И прислушалась.
«А я не слышу, поэтому ничем не могу помочь, — подумала Мелани. — Ничего не могу сделать. Надо идти в автобус и присмотреть за девочками. Замершее сердце снова забилось. Вот и хорошо».
Сьюзан тоже нагнулась и попыталась остановить кровь, текущую из шеи водителя. Потом подняла глаза на учительницу, нахмурилась, увидев свои пальцы, испачканные в крови, и спросила:
— Почему так сильно течет? Взгляните на шею.
Миссис Харстрон посмотрела, тоже нахмурилась и покачала головой.
— Шея просто продырявлена. Похоже на пулевое отверстие.
У Мелани перехватило дыхание, а сердце снова замерло.
И тут она увидела сумочку.
В десяти футах от себя.
Радуясь возможности отвести глаза от раненого, подошла и стала разглядывать ее. Узор ткани свидетельствовал о том, что это дизайнерская вещь. Сельская девушка Мелани Черрол, зарабатывающая как учитель-практикант в школе для глухих шестнадцать с половиной тысяч долларов в год, за свои двадцать пять лет ни разу не прикасалась ни к чему дизайнерскому. Эта маленькая сумочка казалась очень дорогой, вроде тех, которые женщины вешают на плечо, отправляясь по делам в центре Канзас-Сити, на Манхэттене или в Лос-Анджелесе. Небрежно бросают на стол, достают серебряную ручку, пишут несколько слов, и все вокруг них приходит в движение — помощники и секретари бросаются исполнять их желания.
Но едва сделав шаг к сумочке, Мелани вдруг подумала: где же та женщина, которой принадлежала эта вещь?
В этот миг на нее упала тень.
Мужчина, не высокий и не толстый, но крепкий и мускулистый, с гладким молодым лицом, блестящими, коротко подстриженными волосами, широко улыбнулся, обнажив белоснежные зубы. Мелани не верила в его добрые намерения.
Сначала ей показалось, что этот человек похож на лису, но потом она решила: скорее на ласку или горностая. За поясом его мешковатых серых слаксов торчал пистолет. Мелани судорожно вздохнула и вскинула руки, но не к лицу, а к груди.
— Пожалуйста, не трогайте меня!
Мужчина, заметив движение ее рук, рассмеялся.
Боковым зрением Мелани видела, как поднялись встревоженные Сьюзан и миссис Харстрон. К ним шел второй мужчина огромного роста, тоже одетый во все застиранно серое. У него не хватало зуба, и на лице застыло выражение голода. Медведь, машинально подумала Мелани и подала знак Сьюзан.
— Пошли! Быстрее! — Не спуская глаз с желтого автобуса, она направилась к семи приникшим к окнам испуганным лицам.
Горностай схватил ее за ворот. Мелани ударила его по руке, но не сильно, боясь разозлить.
Он что-то крикнул и встряхнул ее. Ухмылка стала холодной и настораживающей. Лицо потемнело. Мелани, ослабев от страха, уронила руки, и они повисли вдоль тела.
— В чем дело? — спросил Медведь. — Я считал, что мы… об этом.
Мелани начала глохнуть в восемь лет, когда уже овладела языком, поэтому читала по губам лучше большинства девочек. Но чтение по губам — очень сложный процесс. Он не сводится к тому, чтобы следить за движениями губ. Необходимо осмыслить выражение губ, языка, улыбки, глаз, рук и прочего. Положительный результат достигается лишь в том случае, если человек хорошо знает того, чьи слова пытается угадать. Медведь существовал в другой вселенной, совсем не в той, в которой жила Мелани. Не в ее мире староанглийского декора, где пили чай «Силестиэл сизонингз», не в мире маленьких городков и школ Среднего Запада. Она понятия не имела о том, что он сказал.
Великан рассмеялся и смачно сплюнул. Глаза скользнули по ее телу — по груди под бордовой блузкой с высоким воротником, подлинной темно-серой юбке, черным колготкам. Мелани скрестила руки на груди. Медведь повернулся к миссис Харстрон и Сьюзан.
Горностай, подавшись вперед, что-то говорил, может быть, кричал, как часто поступают люди, обращаясь к глухим (и это хорошо, потому что, крича, они произносят слова медленнее и движения их губ выразительнее). Он спрашивал, кто остался в автобусе. Мелани не шелохнулась. Не могла. Только вспотевшими пальцами вцепилась себе в предплечья.
Медведь опустил глаза на залитое кровью лицо раненого и, безразлично пихнув его голову обутой в сапог ногой, наблюдал, как она мотается из стороны в сторону. Мелани всхлипнула. Ее ужаснула обыденность и безнаказанность этого движения. Она расплакалась. Медведь толкнул Сьюзан и миссис Харстрон, велев им идти к автобусу.
