Как там дома то сейчас? Потеряли меня? Переживают? Само-собой… А я тут самогонку лопаю. Чуть не отравился. Нашли бы утром хладный труп и вздохнули — ещё один запился…
Стоп. Юра что-то про баню говорил. После пьянки самое то, сейчас в баньку сходить. Так здесь говорят. Дома то я в баню не ходил, в ванне мылся. Нет, в сауну бывало, с друзьями заглядывал. Но там мытьё не главное…
— Юр, когда баню то топить будем? — как-то напарника из-за стола вытаскивать надо. Скоро до песен опять дело дойти может. Про коня.
— О. Точно. Пошли баню топить. — встал, к выходу из горницы двинул.
Во доре племянники нашлись. Дрова они кололи. Назначил им Петрович видно трудотерапию. Наказание за невинно съеденных кролов. Со шкурами. Нет, шкуры то они явно не ели. Со шкурами то точно заворот кишок получишь…
— Где баня то? — у напарника спрашиваю.
— На огороде, — отвечает.
Пошли на огород. Большой он у Петровича. Много всего выращивает. Вот и смог поделиться с районной больницей продуктами. Вон сколько мешков картошки, а ещё и моркови в санитарную машину грузил. Сам вырастил. Сам погрузил. Бензином санитарку, тоже, скорее всего сам заправил. Плохо в больницах и с бензином.
В самом углу огорода баня у Петровича. Правильно. Соблюдает противопожарную безопасность. Дом сгорит — можно в бане жить.
— Мылся в бане по-чёрному? — Юра меня спрашивает.
Странный вопрос задает. Откуда?
— Нет. Не мылся, — честно отвечаю.
— Вот и помоешься. Как чёрт после бани будешь. — смеется опять. Напился уже. Заметно.
Баня у Петровича с пристроечкой. Предбанником. Ну, там одеться-раздеться, за столиком на лавке посидеть, пивка глотнуть.
Про пиво мне Юра опять же сказал. Есть де у Петровича и деревенское пиво. Ну, кроме самогонки. Лучше всякого магазинского. Кто такого хоть раз попьет, на бурду, что в бутылках продают, смотреть не захочет. Во как. Я и деревенского пива не пивал.
В бане по-чёрному не мылся, пива деревенского не пил — одни у меня пробелы. Ничего, сегодня то и то попробуем.
В предбаннике на столике самовар стоит. Круглый такой. Как шарик. Интересная форма. Опять же никогда такой не видел.
Юра как зашли, сразу на самовар этот мне кивнул.
— Смотри, какая конфетка. Не первый год уж у Петровича его прошу продать. Не соглашается. Дедов говорит. Память. Меняться тоже не хочет. Я ему даже два самовара за него предлагал — ни в какую. Хороших денег такой шарик стоит. У него он рабочий. В идеальной сохранности, нигде ничего не течет и не прогорело.
Если дорогой я лекцию про бутылки слушал, то теперь настал черёд самоваров. Юра и экскурс в историю вопроса сделал. Я то, думал, что у нас в Туле самовары начали производить. Ничего подобного. На Урале. На Иргинском заводе. Оказывается, что в архивных документах 1740 года нашли запись, что там в этом году изготовили медный луженый 16-фунтовый самовар.
Уточнил даже напарник, что раньше цена самовара зависела не от его размера, а сколько металла на его изготовление пошло. Вот и указали, что потратили на тот самовар шестнадцать фунтов меди.
Рассказал мне Юра и о формах самоваров. Какие редкие и дорогие, а какую находку только в цветмет и сдать.
— Там у них этих самоваров целые горы валяются. Сначала метальщики не разбирались в самоварах, и мы даже у них редкие выкупали. Ну, давали цену металла и ещё немного сверху. Потом они это дело прочухали и теперь хрен что у них за копейки купишь. Быстро народ учится, если это денег касается. Но и сейчас к ним ходим за запчастями. Вертки там берём и прочее… — Юра баню топил и одновременно моим просвещением занимался.
Излагал он гладко и доходчиво, ему бы лекции в универе читать. Правильно, человек Плешку закончил, не хухры-мухры…
Не только про старые самовары всё по полочкам разложил, но и про изделия советского периода. Сыпал названиями заводов, цифрами. Не смотри что с утра пьяный. Что мне не понятно было, я переспрашивал. Спросить не грех, если сразу не понял.
