человеческий фактор.
Выждав, я постучал пальцем по своим «Лонжин».
— Через две минуты я выставляю тебя за дверь.
— Пришел новый человек, и сразу стали пропадать вещи, — Коломиец понял, что я не шучу.
— Новый человек — это Факин?
— А больше никого не принимали. — И Коломиец, разведя руки, уставился на меня долгим взглядом. Он добился своего: не он говорил, что Факин — вор, я это за него сказал.
— Конечно, это серьезно, Саша, — согласился я, вынул из лотка чистый лист и толкнул по столу к нему. — Будем что-то решать с этим Факиным. Обрисуй-ка мне все в общих чертах.
— И за Гудасова? — вывинчивая перо из колпачка, оживился Коломиец.
Я смотрел и размышлял над тем, скольким людям губит жизнь вот такое выворачивание…
— Ну, если хочешь, и за него тоже. Он же тебе сообщил первому, так?
Через два часа у меня внешняя встреча, потом деловой обед. Но два часа есть, это я Коломийцу сказал, что времени в обрез, чтобы ни он, ни кто-либо другой не заподозрил, что у меня бывает по два часа свободного времени, да еще с утра.
