На нашу беду, на станции не оказалось платформ для танков и никто из станционных работников не мог ответить, когда они будут. Решили оставить одного из нас охранять танки, а остальным возвращаться в военный городок. С двух танков сняли аккумуляторы, погрузили их на третий и тронулись в обратный путь.
Работали всю ночь, и почти без света. Лампочки танковых переносок включали лишь, в исключительных случаях, когда нельзя было на ощупь разобраться, что к чему. Жалели аккумуляторы, да и светомаскировку требовалось соблюдать: хотя и далеко, но слышался гул самолетов.
Команду разделил на две группы. Первая во главе с сержантом Васечкиным отводила отремонтированные танки на станцию. Сразу уходили два танка: один оставался на станции, а на другом Васечкин возвращался в парк. Идти обратно пешком около 8 км время не позволяло. Мы же искали и устраняли неисправности в неподвижно стоявших танках, заводили их, делали небольшую обкатку в парке и готовили к отправке на станцию.
Через час-полтора Васечкин возвращался, брал новый, подготовленный танк и вел его на станцию. Трудились не покладая рук. Вконец вымотались, но об отдыхе никто даже не помышлял. И все-таки, несмотря на все паши старания, к утру перегнали на станцию всего восемь танков. Могли и больше, но кончился бензин.
К счастью, утром в парк прибыл капитан Бочкарев и с ним десять экипажей. Работа пошла веселей. Где-то нашлась автомашина. К утру вторых суток все танки были погружены на платформы.
... Куда ехали - никто не знал. Видимо, не знал этого и сам Бочкарев, потому что на всех промежуточных станциях он пытался связаться по телефону с командованием. Сначала эшелон следовал на запад, но через сутки повернул обратно, в сторону Ленинграда, ночью проехали его и оказались на Карельском перешейке, перед Выборгом. Капитана Бочкарева по дороге куда-то вызвали, а всех нас передали в состав батальона капитана К. Д. Шалимова, который вошел затем в танковую группу полковника А. Г. Родина.
После выгрузки капитан Шалимов приказал привести танки в боеспособное состояние. Заместитель командира батальона по технической части воентехник 1 ранга Я. Н. Резник выделил 20 новых аккумуляторов, которые требовалось только зарядить. Это позволило сразу же поставить все танки, как говорится, на ход. Однако при дополнительной и более внимательной проверке боевой техники обнаружили неисправность двух двигателей. Доложили об этом комбату, а он просто приказал их отремонтировать.
Легко сказать - отремонтировать, а как это сделать в полевых условиях, когда нет подъемных кранов, запасных частей и двигателей? Кроме того, ни я, ни экипажи технологии ремонта двигателей не знали... Но приказ есть приказ: двое суток без отдыха мы перебирали двигатели. Думали, все нормально, но когда завели первый двигатель... он застучал еще сильнее, а второй сразу же заклинило.
За плохой ремонт капитан Шалимов объявил мне выговор и дал двое суток на исправление неполадок. Не представляю, как могли бы мы "исправить неполадки", если бы не зампотех: Резник привез из Ленинграда ремонтную бригаду во главе с мастером цеха И. Д. Мурником. Рабочие захватили с собой съемники, поршни и поршневые кольца. Совместными усилиями двигатели были отремонтированы.
* * *
Комбат все поторапливал. События складывались тревожно, хотя полной обстановки никто из нас не представлял. Сведения были отрывочные. Знали, что на кандалакшском направлении и в районе Лехтуси белофинны рвались к Кировской железной дороге. Им противостояли лишь небольшие группы пограничников, части 54-й и 104-й стрелковых дивизий. Используя более чем тройное превосходство в силах и средствах, противнику удалось километров на 40 продвинуться в глубь территории Карелии, Слышали, что ожесточенные бои развернулись на ребольском направлении, где оборону держали 337-й полк 54-й стрелковой дивизии и 73-й отряд пограничных войск. Уже позже мне стало известно, что финские войска в ночь на 1 июля ударили в стык 7-й и 23-й армий в районе Лахденпохья с задачей прорваться к западному побережью Ладожского озера, изолировать армии друг от друга и в дальнейшем уничтожить их по частям. Замысел противника срывался героическими действиями 168-й стрелковой дивизии 7-й армии и 142-й Краснознаменной стрелковой дивизии 23-й армии.
В ночь на 2 июля и нам, танкистам, было приказано выступить на этот участок фронта. Совершив марш в район станции Хейниоки, мы расположились севернее железнодорожного полотна, примерно в двух километрах от станции. Здесь некоторые наши боевые машины вошли в состав сводного танкового батальона, другие распределены по стрелковым подразделениям. Я с лейтенантом В. И. Русаковым попал в одно из них. Нам приказали укрыть танки и к утру быть готовыми к атаке.
Не так рисовался мне первый бой, не так представлялись танки в атаке... Настроение было хотя и боевое, но смущало многое - и лес кругом, и неопределенные сведения о противнике, и оторванность от своих танковых начальников. А тут еще слухи о том, что противник где-то уже просочился через наши боевые порядки. Вечером мы и сами увидели зарево горящего леса позади нас...
Вернулся из разведки лейтенант Русаков и сообщил, что впереди, метрах в пятистах отсюда, противник накапливает силы. Дорога, по которой предполагалось атаковать противника утром, заминирована. Обхода ни слева, ни справа нет. Кругом могучие сосны и валуны. Рядом с нами лишь до роты пехоты. Решили наблюдать за дорогой и готовиться к атаке.
Приблизительно через час обстановка изменилась. Мы услышали стрельбу в тылу, затем мимо нас пошли пехотинцы к железнодорожному полотну.
Прибежал связной от командира стрелковой роты и передал приказание: прикрыть отход роты за железнодорожное полотно.
Пришлось менять позиции. Танк лейтенанта Русакова укрылся справа у дороги, а я со своим - слева. Теперь мы ждали атаку уже противника и, зная, что впереди своих нет, до рези в глазах всматривались в темноту. Но вот стало светать, впереди показались перебегавшие от дерева к дереву какие-то силуэты. Через несколько минут на дороге из-за завала показалась не то пушка, не то миномет. И в ту же минуту прогремел выстрел из танка Русакова. Наведя орудие в сторону завала, я тоже нажал на спуск. Снаряды разорвались рядом с завалом. Русаков повторил выстрел и попал прямо в цель.
Но тут же я увидел факел над танком Русакова - противник тоже открыл огонь. Следующий удар пришелся по броне моего танка. Ясно было, что противник бьет из-за укрытия, но откуда именно - никак не мог установить. Хотел наугад еще раз выстрелить, но не успел - новый снаряд ударил по броне, и на мои плечи свалилось безжизненное тело башенного стрелка сержанта К. Н. Кравченко.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
