– Эй, Конски, – окликнул одного из них Ноулз. Тот повернулся. Росту в нем было сантиметров сто девяносто, но даже для своих габаритов весил он слишком много. Я прикинул, если брать по земным меркам, получалось что-то под сто пятьдесят килограммов.
– А, мистер Ноулз, – обрадовался он. – Неужели вы хотите сообщить мне о повышении зарплаты?
– Ты и так зарабатываешь слишком много, Конски. Познакомься, это Джек Арнольд. Джек, это Толстяк Конски – лучший кессонщик на четырех планетах.
– Только на четырех? – поинтересовался Конски. Он высунул из костюма правую руку и обхватил ею мою. Я сказал, что рад с ним познакомиться, и попробовал вернуть свою руку обратно, пока он не успел ее изуродовать.
– Джек Арнольд хочет посмотреть, как вы герметизируете туннели, продолжал Ноулз. – Пойдешь с нами.
Конски начал разглядывать потолок.
– Вообще-то, мистер Ноулз, я только что закончил смену.
– Толстяк, ты настоящий стяжатель и вообще негостеприимный человек. – ответил Ноулз. – Ну, ладно – полуторная ставка.
Конски повернулся и начал разгерметизировать дверь.
Открывшийся за дверью туннель очень напоминал предыдущий, только в нем не было рельсов для скутера и постоянного освещения – с потолка свисали закрепленные на проводах лампы. А метров через триста-четыреста мы увидели перегородку и в ней круглую дверь.
– Это передвижная перемычка, – объяснил Толстяк, перехватив мой взгляд. – За ней воздуха нет, все работы ведутся здесь.
– Могу я посмотреть, что вы там делаете?
– Сначала надо будет вернуться назад и взять для вас костюм.
Я покачал головой. По туннелю плавали штук десять похожих на пузыри объектов, по размерам и внешнему виду напоминающих надувные шары. Казалось, пузыри вытесняют из атмосферы ровно свой собственный вес – они спокойно плавали, не опускаясь и не поднимаясь. Конски ударил по шару, оказавшемуся у него на пути, и ответил на мой вопрос прежде, чем я успел его задать.
– Сегодня в эту часть туннеля нагнетали давление, – объяснил он. А эти шарики предназначены для обнаружения отдельных утечек. Внутри у них липкая масса. Они присасываются к месту утечки, лопаются, липкая масса засасывается внутрь, замерзает и запечатывает дыру.
– И больше никакой работы не требуется? – поинтересовался я.
– Вы что, шутите? Они просто показывают место, где надо поработать сварочным аппаратом.
– Покажи ему гибкое соединение, – приказал Ноулз.
– Идем.
Мы остановились посреди туннеля, и он показал на кольцо, шедшее по всему диаметру.
– Мы ставим такие через каждые триста пятьдесят метров. Это стеклоткань, покрывающая и соединяющая две стальные секции туннеля. Благодаря этому туннель приобретает некоторую эластичность.
– Стеклоткань? Для герметизации? – не поверил я.
– Стеклоткань не герметизирует, она укрепляет. Здесь десять слоев ткани, между слоями – силиконовая смазка. Со временем она портится снаружи, но лет на пять, а то и больше, покрытия хватает.
Я поинтересовался у Конски, нравится ли ему работа, рассчитывая раздобыть какую-нибудь историю для статьи. Он пожал плечами.
– Все в порядке. Ничего особенного. Давление всего в одну атмосферу. Вот когда я работал под Гудзоном…
– Где тебе платили десятую часть того, что ты получаешь здесь, – вставил Ноулз.
– Мистер Ноулз, вы меня обижаете, – запротестовал Конски. – Дело не в деньгах, дело в творческом подходе. Возьмем для примера Венеру. На Венере платят не меньше, и пошевеливаться там надо будь здоров. Под ногами такая жидкая грязь, что приходится ее замораживать. Там могут работать только настоящие кессонщики. А половина работающих здесь молокососов – обыкновенные шахтеры, и если кто-то из них заболеет кессонной болезнью, остальные просто перепугаются до смерти.
– Лучше расскажи ему, почему ты сбежал с Венеры, Толстяк.
Конски принял гордый вид.
– Осмотрим гибкое соединение, джентльмены? – спросил он.
Мы еще немного побродили вокруг, и я уже готов был возвращаться обратно. Смотреть было особенно не на что, к тому же чем больше я здесь находился, тем меньше это место мне нравилось. Конски возился с дверью шлюза, ведущего в обратном направлении, когда что-то произошло.
Я оказался на четвереньках, вокруг была кромешная тьма. Возможно, я закричал – точно не помню. В ушах стоял звон. Я попытался встать и, когда у меня это получилось, замер на месте. В такой тьме мне еще не приходилось бывать, вокруг была абсолютная чернота. Я подумал было, уж не ослеп ли.
Темноту прорезал луч электрического фонарика, нащупал меня и пошел дальше.
– Что это было? – заорал я. – Что случилось? Это толчок?
– Перестань вопить, – спокойно ответил мне Конски. – Это не толчок, это какой-то взрыв. Мистер Ноулз, с вами все в порядке?
– Надеюсь, – Ноулз с шумом выдохнул воздух. – Что случилось?
– Не знаю. Надо немного осмотреться.
Конски встал на ноги и, тихо посвистывая, начал водить лучом фонарика по туннелю. Фонарь у него был инерционный, который светит, только если все время давишь на рычаг, – поэтому он светил неровно, постоянно помигивая.
– Похоже, все в порядке. О, господи!
Луч фонарика остановился на участке гибкого соединения где-то возле пола.
Там уже начали скапливаться шары – три были у цели, к ним подплывали остальные. На наших глазах один из шаров лопнул и превратился в клейкую массу, отмечая место утечки.
Щель всосала лопнувший шар и начала шипеть. Тут же подплыл второй, немного покачался на месте и тоже лопнул. На этот раз щели понадобилось больше времени на то, чтобы всосать и проглотить клейкую массу.
Конски передал мне фонарь.
– Поработай немного, парень.
Он высунул из гермокостюма правую руку и поднес ее к щели, где как раз лопнул третий шар.
– Ну как, Толстяк? – громко спросил Ноулз.
– А кто его знает. Похоже, что образовалась дыра размером с мой большой палец. И воздух она засасывает со страшной силой.
– Как это могло произойти?
– Понятия не имею. Наверное, что-то пробило туннель снаружи.
– Ты закрыл дыру?
– Да, вроде. Сходите-ка проверьте манометр. Джек, посвети ему.
Ноулз потопал к гермодвери.
– Давление стабильное, – крикнул он оттуда.
– Показания верньера видите?
– Конечно. Плотность воздуха стабильная.
– Каковы размеры утечки?
– Не больше фунта или двух. Какое здесь было давление?
– Как на Земле.
– Значит, мы потеряли один и четыре десятых фунта.
– Что ж, все не так уж плохо. Мистер Ноулз, сразу за дверью в следующей секции есть набор инструментов. Принесите мне заплату третьего размера, можно даже побольше.
– Хорошо.
Мы услышали, как открылась и закрылась со стуком дверь, и снова оказались в полной темноте. По-видимому, я издал какой-то звук, потому что Конски сказал, чтобы я держал нос повыше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
