– Стесняетесь меня? Не может быть!
– Да! Мы – голые и мы тебя стесняемся.
– Голые? Стесняетесь? Кто вас глупеньких научил стесняться?
– Лили…
– Лили?
– Да. Лили. Она дала нам яблоко…
– Яблоко?
– Да, Лили дала нам яблоко и мы… Мы занимались всю ночь…
– Чем же?
– Не знаем… Кажется это называется… Секс…
Отец заволновался.
– Секс? – переспросил он.
– Да. С нами произошло нечто необыкновенное. Мы любили друг друга, как никогда ранее. Мы прикасались и целовали тела друг друга. Этой ночью мы испытали такие ощущения, каких никогда ранее не было. Мы думаем, что это был секс.
Отец очень сильно разгневался и покраснел. Он взволнованно ходил по поляне, нажимая что-то на своей светящейся дощечке, и громко кричал:
– Лили, ты самый настоящий дьявол! – обращался он к невидимой собеседнице. – Как же ты могла? Как же ты могла испортить мне эксперимент, Лили? Как? Я же так долго над ним работал! Ты – дьявол, Лили! Ты – дьявол!
Наконец он убрал свою волшебную светящуюся дощечку и обратился к прятавшимся в кустам:
– Глупые несмышлёныши, что же вы наделали? Вы даже не понимаете, что ваша беззаботная жизнь на этом закончится! Вам же теперь придётся рожать детей! В муках рожать ваших детей!
Согласно 36 статье общего межгалактического кодекса уничтожать объекты экспериментов, обладающих сознанием, было запрещено, поэтому экипаж научно-исследовательского космического корабля «Рай» высадил образцы «Адам» и «Ева» на третьей пригодной для обитания планете ближайшей звезды.
Равновесие наоборот
~гордыня~
Степаныч любил по выходным отдохнуть в Парке Горького в Минске. Он покупал в розлив пол литра «Аливарии» в пластиковый стаканчик, пачку синей «Короны» и, пристроившись где-нибудь вдали от гуляющих мамочек с колясками, подолгу сидел на лавочке.
В его жизни никогда не происходило ничего не обычного. Работал он водителем автобуса №100, и каждый его день был похож на предыдущий: те же остановки, те же дома на проспекте Независимости и те же песни Елены Ваенги из радиоприемника. Жениться он так ни разу и не женился, хотя до пенсии оставалось совсем чуть-чуть, да и вообще, к женщинам перестал он ходить лет так в 35. С ними ему было реально тяжело. Хоть Степаныч и был всю жизнь простым водителем автобуса города Минска, интеллект у него был такой, что мог любого профессора философии заставить считать себя первокурсником ПТУ. Поэтому дамы, с их приземленными речами о «шмотках» и курортах, казались ему существами не совсем полноценными. Никто из них не мог понять всю глыбу его разума. Да и что там женщины! Бывает, он, как схлестнётся в пивной с каким-нибудь доктором наук, да как разложит ему всю теорию относительности, так тот начинает рыдать от своей ничтожности и бесцельно прожитой жизни. «Иди на стройку работать, лапоть!» – любил вот таким вот образом добивать профессуру водитель автобуса №100.
С коллегами по работе отношения у него тоже не складывались. Эти «водилы» и «контролеры», всю жизнь окружавшие Степаныча, только и могли, что говорить о рыбалке либо о пьющих супругах. С утра, приходя в автобусный парк на работу, он быстро проходил медкомиссию, мыл автобус, брал путевой, и старался поскорее отправиться в рейс. А там уже, он спокойно включал радиоприемник и отправлял свою силу мысли в путешествие по неизведанным мирам. Думал он о бренности жития, есть, али нет инопланетяне, был ли Иисус человеком или посланником с Марса, возможно ли силой мысли передвигать предметы и о многих других необъяснимых (для других смертных) материях.
В субботу 3 сентября пиво в парке Горького было разбавленное. Поняв это, Степаныч было хотел поругаться, но посмотрев на продавщицу, тучную женщину, с грозным и бессовестным взглядом, решил не связываться. С бокалом золотого напитка он долго блуждал по парку, выискивая свободную скамейку, а затем, удобно пристроившись, как и всегда по субботам погрузился в свои мысли.
Он долго думал об окружающих его людях. Недоумевал, почему столько тупых людей на белом свете и почему они все его окружают. Мир наверняка был бы лучше, если бы все люди на свете были умными. Тогда бы уже наверняка земляне колонизировали Марс, а возможно и Венеру. Всю работу уже давно делали роботы, и лекарство для бессмертия продавалось бы в любой аптеке.
