Дорогой Иван! Дорогой Николай!
Обращаюсь к вам с просьбой тяжёлой и не очень благодарной.
1. Никогда и никому не поверьте, что «я наложил на себя руки». Просто, если это случится, знайте, что я износился.
2. Самое главное. Моя боль, моя совесть, моя вина – Лесь. Помогите ему поверить в людей. На него обрушилось столько, что хватило бы этого горя на целый народ. Он столько перенёс горя. Это моя вина, что я отбивал его от «своего хлеба».
3. А теперь более «второстепенно-юмористические» просьбы-зарисовки. Вы знаете, что и «рубля не накопили кинострочки», поэтому пусть кто-то «соображающий» поможет продать машину, так как пенсии за отца детям не будет (я узнавал), а Тома моя, к сожалению, инвалид: работать она не сможет. Да она долго без меня и не задержится, будет догонять, так как мы красиво прожили с ней жизнь, хотя я её своим занудным характером часто огорчал…
4. А теперь о совсем смешном. Похороны – канительное дело…
1) Как можно быстрее вынести из дома, чтобы не мучить моих.
2) Добиться, чтобы разрешили Лесику прийти в этот день (если, конечно, врачи разрешат, чтобы это его не сломало окончательно).
3) Никаких оркестров.
4) Никаких студий. Дома кино (союз) – боже сохрани. Из дома – прямо туда, куда положено. Это мой крик, мольба. Без цирка, называемого почестями.
5) Никаких надгробных речей, а то я встану и уйду: получится конфуз. Только кто-то из вас один, кому захочется, скажет одно слово: «Прощай». Это, чтобы как-то поставить точку, а то нас «не поймут». После этого «дерболызните» кто сколько сможет, но – умоляю – не дома. Это, конечно, кощунство и нарушение народной традиции, но очень прошу не для меня, так как мне будет всё это до фонаря, а для Томы и детей.
6) Пусть ребята споют «Журавли», «Серёжку с Малой Бронной…», «Бери шинель» и «Этот День Победы». И всё. Они не откажут.
А потом пусть 2-я эскадрилья «врежет» «Смуглянку» от начала и до конца…
Очень жалею, что ничего не успел сделать путного. Вы заметили, что режиссёр я не по диплому, а по призванию? Даже свои похороны режиссирую?! Во даёт!
Спасибо и пока!
Об этом завещании вспомнили через три года, когда Леонида Быкова не стало. На его похоронах пели «Смуглянку». Как хотел сам Быков, как звучала эта песня и в фильме – в память о погибшем «желторотике» по прозвищу «Смуглянка». Вспомним тот фрагмент из фильма:
Монтаж эпизодов войны на фоне «Смуглянки» – характерная особенность этого фильма:
Раскудрявый клён зелёный, лист резной,Здравствуй, парень мой хороший, мой родной.Клён зелёный, да клён кудрявый,Да раскудрявый, резной!
То была не последняя потеря для второй «поющей», не в последний раз звучала мелодия песни в знак скорби и памяти. Многим запомнился эпизод в самом конце фильма, когда после гибели узбека «Ромео» (актёр Рустам Сагдуллаев) мы вдруг узнаём и о гибели его русской невесты Маши (первая роль в кино Евгении Симоновой) – эпизод без слов, и только аккорды «Смуглянки» говорят нам всё:
Гибель Быкова-Титаренко не стала последней потерей и в жизни. Никого из этих троих больше нет. Алексей Макарович Смирнов, «Макарыч» в фильме, фронтовик и кавалер орденов солдатской Славы в жизни, за несколько месяцев до гибели своего друга оказался в больнице. Щадя его сердце, о смерти Леонида Быкова ему не говорили. А 7 мая 1979 года он собрался было отметить с врачами и свою выписку из больницы, и ещё одну годовщину Победы, и поднял первую рюмку за Леонида Быкова. Кто-то промолвил: «А его больше нет…». «Макарыч» молча поставил рюмку, молча ушёл в свою палату, лёг на кровать, повернулся лицом к стене – и умер.
Сергей Петрович Иванов, всеобщий любимец «Кузнечик», так и не смог найти себя в безумии 90-х. Он пил и бросал пить, он находил работу и терял её, пока в начале 2000 года не выдержало и его сердце…
Да и он ли один прошёл тогда по этому пути! По странной иронии судьбы те, кто в фильме погиб и кто остался ещё жив, в жизни словно бы поменялись местами. Но все вместе они подарили нам удивительный фильм о музыке среди канонады, о доброте посреди ожесточения, о любви посреди ненависти, о человечности посреди нечеловеческого, о том, что «всё преходяще, а музыка – вечна».
Именно с таких слов начинается один из заключительных эпизодов, в котором звучит прекрасная украинская песня «Hiч яка мiсячна». Вот текст, прозвучавший в фильме (укороченный вариант стихотворения Михаила Старицкого):
Hiч яка мiсячна, зоряна, ясная,Видно, хоч голки збирай.Вийди, коханая, працею зморена,Хоч на хвилиночку в гай.
Ти не лякайся, що нiженьки босіїВмочиш в холодну росу.Я ж тебе, рiдная, аж до хатинонькиСам на руках вiднесу.
Сядемо вкупочцi бiля хатинонькиi над панами я пан.Глянь, моя рибонько, срiбнею хвилеюКотиться в полi туман.
Смотрим, вспоминаем и слушаем :
Валентин Антонов, май 2007 года
