— Думала, подбросишь чужого ребенка, а я его растить буду? Сейчас вызову полицию! Пусть разбираются, чей он!
— Нет. — Машет головой и шепчет. — Нельзя полицию. — Ногтями впивается мне в руку. — Спрячьте Вовку! Иначе он найдет! Будет хуже!
— Куда уж хуже? — ухмыляюсь. — В моей машине чужой ребенок! Его мне подкинула на улице одна ненормальная! — Срываюсь на нее.
— Мне надо исчезнуть. Мне нельзя с ним. Вы пожалеете, если не отпустите меня.
— Я пожалею? — Усмехаюсь ее наивности. — Идем, так и быть, послушаю тебя, сначала без полиции. Будешь врать, вызову полицию. — Беру за ледяную ладошку и, крепко сжав, чтобы не вырвалась, веду к машине.
Слышу сзади свисток гаишника. Да что за вечер такой! Как у водителя ни одного нарушения нет, зато сейчас влепят штраф, как пешеходу.
— Бежать надо, — тянет за руку Ева. — Или меня отпусти. — Снова дергает рукой. Безуспешно.
— Куда! — резко торможу ее и, развернувшись, веду к гаишнику. — Лицо прикрой.
— Добрый вечер. Вы пересекали проезжую часть… — Обращается к нам инспектор. Я отпускаю руку девушки и взглядом приказываю стоять на месте. Лезу в бумажник. — В неположенном месте. — Достаю купюру в пять тысяч и сую ему в нагрудный карман.
— Поссорились мы, начальник, психанула. Молодая еще. Устал капец на работе, а она в ресторан хочет, подружки у нее там, дискотеки. Давай по-тихому разойдемся. Претензий к водителю нет. Я врач, сам ее осмотрю.
Гаишник поворачивает голову в сторону, кивая девушке за моей спиной.
— Все нормально, — тихо отвечает.
Он медлит, сомневается, а я забираю Еву и иду к подземному переходу. Еще раз кидаю взгляд на беспредел, который она организовала на проезжей части.
Ее ладошка такая маленькая, ледяная. Дрожит. Сжимаю пальцы и обнимаю своей рукой. Обморожения еще мне не хватает.
— Тебе сколько лет? — Пожалуй, этот вопрос важнее всего сейчас и от этого будет зависеть, что дальше с ней делать.
— Восемнадцать. Почти девятнадцать. — Опирается на мою руку, прихрамывая.
— Отлично. Паспорт есть с собой?
— Да. — А ведь может и что-то серьёзное быть. Останавливаюсь и подхватываю ее на руки. Так мы быстрее дойдем до машины.
— Ой, — пищит тихо, оказываясь у меня на руках.
Легкая. Почти невесомая. И красивая…
— Целовала меня зачем?
Она зажмуривается и поджимает губы. Что в голове у нее? Катастрофа, а не девушка. Стесняется теперь. Целовать взрослого мужчину не стесняется, а сказать, зачем это сделала, стесняется.
— Я не знаю. Просто…
— Вовку не пугай рассказами о том, что хотела бросить. — И это звучит совсем не как просьба. — Пойдем сейчас в клинику, я тебя осмотрю.
— Я все равно сбегу. Мне надо исчезнуть. — Отпирается, не глядя в глаза. Но сейчас не вырывается.
— Могла бы и спасибо сказать.
— Спасибо скажу, когда поможете.
Усмехаюсь и опускаю ее на землю только возле машины. И то лишь, чтобы открыть дверь и выпустить мальчика.
— Неужели ты думала, что я просто так, без документов, возьму себе чужого ребенка и буду его растить дальше? — Молчит, опуская глаза. Я тоже считаю, что это глупо. — Ева-Ева… Если не хочешь разговаривать со мной, то я вызову полицию. Пусть они узнают, кто ты, сколько тебе лет, во сколько и от кого ты родила!
— Ну, не надо в полицию, пожалуйста. Не хочу я домой возвращаться. — Цепляется в мою руку и заглядывает в глаза. Как же не надо, когда на лице такое?
— Пошли со мной. Осмотрю тебя сначала.
— Без полиции?
— Пока без полиции.
Глава 2. Ева
Открываю дверь автомобиля и киваю мальчишке выходить.
Тот охотно вылезает, а я делаю себе замечание, что оставил ребенка одного в машине. Не так и холодно там, но все же он еще маленький. А если бы я задержался? Столько косяков за один вечер непростительно.
— Вовка тебя зовут, да?
— Угу.
— Я Валера, придержишь нам вон ту дверь, — указываю пальцем на вход в клинику.
