Она встала, бледная и прямая, поправила еще не седые волосы и, не сказав больше ни слова, пошла к себе.
- Спокойной ночи, - голос Старика дрогнул.
- Спокойной ночи, - словно слабое эхо отозвалась она, не оборачиваясь.
Хлопнула дверь, и в доме воцарилась тишина.
Старик, покряхтывая, встал и направился в свою спальню. Он медленно разделся и долго укладывался поудобнее, удивляясь, как тверда стала в последние годы постель. Некоторое время лежал, вспоминая подробности прошедшего дня; думал, какой агрегат заменить, а какой еще потянет.
Но, несмотря на будничные размышления, к нему то и дело приходили совершенно ненужные мысли, приводили тягостные воспоминания.
Каждый вечер - вот уже пятнадцать лет - всплывали мучительные картины, хотя психологи из Центрального института психологии клятвенно заверяли, что подобное продлится не более полугода. А потом он привыкнет. Не привык, хотя острота чувств сгладилась.
Пятнадцать лет назад умерла его жена. Первая и единственная. Причину ее смерти, как и причину смерти сотен других людей, умерших до нее, выяснить так и не удалось.
Старик тогда очень страдал. Когда ему стало совсем невмоготу, он решил возвратиться. Но Земле нужна была пшеница. Синтетический хлеб, несмотря на все ухищрения, не мог конкурировать с хлебом настоящим - и вкус погрубее, и аромат попроще.
Узнав о его намерении, к нему явились психолог и нейрокибернетик. Они сказали, что при современном уровне развития науки и техники смогут создать кибердвойника умершей. Нейрокибер почти не будет отличаться от оригинала.
Первым, что попало тогда под руку Старику, был стул, сделанный из сверхлегкого сплава. Только поэтому нейрокибернетик отделался легким сотрясением мозга.
В конце концов они уговорили его, хотя уговаривать пришлось более месяца.
Биокопия в самом деле была неотличима от жены и, что немаловажно, даже не подозревала, что она всего лишь биоробот. Нейрокибернетики полностью скопировали память жены, и поначалу Старику становилось жутковато, когда он слышал от копии любимые словечки Старухи или замечал движение, характерное для покойной. Старик изо всех сил старался не дать ей догадаться, что она ненастоящая.
Он знал, что сейчас она лежит в своей комнате без сна, вглядываясь в темноту широко открытыми глазами, недоумевая, почему же совсем не хочется спать. Ни чуточки. Никогда.
Старик боялся, как бы ей в голову не пришли и другие мысли; за пятнадцать лет можно заподозрить многое.
Самая главная ошибка нейрокибернетиков заключалась в том, что биокопия не старела.
- Выключай, - едва слышно шепнул он, в полной уверенности, что электронный домоправитель услышит его и поймет.
И сразу же тележка с манипуляторами, неслышно скользя на антигравитационной подушке, незаметно подплыла к лежащей, и манипулятор молниеносно что-то переключил. Глаза женщины закрылись, дыхание замедлилось до одного в минуту - так спали нейрокиберы.
Старик повернулся на бок, подложил руки, сложенные ладонями друг к другу, под щеку и закрыл глаза. Сон долго не шел. Старик размышлял, и ему стало казаться, что он наконец понял причину несовместимости планеты и человека. Не планета отторгает человека, а человек - планету. Так, не только организм отторгает пересаженный орган, но и пересаженный орган выделяет вещества, вредно влияющие на организм и как бы отторгающие его. Старик вспомнил, что когда-то давно смотрел передачу на эту тему. Биолог назвал такое явление каким-то смешным словом. Рант, кажется.
Если догадка правильна, то выход из положения довольно прост: необходимо убедить себя, что Надежда - не чужбина, не временное пристанище. Это - новая родина. И человек здесь навсегда, отныне и во веки веков.
Старик спокойно уснул. Ему приснился сон, что он тоже биоробот, только более совершенной конструкции; и так же, как его жена, просто не догадывается о своей истинной сущности.
Старик проснулся в безумном страхе, весь мокрый от пота. Он долго не мог успокоиться, удивляясь нелепости ночного кошмара. В слабом лунном свете заметил металлический блеск неизвестно зачем забредшей сюда платформы. Он цыкнул на нее, отсылая в техкомнату, и, успокоившись, снова уснул.
И снились ему созвездия, видные отсюда, с Надежды. Созвездия не казались ему больше чужими. Они смотрели на Старика так, как смотрели когда-то земные, - ласково и ободряюще.
Старик спал спокойно, и на губах его застыла безмятежная и счастливая улыбка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
