Бодони работал в своей мастерской. Завтрак лежал камнем у него в желудке. Он резал, сортировал, плавил металл. Все оборудование дребезжало. Вот уже двадцать лет конкуренция держала Бодони на болезненном пороге нужды.
После полудня к мастерской подошел человек.
— Алло, Бодони! У меня есть для вас что-то.
— Что такое, мистер Мэтьюз?
— Ракета. Конечно, только модель... Вам нехорошо? Вы отказываетесь?
— Нет, нет! — Бодони схватил его за руку и стоял как окаменелый.
— Так вот это ракета. Вы знаете, когда строят новую ракету, то сначала делают алюминиевую модель в натуральную величину. Вы можете хорошо заработать, если расплавить ее. Я вам уступлю ее за две тысячи. Бодони отнял руку.
— У меня нет денег.
— Жаль. Я думал, что помогу вам. Хотел уступить ее вам потихоньку, потому что это случайно. Что ж, ничего не поделаешь...
— Если бы я и купил вашу ракету, я не смог бы даже расплавить ее. На прошлой неделе у меня треснула печь для алюминия.
— Конечно.
— Если я куплю ее, мне нечего будет с нею делать.
— Понимаю.
Бодони закрыл глаза, открыл их и взглянул на Мэтьюза.
— Ну, и сумасшедший же я. Пойдемте в банк, я заплачу вам две тысячи.
— Если вы не можете расплавить ее...
— Привезете ее, — сказал Бодони.
— Хорошо, хорошо. Сегодня вечером?
— Сегодня вечером, — подтвердил Бодони. — Очень хорошо. Я хотел бы получить ракету сегодня же вечером.
Дети переминались перед ракетой с ноги на ногу, еще не смея прикоснуться к ней. Потом начали плакать.
Мария взглянула на мужа.
— Что ты наделал? На что ты истратил наши деньги? Она ведь никуда не полетит...
— Полетит, — возразил он, глядя на ракету.
— Ракета стоит миллионы А у тебя их нет...
— Она полетит, — повторил он. — А теперь возвращайтесь домой. Я должен позвонить, у меня много дела. Завтра поедем. Не говорите только никому, поняли? Это тайна.
Дети ушли, не веря своему счастью. Он увидел их разрумянившиеся личики в окнах дома. Мария не двинулась с места.
— Ты разорил нас, — сказала она. — Истратил деньги на... неизвестно на что. А нужно покупать машины...
— Ты увидишь, — ответил он.
Около полуночи подъехали грузовики; рабочие начали выгружать ящики; Бодони, с улыбкой на устах, исчерпал свой счет в банке. Он принялся за двигатель ракеты: резал, сваривал, чинил; он устанавливал какие-то таинственные приборы и испытывал их. В машинном отделении он поставил десять старых автомобильных моторов. А потом он герметически закрыл двери, чтобы никто не увидел, что он делает.
Под утро он вошел в кухню.
— Мария, — сказал он, — я хотел бы позавтракать.
Она не ответила ни слова.
На закате солнца он позвал детей:
— Готово! Идемте!
Дом молчал.
— Я заперла их, — сказала Мария.
— Что это значит?
— Вы убьетесь в этой ракете. Что это за ракета, если ее можно купить за две тысячи долларов? Должно быть, она совсем неисправная.
— Послушай, Мария...
— Она взорвется. Да ты и управлять ею не умеешь.
— А все-таки она полетит. Вот увидишь. Я все устроил.
— Ты помешался, Фьорелло.
— Где ключ от чердака?
— У меня в кармане.
Он протянул руку.
— Дай мне ключ.
Она отдала ему ключ.
— Ты убьешь моих детей.
— Конечно, нет.
— Да, да. Я чувствую.
— Ты не полетишь с нами?
— Я останусь дома, — ответила она.
— Когда ты увидишь, то поймешь, — сказал он с улыбкой.
Он выпустил детей с чердака.
— Идемте, идемте. Будьте только послушными.
— До свиданья, мама! До свиданья!
Она стояла в кухне у окна, молча, не спуская глаз с детей и мужа.
Когда они остановились у ракеты, Бодони сказал:
— Слушайте. Мы едем на всю неделю. Потом вы должны вернуться в школу, а я на работу.
Он поочередно брал каждого за руку.
— Слушайте. Это очень старая ракета. Она сможет полететь только один раз. Последний раз. Держите глаза открытыми. Это величайшее путешествие в нашей жизни.
— Да, отец.
Звездный корабль молчал, как остановленные часы. Двери с лязгом закрылись за ними. Бодони увязал детей в каучуковые гамаки, как маленькие мумии.
— Готовы?
— Готовы! — ответили они.
— Старт! — Он нажал на десять кнопок, ракета взревела. Дети в гамаках вздрогнули и вскрикнули.
Луна промелькнула, как во сне. Со всех сторон летели метеориты, похожие на фейерверк. Время шло в блеске горящих газов, дети обезумели. Когда отец освободил их из гамаков, они прильнули к окнам.
— Вот Земля... а это Марс!
Ракета рассыпала огненно-розовые лепестки. На циферблатах колебались стрелки. Глаза у детей начали слипаться, и они уснули в гамаках, как бабочки в коконах.
— Хорошо, — пробормотал Бодони. Теперь не спал он один.
Он вышел на цыпочках из кабины управления и на мгновение тревожно остановился перед выходной дверью. Потом нажал кнопку. Двери открылись. Он вышел...
В пространство? В чернильные полосы метеоритов? В неоглядные просторы и в бесконечность расстояний?
Бодони усмехнулся. Вокруг содрогающейся ракеты простирался двор мастерской, груды металлолома, сараи с оборудованием.
Он увидел решетку забора, калитку с заржавевшей щеколдой, маленький тихий домик, свет в кухне, речку, струящуюся всегда к одному и тому же морю. А посредине — тихо рокочущую ракету, внутри которой спали в гамаках дети.
В окно кухни смотрела Мария.
Он усмехнулся и помахал ей рукой.
Он не видел, ответила ли она ему. Но, наверное, ответила. Короткой улыбкой и смущенным жестом.
Солнце всходило.
Бодони быстро вернулся в ракету. Тишина. Дети спали. Он опустился в гамак и закрыл глаза. В душе он произнес короткую молитву. Пусть ничто не нарушит иллюзии шести дней. Пусть летит и расширяется вокруг пространство, пусть плывет под ракетой Марс. Красный Марс и его спутники. Пусть не оборвутся цветные фильмы, пусть не дрогнет трехмерная перспектива, пусть не испортятся зеркала и экраны, творящие великую мечту. Пусть время идет счастливо.
Он проснулся.
Близ ракеты виднелся огромный Марс.
— Отец! — Дети так и рвались в гамаках, требуя, чтобы он их выпустил.
Марс был красный, все шло хорошо, и Бодони был счастлив.
Вечером седьмого дня ракета перестала вибрировать.
— Приехали, — сказал Фьорелло Бодони,
Они выскочили из ракеты, перебежали двор. Глаза у них блестели, и сердца бились быстрее обычного.
— Я сделала вам яичницу с салом, — сказала Мария, стоя в дверях кухни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