— Да, а зачем?
— Ммм, — чтобы не думать о том, что стоит ему рассказывать, а что нет, говорю первое, что приходит в голову: — Ева споткнулась. Надо ногу ей посмотреть. А сама она ходить не может.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я снова присаживаюсь, беру девушку на руки и несу к клинике.
— Ева, ты как невеста. На руках тебя носят. — Усмехаюсь и несу «невесту» к больнице.
— Вовчик, отстань.
— Валер, ты не удивляйся. Она постоянно такая косячная. То что-то подвернет, то упадет. Она такая. — Вводит меня в курс дела Вова.
— Вов, хватит уже.
Мальчик придерживает нам дверь, пропуская внутрь, как и обещал. В его возрасте, я думал, он будет капризничать и баловаться, но он удивляет своим отношением к просьбам.
— Добрый вечер, — слышу голос Ксении, но она тут же замолкает, замечая меня. — Валерий Андреевич?
— Да, мне надо осмотреть девушку. Напои ребенка чаем, включи мультики и глаз с него не своди.
— Хорошо. — От искусительницы не осталось и следа. Но на девушку в моих руках смотрит недовольно.
Опускаю Еву возле кабинета на пол и открываю двери. Включаю свет и запускаю рабочую атмосферу. Да уж, от такого работяги, как я, даже компьютер отдохнуть не может.
— Проходи, — помогаю зайти и веду к кушетке. — Раздевайся.
Сам возвращаюсь, чтобы закрыть дверь, а девушка все также стоит на месте.
— Со мной все в порядке.
— Врач здесь я, диагнозы тоже ставлю я. Присаживайся и раздевайся.
Пока она стягивает шапку и куртку, я беру лист бумаги. Надо узнать и записать о ней как можно больше.
— Полное имя.
— Ева. — Отвечает на выдохе.
— Полное — это значит имя, отчество и фамилия. — Начинает раздражать тем, что тянет время. Я же вижу, что специально.
— Ева Александровна Смолина. — Снимает куртку и не спеша кладет рядом с шапкой.
— Мальчик?
— Владимир Олегович Даль.
— О, впечатляющая фамилия. Если это твой ребенок, то почему у вас разные фамилии?
— Мой ребенок? Кто? Вовка? — Смотрит на меня непонимающе. — Вы подумали…? — Теперь уже я ничего не понимаю. — Нет, что вы. Это мой брат младший.
— Да? — с облегчением выдыхаю, позволяя себе усмехнутся и расслабиться, — я подумал, что ты родила в четырнадцать. У вас разные фамилии.
— Разные, потому что у нас разные отцы, — отвечает, не глядя в глаза.
— И где сейчас ваши отцы? — Молчит и, кажется, я нащупал причину всего этого ужаса на ее лице. — Полагаю, что у тебя отчим, и он сделал это с тобой. — Киваю на лицо, а девушка сжимается вся в ответ и боится в глаза посмотреть. — Где мать?
— Умерла полгода назад.
— А твой отец где?
— Не знаю, — пожимает плечами.
— То есть вы живете с отчимом?
— Да.
— Так. Пока достаточно. Снимай свитер и брюки. Мне надо тебя осмотреть. — Помечаю в отчете то, что она рассказала.
— Я не буду перед вами раздеваться. — Говорит это на одном дыхании и замирает. Вроде и давить на нее не хочется, но ее сопротивление сейчас только отнимает у нас обоих время. Ева обнимает себя и прячет глаза в пол.
— Я практикующий врач-хирург. И делаю людям операции, и вижу их без одежды. И женщин в том числе. Ты не удивишь меня ничем, потому что я уже все видел. Я сейчас не мужчина, а врач в первую очередь. Поэтому не стесняйся. Все нормально.
Она прячет глаза и стягивает свой мешковатый свитер и свободные джинсы. Остается в одном белье.
Сжимаю пальцы в кулаки, когда вижу отметины на ее теле. Понимаю теперь, почему она не хочет возвращаться домой. Я догадываюсь, что с ней делали. А она догадывается, что догадываюсь. Ее бы сейчас закрутить в плед, напоить чаем и обнять. Такую хрупкую и красивую. Помочь ей как-то надо.
Не справится же одна. Или опять туда вернется, или еще хуже.
— Прости, мне надо сделать пару снимков. Снять все эти следы. Обещаю, что их никто посторонний не увидит.
На бедрах следы пальцев. Как будто ее держали. На руках такие же. И я даже представляю, что с ней делали, поэтому никак не комментирую. Пусть и восемнадцать, но ребенок же еще.