Баня по-чёрному, это отдельная песня. Внутри её все стены сажей покрыты. Поэтому, когда моешься, их лучше не касаться. Больше каких-то значимых отличий и не было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Зря Юра меня пугал, что как чёрт буду. Всё у меня хорошо получилось. После бани как заново родился. Даже стопочку самогонки Петровича выпил. Одну только. Напарнику тоже много не дал. Завтра в деревню поедем, где монеты нашли. Будем её дом за домом прочёсывать, выгребать всё ценное. Перед домом, скорее всего, опять к Петровичу заедем. В бане у него попаримся. Самогонки выпьем, но в меру.
Глава 4
Глава 4 Второй заход в деревню
Утром попрощались с племянниками Петровича, чайку попили и в деревню двинулись.
— Чёрт, я же как с крола шкуру снимать им не показал, забыл совсем. Просил же меня Петрович… — напарник Бакалавра по колену даже ладонью ударил.
— Возвращаемся? — Вадик к Юре лицо повернул. Притормаживать начал.
— Да не, поехали дальше. Посмотрим, как поработается. Если сегодня хорошо загрузимся, так ночевать к Петровичу вернёмся. Тогда и покажу как всё правильно делать. Премудрость то не велика. — принял решение Юра.
— Поехали так поехали, — не возражал Бакалавр.
Дорога знакомая. Не заплутали. Ночью опять снежок небольшой валил. Целостность его как на самой дороге, так и в деревне не была нарушена. На земле ни следочка не наблюдалось. Никто на данный ненаселенный пункт не покусился в их отсутствие.
— Заезжай в деревню. У второго дома с краю тормози. — указал место парковки Юра.
Встали. Тишина то какая. В городе такой нет.
— Всё, двинули. Волка ноги кормят. — Юра к первому с края деревни дому двинулся. Цепочка следов за ним потянулась.
В этом доме особо интересного ничего не нашлось. Не считать же за добычу трёхгранную бутылочку с выпуклыми буковками из-под уксуса и керосиновую лампу. Лампу напарник вообще сказал не брать — только место в машине занимать будет. Бутылочку взяли. Пусть будет.
Во втором доме, напротив копеечки, сундук обнаружился. Большой уж больно, тяжелый. Поэтому, наверное, хозяева его уезжая и оставили. Железом оббит, правда красили его много раз. Какой он первоначально цветом был теперь и не скажешь. Внутри сундук был обклеен деньгами. Красненькими по сорок рублей и какими-то желто-коричневыми по двадцать рублей. Причем, не по одной бумажке, а целыми листами чьи-то руки внутренности сундука украшали. Большинство листов держались крепко, а один всё же отошел немного от стенки и смог отделиться. С надрывами, правда. Сорок бумажек было в листе. Пять в ширину и восемь в длину.
Вот придёшь с таким листом в магазин, а ещё и ножницы тебе потребуются. Нужное количество денег отрезать…
— Выброси, ничего эти керенки не стоят. Тем более попорченные, — дал заключение о находке Юра. — Столько их выпустили, что земной шар завернуть можно. Как с семнадцатого года начали печатать, так до двадцать первого и не останавливались. Все руку приложили — и Временное правительство, и советская власть. До двадцать второго года они ходили, а потом уж их и обменяли на новые деньги. Тогда уж они меньше бумаги стоили, на которой их печатали. Как-то туалет я видел, ими обклеенный…
Тут началась у меня лекция про деньги, что после Октябрьской революции были в ходу. Опять много интересного узнал. Какое-то второе высшее образование у меня получается.
— Хорош сундук, но брать не будем. В машину не влезет. Тут тракторную тележку надо, — решил Юра судьбу изделия неведомых мастеров.
С места всё же решили его сдвинуть. Вдруг что под ним найдется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Нашлось. Медные пять копеек семнадцатого года. Тысяча девятьсот.
Юра тут на сундук и сел.
— Вадик, не бывает такого. Что-то с этой деревней не ладно… — на меня смотрит подозрительно. Вид у него после этой находки стал диковатый.
— В смысле? — отошел от него немного, якобы в окно мне выглянуть надо. Что-то не нравится мне Юра. Не заразился ли он от племянников чем-то психическим…
