— Они не продаются, — повторил Джеймсон.
— Вы не понимаете, — терпеливо объяснил мужчина. — Снимки из вашего времени стоят целое состояние.
— Я их не продам.
— Суд все равно вынудит вас это сделать. Ваше нынешнее финансовое состояние можно охарактеризовать как катастрофическое.
— Думаю, мы можем перевести эти снимки в ваш эквивалент цифровых дисков, чтобы я смог получить их хоть в таком виде, — предложил Джеймсон.
— Нет, — заявила женщина. — Старые снимки должны быть уникальны, иначе потеряют ценность. Владельцы захотят получить полные права на копирование.
Мужчина настаивал на том, чтобы Джеймсон показал все фото, а это означало, что они увидят маленькую коробочку, которая хранилась под ними. Однако Джеймсон был не настолько глуп, чтобы вынуть сразу целую пачку. Он вытаскивал фото по одному, и женщина потребовала, чтобы он надел перчатки. У него ушло немало времени на то, чтобы перебрать все, до единого. Мужчина не стал предлагать свою помощь.
Бумага местами стала хрупкой, печать на некоторых поблекла, но, по словам женщины, это только увеличит их стоимость. Она заставила Джеймсона положить в одну стопку снимки двух его собак, а изображения всех юных, красивых и здоровых людей — в другую. Те, на которых был ясно виден шрам на щеке Роуз, оказались в третьей.
— Мы можем поднять цену, мистер Джеймсон, — пояснила она. — Были ли среди тех, кого вы фотографировали, больные или калеки?
— Не понимаю.
— Имел ли кто-то врожденные уродства, ампутированные конечности, что-то вроде экземы, болезней кожи и тому подобное?
Очевидно, в перечисленный список входили и шрамы.
— Вроде этого, — продолжала женщина, ткнув пальцем в снимок, сделанный на вечеринке в офисе компании. Среди присутствующих был Энди, потерявший на войне левую руку.
Джеймсон поставил сейф себе на колени. Постепенно становилось ясным, что именно ценится в этом мире больше всего. Но сама мысль делать деньги на шраме Роуз и оторванной руке Энди была тошнотворной. Он постарался выиграть время, тщательно подровняв кипу карточек.
— Одна эта стоит уйму долларов, — заверила женщина и, отвернувшись, что-то прошептала коротышке. Получив какие-то указания, она вновь обратилась к Джеймсону.
— У вас есть снимки этого человека с обнаженным торсом или хотя бы такие, на которых ясно виден обрубок?
Джеймсон смерил ее уничтожающим взглядом, положил фотографию Энди обратно в ящик, бросил туда же остальные и захлопнул крышку.
— Что вам нужно? Фотографии уродов? — взорвался он. — Но все эти люди были совершенно нормальны. Здесь вы не найдете того, что ищете, можете не сомневаться.
Последовало неловкое молчание.
— Но мы уже нашли, — выпалила наконец женщина.
Перед Джеймсоном вновь появилась балансовая ведомость.
— Цифра слева — та сумма, которую я заплачу вам только за то, что вы уже успели показать, — пообещала женщина.
— Превосходно! — воскликнул коротышка.
Такие деньги намного уменьшат его долг «Барроуз Крайеджиникс». Даже Джеймсону было это понятно.
— Не могли бы вы все перевести в доллары двадцать первого века? — вздохнул он.
— Только попросите! — пробормотал мужчина после короткой паузы.
Джеймсон так и сделал. Ведомость закачалась пыльным маревом, исчезла на секунду и появилась снова.
Джеймсон затаил дыхание. Он был должен компании два миллиарда триста семнадцать миллионов сто пятьдесят три тысячи шестьдесят два доллара. Даже малая часть снимков стоила пятьсот двенадцать миллионов двести девяносто восемь тысяч сорок три доллара.
— Но откуда такие громадные деньги? — удивился он.
— До нашего времени почти не дошло фотографий, — пояснила женщина. — Они запечатлели такие детали, которых не найти на проекциях.
И все снова смолкли. Наконец Джеймсон решился:
— Мы можем закончить оценку. Но прежде чем идти дальше, я желаю, чтобы рядом сидел адвокат. И прежде чем продать, я должен услышать мнение не менее чем семи экспертов из таких аукционных залов, как… кстати, «Сотбиз» все еще существует?
Назавтра к нему привели профессионального оценщика. Оказалось, что бриллианты, рубины и сапфиры, хранившиеся в маленькой коробочке, стоят меньше снимков. Джеймсон поручил компании продать дна бриллианта и сапфир и купить ему собственного подержанного робота, запрограммированного и уполномоченного вести гражданские дела. Джеймсон станет его единственным клиентом. Это куда дешевле, чем нанимать человека.
Все встретились в той же комнате за тем же столом.
— «Барроуз Крайеджиникс» удерживает закладную на вашего робота, — сообщил коротышка. — Его стоимость включена в дебетовое сальдо до того дня, когда будет продано остальное имущество, если, разумеется, вы не сумеете собрать денег, чтобы полностью оплатить счет.
— Претензии компании вполне законны, — заверил робот. — План поэтапной оплаты будет представлен только после продажи всех ценностей.
— Мне нужно время, чтобы ознакомиться с ситуацией, — потребовал Джеймсон. — Две недели.
Ему дали шесть дней, и Джеймсон намеревался использовать каждую минуту. Требовалось доказать несостоятельность притязаний компании, а для этого нужно было найти слабые места, лазейки, чтобы обойти закон. Это позволит сохранить фотографии или найти деньгам другое применение.
Он продаст снимки только в том случае, если это позволит вернуть Роуз.
Джеймсон изучал способы добывания информации, пока робот, возвышаясь посреди комнаты, вчитывался в исковое заявление.
— Имеется прецедент, — наконец заявил он. — Девяносто три года назад два окружных суда постановили, что уплата долга стоит на втором месте по сравнению с попыткой вернуть жизнь ближайшему родственнику.
Джеймсону хотелось обнять робота, но он ограничился тем, что подкатил поближе кресло и пожал ему руку. Возможность оживить Роуз становилась все более реальной… если, разумеется, он сумеет найти ее до того, как «Барроуз Крайеджиникс» вынудить его отдать долг. Он знает, как велика сумма, и когда-нибудь обязательно возместит все, но не сразу. Со временем.
И не собирается всю вторую жизнь ждать Роуз.
С каждым днем он становился сильнее. С каждым днем мог делать что-то новое. Даже плавать… пусть и не на большие расстояния, и хотя после этого на ногах не держался, все же был донельзя доволен достигнутым. Физиотерапевты-роботы никак не комментировали происходящее. Они только вытащили его из воды, подали полотенца и помогли вытереться. Раз в неделю проекция физиотерапевта-человека появлялась у бортика бассейна, чтобы проверить, как идут дела. Ни дружелюбной улыбки, ни приветствия: деловитый вид и хмурая физиономия. Правда, он заверил Джеймсона, что скоро тот покинет инвалидное кресло и начнет вести полноценную жизнь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