Находясь в параллельной Вселенной, он не заметил, как во Вселенной этой к нему на лавочку присела девушка. Она была весьма симпатичная, если не сказать красивая. Лёгкое хлопковое платьице, длинные золотистые волосы, на первый взгляд она создавала впечатление человека легкомысленного и безответственного. Она смотрела несколько минут на витающего в облаках Степаныча, а затем вдруг произнесла:
– Дайте глоток пива, пожалуйста.
Степаныч, сразу и не понял, что обращаются к нему, поэтому посмотрел на неё вопросительным взглядом и уточнил:
– Что, простите?
– Глотком пива, угостите? – девушка улыбалась. Улыбка её, как пишут в сентиментальных романах о любви: лучом ранней весны озаряла всё вокруг. Улыбка была такая непосредственная и искренняя, прямо как у ребёнка. Молча, суровый философ протянул ей бокал с пивом. Она взяла его, пригубила и, ещё раз улыбнувшись, протянула ему руку:
– Фортуна. Так меня зовут, – сказала она.
– Фортуна? – Степаныч всё ещё пытался придти в себя, переместиться так сказать, в окружающую реальность. Он посмотрел на неё и задумчиво продолжил: – Фортуна – это прямо как древнеримская богиня удачи.
– Так и есть, – ответила девушка, – я приношу удачу.
– Да, ну! – наконец расплылся в улыбке Степаныч. – Удачи не бывает. Есть только случайные, броуновские движения человеков на глыбе песка, летящего в бескрайних просторах космоса, – он взял бокал пива обратно, отхлебнул и свысока всей своей личности посмотрел на глупую девчушку, ничего не смыслящую в философии Вселенной.
– Вы серьёзно? – как ни в чём не бывало, засмеялась она ему в ответ, – А как же древнегреческая эвдемония? Как же судьба человека, находящегося под защитой добрых богов?
У Степаныча отвисла челюсть. Похоже, девчушка была не так проста, как могло показаться на первый взгляд. Можно сказать, что ему впервые попался такой интересный женский экземпляр. Но он был не пробиваем: «Выучила философскую терминологию, но ничего не смыслит в материализме» – думал он, глядя на её золотистые волосы. Он снова глотнул пива, затем вытер губы от пены и выдал:
– Мне ближе в этом смысле Демокрит и его наука о человеческом счастье. Я считаю, что счастье человека нисколько не зависит от удачи, или там еще от чего-то внешнего. Зависит оно только от внутреннего, так сказать, состояния человека. Счастлив не тот, кто ждёт удачи, или кому она сопутствует, а тот, кто ощущает себя положительно. Ведь главное – это не то, что ты имеешь, а то, что ты ощущаешь при этом, а поскольку удача, выходит, – не главное, соответственно не имеет смысла называть счастье эвдемонией, так как оно не дело рук богов. Вот я, например, живу себе обычной такой жизнью. Никого не трогаю, звёзд с неба не хватаю, а счастлив. Ощущаю себя счастливо, понимаешь?
Степаныч посмотрел на девушку. Он ожидал увидеть (как всегда бывало после подобной его тирады) пустой взгляд, но она смотрела ему прямо в глаза:
– Да, ладно! Неужели вы и сами верите в тот бред, который только что здесь наговорили?
Собеседник Фортуны поперхнулся и чуть было не выронил бокал с пивом.
– Бред? – сказал он кашляя.
– Да, да – бред! Неужели вы никогда в своей жизни не верили в чудо, а только в броуновские движения? Мир – он большой и загадочный. В нём много чего такого, что просто так словами и объяснить то невозможно. Прям поверить не могу! – девушка разочарованно пожала плечами и продолжила, с недоверием глядя на Степаныча. – Вы ребёнком когда-нибудь были, или сразу родились таким вот занудой?
– Занудой?
– Занудой, занудой! Что вы за мной всё время повторяете? Не могу поверить, что вы никогда не верили в Деда Мороза и Бабу Ягу, не мечтали прокатиться на ковре-самолёте или испить «живой» воды, чтобы жить вечно. – Она говорила с таким воодушевлением, что на секунду Степаныч был готов поверить во что угодно. Но будучи «атеистическим реалистом-прагматиком» (каковым он сам себя считал) взял себя в руки:
– Вы, уважаемая Фортуна, это всё к чему?
– А я это всё к тому, что если бы к вам однажды на лавочке в парке подсела девушка, которая приносит удачу, вы бы ей поверили?
Степаныч сидел и хлопал глазами. Он вообще-то не привык, чтобы к нему клеились девушки, тем более такие красивые, тем более что по большому счёту к нему никто, никогда вообще не клеился.
– Вы что хотите сказать? – заволновался наш герой.
