вовлечет в орбиту сношения новые миры, и этот небесный кооператив будет расширять бесконечно свои возможности. ... Пробуждаясь, помните о дальних мирах, отхода ко сну, помните о дальних мирах. ...Новый мир нуждается в новых границах. У идущих должна быть дорога. Разве она узка но всему небосклону?
«Община»[1]
Жажда общения с дальними мирами даст возможность приобщиться к течению Космоса
«Беспредельность»[2]
Когда зовем в дальние миры, то не для отвергания от жизни, а для открытия новых путей
«Беспредельность»
Есть ли что-либо более волнующее на свете, чем вид звездного неба в ясную безлунную ночь, вдали от городских огней? Проходят века и тысячелетия, уходят, погружаются в Лету бушующие в них человеческие страсти, а звезды, как символы Вечности, продолжают сиять на небесном своде, вызывая неясные предчувствия и надежды. В чем притягательная сила, в чем очарование этих бесчисленных крошечных огней, блистающих в ночи? Быть может, в том, что они отмечают очаги Разума во Вселенной? Не связаны ли они с самой тайной нашего существования? Кто мы? Зачем мы здесь, на Земле? Откуда пришли и куда идем? В чем смысл, какова цель нашего существования? Странные вопросы... Вечные вопросы, над которыми тысячелетиями бьется пытливая человеческая мысль.
«Мы живем более жизнью Космоса, чем жизнью Земли, так как Космос бесконечно значительнее Земли», — писал К. Э. Циолковский[3]. Мало кто сознает значение этой связи, но предощущение ее, по-видимому, психологически присуще человеку.
В те далекие времена, когда господствовало мифологическое сознание, Небеса были населены Богами и Героями. Боги спускались на Землю и вступали в общение с людьми, а земные Герои приобщались к Богам и поселялись среди Них. Потом эта связь прервалась...
По мере того, как рационалистическая наука нового времени постепенно очерчивала перед нами контуры окружающего мира, у людей появились новые надежды. Когда Земля была низведена до положения одной из планет Солнечной системы, возникла убежденность в обитаемости других планет. Возможно, этому способствовало то, что крушение геоцентрической системы мира совпало по времени с эпохой великих географических открытий. Европейская цивилизация открывала для себя новый мир — мир нашей планеты. Просвещенное человечество было уверено, что так же как на вновь открываемых островах и землях живут незнакомые племена людей, точно так же на других небесных телах должны обитать присущие им племена разумных существ.
Тогда же появились первые проекты достижения планет с помощью ... птиц, воздушных шаров и пушечных ядер. Эти наивные проекты, способные вызвать у современного читателя лишь улыбку, происходили от избытка энтузиазма при недостатке научных знаний. По-видимому, главным мотивом этих исканий было все то же подсознательное стремление людей чувствовать, что мы не одиноки на своей крошечной планете Земле в беспредельном пространстве Космоса.
Пожалуй, первым научным проектом по установлению связи с обитателями других планет можно считать предложение известного математика Ф. Гаусса — вырубить в тайге гигантский участок леса в форме фигуры, иллюстрирующей теорему Пифагора, и засеять ее пшеницей. По цветовому контрасту с окружающей тайгой такой участок должен быть хорошо заметен при наблюдении в телескоп с соседних планет. Увидев знакомую фигуру теоремы Пифагора на участке планеты, где ранее этого не наблюдалось, инопланетные астрономы должны понять, что на Земле живут разумные существа, которые подают им сигнал о своем существовании. Примерно в то же время с аналогичной идеей выступил австрийский астроном Иозеф Иоганн фон Литтров; он предложил вырыть в пустыне Сахара каналы в форме правильных геометрических фигур, заполнить их водой, налить на поверхность воды керосин и поджигать по ночам. Выдвигалась также идея сигнализировать инопланетянам с помощью больших зеркал, отражающих солнечные лучи.
Эти проекты в первую очередь, были рассчитаны на марсиан. По своим «глобальным« характеристикам Марс очень напоминает Землю, диаметр его всего вдвое меньше земного; период вращения вокруг оси, приводящий к смене дня и ночи, составляет 24h 37m 23s (у Земли 23h 56m 04s); наклон экватора к плоскости орбиты, обусловливающий смену времен года, равен 25°11′ (у Земли 23°26′). Эти данные были хорошо известны в XIX веке, и такое совпадение производило сильное впечатление. Представление об обитаемости Марса было распространено очень широко. Особенно укрепилось оно после того, как Дж. Скиапарелли открыл знаменитые марсианские «каналы»... (1877 г.). Правда, сам Скиапарелли считал их всего лишь участками суши, которые отличаются своей окраской от остальной поверхности. Но для многих людей, уверенных в обитаемости Марса, открытие «каналов» послужило убедительным подтверждением существования на нем разумной жизни. Большим энтузиастом этой идеи был американский астроном П. Ловелл, который на свои средства построил планетную обсерваторию во Флагстаффе (штат Аризона), где проводил многочисленные наблюдения Марса с помощью довольно крупного по тем временам 60-сантиметрового телескопа. Ловелл обнаружил сезонные изменения цвета марсианской поверхности. Он считал, что темные участки планеты покрыты растительностью, которая бурно разрастается с наступлением марсианской весны. Каналы, по его мнению, были построены марсианами, чтобы подводить воду для орошения растительности к засушливым экваториальным областям. Открытия Ловелла широко популяризировались и вызывали восторженный интерес. Стали создаваться общества друзей Марса, обсуждались проблемы установления контакта с марсианами. Похоже, земляне готовились к исторической встрече. Всеобщая убежденность была столь велика, что, как утверждается, Парижская Академия даже установила премию в 100 тысяч франков тому, кто первый установит прямой контакт с любым обитаемым миром, кроме Марса. Вопрос с Марсом казался практически решенным[4]. (Вероятно, срок конкурса уже истек, иначе Академии пришлось бы иметь дело с многочисленными контактантами, вступающими в общение с экипажами НЛО, прилетающими на Землю с самых различных уголков Галактики.)
Подходил к концу XIX век, на пороге стоял уже век двадцатый. В один из дней 1899 г. великий изобретатель Никола Тесла, как обычно, работал в своей лаборатории в Колорадо-Спрингс. Вдруг он заметил чрезвычайно странные колебания напряжения электрической сети. «Изменения, которые я заметил, — писал он, — были периодическими и носили столь явный характер чисел и команд, что не могли быть вызваны ни одной известной мне в то время причиной. Мне, конечно, хорошо были известны возмущения, вызываемые Солнцем, полярным сиянием и земными токами. Но я был глубоко уверен, что наблюдаемые мною вариации не могли быть вызваны ни одной из этих причин... . Некоторое время спустя у меня мелькнула мысль, что, может быть, я наблюдал сигналы разумных существ... . У меня все более крепло ощущение, что я был первым, кто услышал приветствие от одной планеты к другой»[5]. Это сообщение было опубликовано
