Рядом летел еще один "Сикорски". Нас, раненых, забирали из фронтовой зоны. Причём забирали лишь тех, кто действительно не мог воевать. Потому что бывало, что ребята простреливали себе руки-ноги, вспарывали животы, чтобы вернутся домой. В джунглях блымнуло и я заметил в ночном небе огненный шлейф. Через секунду лес уже горел - второй "Сикорски" упал и взорвался. Тридцать человек зажарилось заживо. В джунглях снова блымнуло и приборы в пилотном отсеке отчаянно взвыли и заблымали. Вертушку тряхануло и снайпер с левой стороны вывалился в темноту. Второй снайпер с другой стороны чудом удержался за отсунутую дверь, уронив винтовку. Но он тоже был мёртв, его убило куском обшивки. Раскололо череп. Но он всё держался за дверь. Пилоты что-то орали и махали руками, щелкая тумблерами. Но всем и так было понятно, что мы падаем. А внизу всё блымало и блымало, одна за другой вылетали из портативных РУ ракеты "Земля-Воздух". Одна из них попала в хвост и вертушку начало крутить, как юлу. Дальше я ничего не помню. Крики, писк приборов, огонь и тела, которыми кидало по всему отсеку. Я очнулся среди обломков, повсюду словно грибы валялись тела. Рядом лежал Гунт, слава богу, он дышал.
Радио выключилось.
Теперь Джешуш окончательно убедился, что всё, что каркал этот голос было лишь той альтернативой его жизни, которую он мог получить. Это была его жизнь, та, которую он пропустил, лежа в постеле. Так бы было, если бы его по возвращению ждала Миринда, но он вернулся как раз на её свадьбу с каким-то лысым ублюдком. И он не подарил ей своё ожерелье из ушей вьетконговцов. После чего, не подрался бы с этим лысым ублюдком и не отсидел бы год в Шоушенке. Если бы всё было по-другому, то через год он бы развелся с Мириндой, которая оставила бы ему ребёнка и занялась бы проституцией, подсев на какую-то дрянь. Он бы начал пить и воровать. Его бы снова посадили, а маленькую Лилию отдали бы в детдом, лишили его отцовских прав. Так бы он и жил, колеся по Штатам и занимаясь мелкими кражами. Но всё было иначе, и он не жалел.
Пришла Йозефа и рассказала последние новости Медных Бук. Накормила, поменяла постель и постиралась. Перед уходом, как всегда, села на краю кровати и начала нежно с материнской лаской гладить его по голове. В её глазах сияла печаль. Морщины спрятали её былую красоту, но глаза остались прежними - нежно-голубые воды озера.
- Можно тебя коё о чём попросить? - спросил он.
- Да, конечно.
- Не приходи больше.
Она продолжала его гладить, не отвечая. Тень грусти промелькнула у неё в глазах и тут же исчезла. Она медленно поднялась, хрустя своими старческими суставами, и только сказала:
- Прощай.
На следующее утро Джешуш проснулся, а радио уже работало. Старческий голос рассказывал про детство, и Джешуша поглотила ностальгия. Слёзы от осознания невозвратимости времени навернулись ему на глаза. Теперь детство казалось столь далёким и призрачным. Было ли оно у него вообще? Вероятно было, но почему же оно так быстро кончилось, почему он не успел вдосыта насладится ним? Почему?
Радио не умолкало целый день. Время от времени голос прерывал свой рассказ, и тогда играла музыка.
Вечером пришёл Пётр, муж Йозефы. Сказал, что она умерла. Вчера, когда возвращалась домой от Джешуша. Видимо её взял блуд и она замёрзла ночью насмерть. Хотя дорога была совсем не из далёких. Старожилы твердили, что это Чугайстер убил её, а врачи поставили инфаркт миокарда и обморожения третей степени.
Волна грусти вновь накрыла Джешуша и он заплакал, вспоминая сколько добра сделала для него эта женщина, сколько лет она была рядом, в любую погоду шла к нему. Пётр налил по стопарику и они помянули Йозефу. Пётр держался молодцом, его каменное лицо не выражало ничего кроме усталости.
- Все мы там будем, - сказал он, сверля взглядом свои ботинки.
Пришло новое утро. Вся комната была усыпана полевыми цветами, словно он очутился на поляне. Окно было открыто, и свежий воздух нёс с гор запах пихты. Где-то звенели колокольчики - пастухи гнали отары. Радио молчало. В окно залетела бабочка и села у него в ногах, плавно махая крылышками. Джешуш улыбнулся и выглянул в окно - туман поднимался с гор. Небо было без единой тучи. И он начисто позабыл, что на дворе январь.
Заговорило радио.
- Доброе утро. Как давно я ждал этого момента, ждал, надо сказать, терпеливо. И вот это время настало. Не стоит больше играть в кошки-мышки. Ты и сам всё уже понял, а чего не понял, того, значить, не смогу объяснить и я.
Джешуш вдруг понял, что именно этот голос спасал его, не давая мыслям воли. Если бы не было этого голоса, то он давно бы уже сошел бы с ума от одиночества. А так этот голос всегда был рядом, всегда готовый утешить, всегда спокойный и приятный, всё ведающий и вседесущий.
- Нам пора, мой милый друг. Вставай, заждались тебя уж. Мы все тут, все, кого ты любил. Мы здесь, чтобы забрать тебя туда, где всё хорошо. Так давай же, вставай и иди.
Джешуш подтянулся на кровати и встал. Сделал один шаг, потом второй. И ужаснулся, а что если он всегда мог ходить, но тут же понял, что не мог. На месте, где было окно появилась дверь. Она была открыта и оттудова лился яркий свет, который умирал, как только попадал в комнату. Джешуш подошел к двери и остановился. В последний раз оглядел свою комнату усеянную цветами, помолился и ступил в свет. Перед ним стояли все те, кого он когда-то знал и кто ему был дорог. Здесь была Сара и Йозефа, был здесь и Гунт, были здесь и отец с матерью. Все они держались за руки и улыбались ему. Джешуш снова оглянулся, но дверь была уже закрыта. На двери детской рукой была выведена знакомая надпись:
"ПОТУСТОРОННИМ ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН !!!".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