Бросив взгляд на Сьюзан, Мелани вскинула руки.
— Не надо!
Но Сьюзан уже действовала.
Ее прекрасная фигура спортсменки-бегуньи напряглась.
Напряглись все ее сто двенадцать фунтов мышц.
Пришли в движение сильные руки.
Ладонь полетела к лицу Медведя, тот удивленно отпрянул и перехватил ее руку в нескольких дюймах от глаз. Затем, решив поразвлечься, вывернул девушке кисть, так чтобы Сьюзан упала на колени и вываляла черные джинсы и белую рубашку в пыли и грязи. Повернулся к Горностаю и что-то крикнул.
— Сьюзан, не надо! — снова воскликнула Мелани.
Но та уже вскочила на ноги. Однако и Медведь был готов к нападению. Схватив Сьюзан, он провел ладонью по ее рубашке, на миг задержав руку на груди. Но тут же ему надоела игра, и он крепко ударил Сьюзан под дых. Девушка повалилась на колени и, схватившись за живот, пыталась вздохнуть.
— Не надо, — снова подала ей знак Мелани. — Не сопротивляйся.
Горностай окликнул Медведя.
— Где… он?
Тот кивнул в сторону стены пшеницы. У него было странное выражение лица: словно он что-то не одобрял, но боялся открыто возражать. Только пробормотал:
— Нет… времени… фигней…
Мелани проследила за его взглядом и всмотрелась в стебли пшеницы. И хотя ясно ничего не увидела, по тени и смутным очертаниям поняла, что там стоял склонившийся над чем-то мужчина, жилистый, невысокий, с рукой, вскинутой вверх, словно в фашистском приветствии. Мужчина надолго застыл в этой позе. А под ним Мелани различила человеческую фигуру в чем-то темно-зеленом.
И вслед за этим вспыхнула ужасная догадка — хозяйка сумочки.
«Нет, пожалуйста, нет…»
Рука мужчины неторопливо опустилась, сквозь колеблющиеся волны пшеницы блеснул зажатый в ладони металл.
Горностай слегка повернул голову. Услышав звук, он вздрогнул. Лицо Медведя расплылось в улыбке. Миссис Харстрон в ужасе зажала уши руками. Она прекрасно все слышала.
Плачущая Мелани всмотрелась в пшеницу. Неясная фигура все ниже нагибалась над женщиной. Высокие стебли качались на неугомонном июльском ветру. Рука мужчины поднялась и опустилась, раз, другой.
Миссис Харстрон смело взглянула на Горностая.
— Отпустите нас… мы ничем не повредим вам… мы не…
Мелани немного успокоило, что учительница не намерена сдаваться.
Горностай и Медведь, не обратив внимания на ее слова, погнали к автобусу всех трех: Сьюзан, миссис Харстрон и Мелани.
В салоне младшие девочки прижимались друг к другу на задних сиденьях. Медведь втолкнул старшую учительницу и Сьюзан внутрь и показал на свой карман, где лежал пистолет. Последней в автобус вошла Мелани. Горностай, толкнув ее в спину, последовал за ней. Девушка споткнулась, налетела на рыдающих близняшек и, обняв их, притянула к себе Эмили и Шэннон.
Чужой внешний мир… Их замкнуло в ужасе этого мира. Отгородиться от всего, что их окружает. От этого ужаса…
Мелани посмотрела на Горностая и поняла, что он сказал:
— Глухая, как все остальные…
Медведь втиснул свое жирное тело на водительское сиденье и завел мотор. Посмотрел в зеркало заднего вида, нахмурился и обернулся.
Вдалеке, в самом конце шоссе, появилась вспыхивающая световая точка. Медведь нажал на выключатель сигнала на руле, и Мелани ощутила в груди вибрацию автомобильного гудка.
— Какого черта? Я думал… — Медведь отвернулся, и все его остальные слова потерялись.
Горностай что-то крикнул в сторону пшеницы и, видимо, получив ответ от того, кто там прятался, кивнул. Тут же с поля на дорогу выехал серый «шеви» — сильно поврежденный, но способный двигаться — и остановился на обочине. Мелани взглянула в ветровое окно, желая рассмотреть, кто сидит за рулем, но помешал отсвет: показалось, что водителя в машине нет.
Затем «шеви», буксуя на асфальте бешено вращающимися задними колесами, рванул вперед. Автобус в синем облачке сожженной резины тоже тронулся с места. Медведь ударил ладонью по рулю, обернулся к Мелани и что-то прорычал. Это были сердитые, плохие слова, но какие, девушка не поняла.
Вспыхивающий свет приближался — красные, синие и белые огни. Это напоминало фейерверк на Четвертое июля в парке Хеврона две недели назад. Мелани любовалась взмывающими вверх и пересекающимися в небе цветными траекториями и ощущала кожей жаркие разрывы.
