- Ну вот вам и случай! - взвился Шустрый. - Что, не случай, скажете? Ты ж, Виталька, в это самое спортлото раз в год играешь! Ну чем такое везение объяснить? Ничем! Я вот каждый месяц на это дело прямо как взносы плачу: три рубля с аванса, три - с получки, и - ни шиша! Ну объясни, по какому ты принципу цифры вычеркивал? Наверняка ведь от фонаря?
- Тройка - это в честь Вовки, - сообщила счастливая Нина.
- Тридцать три - в честь тебя, - подхватил муж.
- Дурак! - обиделась тридцатидвухлетняя Нина. Дурак и есть, а потому и счастье тебе!
- Двадцать шесть - это мой трамвай, успокаивающе улыбнувшись жене, продолжал Виталий. - А сорок один, ей-богу, сам не знаю почему. Никаких ассоциаций не возникало. Случайно вычеркнул. Осенило.
- Вот это ты правильно говоришь "осенило", определил Николай. Именно осенило. Накатило, озарило, ударило. Да нет же! У каждого в жизни что-нибудь этакое было, у каждого! Только не фиксирует никто: то позабудет, то не придаст значения. Верно? А если в памяти покопаться, так такие случаи полезут... А, Боб?
Коля в запале своей чудозащитной речи все глядел на жующего Боба Агнаева, с надеждой глядел - ведь как-никак моряк-механик, все-таки странствующий и путешествующий: штормы, океаны. Бермудский треугольник... Глядел он на Боба, а тот под этим взглядом спешил дожевать и согласно кивал Коле головой.
- У меня... - начал было Боб.
Но Сашуля перебила его:
- Ну было! Было! Было, Коленька! - словно признаваясь наконец в чем-то, словно бы "ну виновата! Ну делайте теперь со мной, что хотите!", выкрикнула Сашуля, кивая челкой и взвякивая всеми своими цепями-кулонами. - Было такое! Такое было!.. Да ну вас, все равно ведь не поверите! Ах, да на выставке же! Я рассказывала: капитан тот, Дмитрий...
...Раз Сашуля, стало быть, как всегда - капитаны, доценты, академики, архитекторы - извечный набор сраженных мгновенной любовью выдающихся незнакомцев. И всегда судьба в Сашулином романтическом воображении ареной встреч выбирала места не совсем обычные: концертные залы, выставки, симпозиумы...
- Ах, да ну вас!.. - словно прочтя коллективную мысль, заранее обиделась Сашуля.
- Гуди, мать! - приказал Николай, усвоивший такой свойский тон общения с нею еще с древнежениховских времен. - Только без фантазий и эмоций. Нам нужен чистый сюжет!
...Ах, какая странная, какая удивительная история случилась с Сашулей полгода назад на выставке Кистеперова! Ну да, на той, в ДК пищевиков. Впрочем, все началось еще с автобуса, с набитой под завязку "шестерки". Едет она, представьте себе: меховая шапочка, воротничок, сумочка. Сумочка, правда, где-то внизу, в стороне, заклиненная животами и бедрами пассажиров. Стоит она, терпит. И вдруг, вы подумайте, тот самый высокий, с густыми ресницами, флотский офицер, что подсаживал ее на ступеньку автобуса, вдруг капитан этот и говорит: "Девушка, нам пора пробираться к выходу. Вы ведь тоже на Кистеперова?"
Сашенька так и обмерла и так, обмерши, протиснулась к выходу вслед за моряком, без особых, правда, усилий - за таким-то громадным и плечистым! Капитан же, как ссадил ее из автобуса под локоток, так сразу же куда-то и исчез. Возник он опять в поле зрения Сашули уже в выставочном зале, в водовороте толпы, медленно вращающейся около нашумевшего кистеперовского "Наваждения". Моряк неотрывно глядел на знаменитый холст. Он стоял со скрещенными на груди руками, стоял как скала, и толпа обтекала его, бессильная сдвинуть с места. Водоворот поднес Сашулю к скале. "Его зовут Дмитрием..." - почему-то подумала вдруг Сашуля. Моряк, естественным свободным движением протянув руку, придержал проносимую толпой девушку.
- Дмитрий, - представился он.
Сашуля зажмурилась. Уже вдвоем, соединенные незримыми узами чуда, наслаждались они шедевром.
"Эта очеловеченная птица чем-то похожа на меня", - подумала Сашуля.
- Знаете, - сказал моряк, вы, девушка, похожи на эту птицу. Тут что-то неуловимое, непередаваемое...
И вдруг улыбнулся, "так горько-горько, понимаете?", посмотрел в последний раз на Сашулю долгим взглядом и, опять без труда раздвинув толпу, покинул выставочный зал.
Рассказчица прерывисто вздохнула и, подперев щеку кулачком, устремила повлажневшие глаза в пространство.
- Вариант номер пять, - определил жестокосердный Николай. - Такое же сродство душ было, помнится, с Константином Сергеевичем, режиссером из "Ленфильма".
Тут женщины вознегодовали, а Сашуля и не обиделась даже, махнула рукой безнадежно: мол, что с него возьмешь, с грубияна и невежды...
Боб, рассказ которого был перебит Сашулиным повествованием, поведал о том, как однажды, на рейде Монтевидео, слушая концерт по заявкам моряков, совершенно точно предугадал заявку коллеги из Дальневосточного пароходства. Едва только ведущий начал свое обычное: "Много лет плавает старшим механиком такой-то и сякой-то...", как Боб вдруг в точности уяснил, что "для передовика производства, пользующегося заслуженным уважением небольшого, но дружного коллектива", что исполнена для него будет "Элегия" Масснэ. Почему именно Масснэ, этого немузыкальный Боб объяснить не брался, просто подумал так почему-то. И - нате вам: прозвучала именно эта самая элегия. Вот и вся история. А случай Боб запомнил потому, что под эту музыку порезал руку, открывая банку сайры.
Под взглядом Николая, который, как следователь, уже проводил поголовный опрос свидетелей, Светлана с Ниной заявили, что ни с чем этаким сталкиваться им не приходилось. И Синицын с чудесами не сталкивался.
Неопрошенным оставался один Жора Рысин.
Почему-то он, обычно самый активный участник застолий, привычно шумный, - почему-то был он после телепередачи странно тих и задумчив, а потому как бы и вовсе отсутствовал.
- Ха! - обрадовался Виталик Синицын. - А Жорка-то на что? Что ж ты. Рысь, молчишь, губами шевелишь? Затих, геолог? Ты ж ветру и солнцу брат! Уж с тобой-то в тайге да в тундре небось чего только не случалось, а?
Рысин, уже очнувшийся, подмигнул друзьям и засмеялся.
- А что, братцы, - словно решившись, обратился он к компании, - могу и рассказать. Только я вас, как Сашуля, предупреждаю: все равно не поверите. Я бы и сам не поверил, кабы не со мной это произошло. То есть такой случай, граждане, что черт-те что... Я думал даже, не написать ли куда? А куда? Сегодня вот тоже подумал... Да кабы у меня хоть фотографии были... Кто туда поедет, кто проверит? Кому это нужно...
- Давай-давай! - загалдела компания.
II
- Начнем с того, - начал Рысин, - что по метрике, по паспорту, ну, в общем, официальное мое имя - Георгий.
- Да неужто? - среди общего хохота переспросил Виталик. - Ни в жисть не поверим! А может, Бернар? Может, Себастьян?
- Заинтриговал! - с восторгом воскликнула Нина. - Началось!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
