По справедливому замечанию А. С. Пунигова, термин «меры уголовно-правового характера» слишком широкий по объему, не отображает специфики обозначаемых им средств уголовного закона. Его неопределенность, на взгляд автора, «вносит путаницу в уяснение содержания исследуемого понятия и не добавляет строгости в употребление терминологии»7.
Недостаток легального наименования проявляется и в том, что оно не позволяет перейти на новый уровень исследования, усматривая в совокупности качества, не свойственные отдельным составляющим. Определение понятия мер уголовно-правового характера зачастую дается посредством перечисления разнообразных признаков. Выделяют две группы таких признаков: свойства, общие для всех уголовно-правовых мер, включая наказание, и свойства, отличающие наказание и «иные меры» друг от друга.
Сложившаяся тенденция методики изучения мер уголовно-правового характера свидетельствует о совокупном, но не системном исследовании таких мер. Более емкое терминологическое сочетание «уголовно-правовое воздействие», напротив, ориентирует на проведение системного научного анализа, чего ранее, как правило, не осуществлялось.
Системный подход является общенаучным инструментом получения нового знания и заключает в себе комплексное видение сложных явлений в многообразии составляющих их связей, как внутренних, так и внешних (от греч. systema – «составленное из частей», «соединенное»). В философии данная категория обозначает объект, организованный в качестве целостности, где энергия связей между элементами системы превышает энергию их связей с элементами других систем. Семантическое поле такого понятия включает термины «связь», «элемент», «целое», «единство», «структура» – как схема связей между элементами8.
Основу уникальности и в то же время цельности любого явления, в том числе и системного, составляет его сущность – внутреннее содержание, выражающееся в единстве всех многообразных и противоречивых форм его бытия9. Сущностью обусловлены функциональное значение, отличительные признаки и свойства явления. В истории философии сущность определялась как начало понимания вещей, их вечный принцип бытия, внутренняя структура, первичное, устойчивое и необходимое качество (в противовес качествам вторичным, изменчивым и второстепенным)10.
Исходя из обозначенной тенденции научного анализа мер уголовно-правового характера, вопрос об их сущности в науке уголовного права относится к числу наименее исследованных. Следует отметить, что отнюдь не все черты, присущие явлению и характеризующие уголовно-правовые меры, являются первичными и определяющими. В связи с этим представляется необходимым провести обстоятельное изучение свойств системы мер уголовно-правового характера, обозначить качество этих свойств, выявив в итоге сущность уголовно-правового воздействия.
Пожалуй, единственной неоспоримой чертой мер уголовно-правового характера выступает их нормативная определенность11. Закрепление в уголовном законе свидетельствует о принадлежности данных мер к средствам государственного регулирования общественных отношений и указывает на их особое предназначение, выраженное задачами УК РФ. По столь явному внешнему признаку, вытекающему из самого названия явления, не представляет трудности провести разграничение воздействия уголовно-правового, к примеру, гражданско- и административно-правовых мер.
В то же время уголовный закон определяет множество институтов, имеющих отличные цели, основания применения и содержание. Поскольку сам источник нормативного закрепления не конкретизирует сущность и объем рассматриваемого понятия, то, руководствуясь признаком формального выражения, логично предположить, что все средства, регламентированные УК РФ, выступают мерами уголовно-правового характера и образуют уголовно-правовое воздействие. Однако основывать научную теорию на внешнем формальном критерии и, более того, относить его к сущностным признакам правового явления не представляется обоснованным. Нормативную определенность следует рассматривать как вторичный признак уголовно-правового воздействия, обусловленный социально-правовой значимостью этого явления.
Не столь однозначно решается вопрос об отнесении мер уголовно-правового характера к мерам государственного принуждения. Большинство отечественных и зарубежных криминалистов отвечают на него положительно. Так, У. Я. Крастиньш пишет, что общим для уголовно-правовых мер воздействия и наказаний является то, что они «реализуются в принудительном порядке: их назначают и исполняют соответствующие, уполномоченные на то государственные институции»12. Иной точки зрения придерживается С. Курганов. На его взгляд, принуждение свойственно лишь наказанию, в то время как альтернативные меры – любой вид освобождения от наказания или от его отбывания – не являются мерами принуждения, поскольку не влекут за собой наступления неблагоприятных правовых последствий для виновного лица13. С последним утверждением сложно согласиться.
Во-первых, усматривается несколько некорректное отождествление содержания уголовно-правовой меры и государственного обеспечения ее реализации.
Способ обеспечения отличает право от иных форм социального регулирования. Отглагольное существительное «принуждение» образовано от слова «принудить», означающего приневолить, силовать, заставить сделать что-либо14. Отсюда под государственным принуждением понимается возможность государства обязать субъекта помимо его воли и желания совершить определенные действия либо воздержаться от их совершения.
Принудительность выступает неотъемлемым признаком как права в целом, так и отдельных его норм. Обеспеченность реализации права государственным принуждением обоснованно определяется как необходимый внешний фактор функционирования правовых положений. Лишь имея под собой потенциальное силовое вмешательство уполномоченных на то властных органов, право может называться общеобязательной системой формально определенных правил поведения и выступать действенным и эффективным средством урегулирования общественных отношений.
Нередко принуждение возводится в ранг основного, первичного свойства права и государства. К примеру, Ж. И. Овсепян пишет о том, что без принуждения не может быть ни государства, ни права, поскольку принуждение лежит в основе определения всех важнейших признаков и атрибутов, их составляющих15. Не умаляя особой значимости категории «принуждение» в праве, думается, что в приведенной точке зрения имеет место явное преувеличение ее роли в обусловленности понятий «право» и «государство».
Первичность (сущностность) признака принудительности относительно государства и права является весьма спорной, в то время как необходимость такого их признака не вызывает сомнений.
Во-вторых, исходя из лексического толкования, освобождение от уголовной ответственности и (или) от наказания (от его отбывания) допустимо относить к специальным уголовно-правовым мероприятиям. Слово «мера» в русском языке имеет три значения: единица измерения; граница проявления чего-нибудь и средство для осуществления чего-нибудь, мероприятие16. Думается, что именно в последнем из контекстов слово «мера» употребляется для обозначения мер уголовно-правового характера.
Однако отнюдь не каждый факт легального освобождения виновного от уголовной ответственности, наказания или его отбывания является безусловным и исключает возложение на лицо, совершившее преступление, других, пусть и менее ощутимых, но все же неблагоприятных правовых последствий (например, ст. 73, 90, 92 УК РФ). Более того, нормы уголовного права, носящие поощрительный характер, могут сохранять возможности по усилению остроты влияния в случае поведения, недостойного примененного поощрения (ч. 2 и 3 ст. 74, ч. 4 ст. 90 УК РФ).
Исходя из вышеизложенного, об уголовно-правовом воздействии справедливо говорить как о виде государственного принуждения. При этом последнее является одним из способов исполнения мер уголовно-правового характера, в использовании которого не всегда возникает необходимость. К тому же принудительность не позволяет отграничить уголовно-правовое воздействие от близких ему мер процессуального принуждения, административно- и гражданско-правового характера. Отсюда данный признак не принадлежит к категории исключительных качеств рассматриваемого явления.
Принудительность следует рассматривать как формальный критерий, указывающий на внешние атрибуты уголовно-правовых мер, а именно обеспеченность их реализации. Способ обеспечения не является определяющим для прочих параметров изучаемого феномена и может дать лишь общее о нем представление. Таким образом, принадлежность к видам государственного принуждения недопустимо отождествлять с сущностным свойством уголовно-правового воздействия.
