Тварь рвала когтями одежду, пыталась укусить мужчину, но слабеющее от ран тело отказывалось подчиняться. Животное лишь тихо рычало, несколько раз клацнув зубами, не в силах достать до горла. Наконец Игорю удалось высвободить руку и воткнуть нож в лохматый бок.
Потемкин отбросил в сторону тело серого падальщика, вытер нож о жесткую шерсть и, не убирая его, внимательно огляделся. Стаи рядом не было. Игорь вновь удивленно посмотрел на умирающее животное.
– Странно, – пробубнил мужчина себе под нос, – почему же ты был один? Так ты к тому же еще и самка…
Тварь лежала на боку, из ран обильно текла кровь. Хоть она все еще дышала, но сил хватало лишь на то, чтобы скосить тускнеющие глаза в сторону поезда. На животе же обозначились четыре пары сосков, крупных, словно она недавно кормила детенышей. Игорь посмотрел на пустой дверной проем вагона – видимо, разгадка крылась там.
Мужчина вновь поднялся по насыпи и заглянул внутрь вагона. Ничего нового – выбитые окна, ободранные до металла стены, поломанные сиденья, прогнившие до дыр пол и потолок. Лишь где-то в глубине, у двери в другой вагон, угадывалось неясное шевеление.
Игорь забрался внутрь. Медленно пошел вперед, готовый к бою. Мимо разбитых сидений с выпотрошенной обивкой и ободранным каркасом. Под одним из них лежала такая же драная кукла, без рук, ног и одного глаза. Словно наблюдала за Потемкиным. Сквозь разбитые стекла падал свет, в котором кружилась хлопьями пыль, потревоженная неосторожным движением. Наконец Игорь достиг конца вагона и вздохнул с облегчением, опуская нож.
– Ну что за… – мужчина с досады прикусил губу. Перед Потемкиным, тихо поскуливая, ползали семь щенков серого падальщика. Видимо, только открыли глаза, так как слеповато щурились от света и взирали на человека, не понимая, кто перед ними.
Вот почему самка одна! Эти мутанты неразборчивы в добыче, не довольствуются одной падалью, но могут покуситься и на живое существо, и им все равно, кто это – человек или свой же детеныш. Поэтому самки прятались перед тем, как родить потомство. Позже повзрослевшие особи примыкали к стае, способные уже на равных охотиться и доказывать право на свое место в племени.
– И что же мне теперь с вами делать?
Перед ним ползали семь безобидных маленьких комочков. Пока безобидных, ибо вырастут из них семь чертовски опасных тварей, и ни одна не упустит удобного случая напасть на человека. Но как убить беспомощных? Были бы хоть чуточку взрослее… Просто уйти? Может, погибнут сами, а может, и нет? Но это все равно что отбирать еду у младенца, отнял мамку – живите, как хотите, мучайтесь, не наши проблемы…
– А, черт! – махнул Игорь рукой и, достав из рюкзака старый холщовый мешок, начал собирать в него копошащиеся комочки.
Они постоянно двигались и тихо пищали, но своими беззубыми пастями все же пытались укусить его за палец. Гораздо гуманнее будет убить их сразу, чтобы не мучились. Утопить. Вот и деревенька недалеко. Там в любом случае должен быть какой-нибудь водоем, ну, или старый колодец, наконец.
– Не-е-е, – пробормотал мужчина, вставая и направляясь к выходу из вагона, – жить вам определенно нельзя, а оставить здесь – совесть не позволяет. Человек я? Или, как вы… тварь дрожащая?
Нужно выдвигаться к деревне, а не то ночь может застать посреди поля, а это очень плохо. Если не сказать – смертельно. Хотя Игоря вот уже пять лет в этом мире ничто не держит.
Потемкин спрыгнул на пути и обернулся. Вдалеке послышался резкий рык. Что ж, вполне узнаваемо, но нежелательно. Встреча со стаей не принесла бы сейчас ничего хорошего. Надо спешить. Дойти до деревеньки, пока твари не почуяли его запах.
Игорь плотнее закутался в плащ, поправил шарф, обмотанный вокруг лица, и быстрым шагом направился к деревне. Конечно же, «калаш», спрятанный от чужих глаз под просторным войлочным плащом, находился в боевом режиме…
***
Смеркалось.
Узкие бревна колодца рассохлись и обвалились с одной стороны, утащив с собой стойки с крышей и воротом. Игорь бросил вниз камень, чтобы проверить, есть ли в колодце вода. За двадцать лет всякое могло случиться: вода либо ушла, либо заросла тиной, во всяком случае, если колодец долго не чистить, и он сгинет, как и все остальное, за чем долго не ухаживали. Далекий «бульк», раздавшийся снизу, обнадежил: вода в колодце имелась.
– Ну вот, маленькие твари, – пробормотал он, занося мешок со щенками над зевом колодца. – Жизнь – легкая штука! По крайней мере, для некоторых… Сначала ты родился, пропищал и через пару часов умер. Ничего сложного, как видите.
Мешок полетел вниз, и с тихим плеском жизнь исчезла, как когда-то давно растворилась в Волге и жизнь его близких. Прошло пять лет, но каждая мелочь напоминала об этом. Несколько минут мужчина молча стоял, предаваясь воспоминаниям, и собирался уже продолжить путь, как кто-то сзади зловеще прошептал:
– А ну, стоять! Шевельнешься – убью! – голос хриплый, а дыхание – тяжелое, словно неизвестный был давно и неизлечимо болен.
Игорь выругался про себя. Надо же было так вляпаться! Как он мог позабыть о существах, населяющих пусть и не все, но некоторые деревни? И даже, скорее, единичные дома. Должны были уже исчезнуть за двадцать с лишним лет такой никчемной жизни. Кто же сейчас в одиночку выживает, сидя на одном месте? Этих людей, обрекших себя на голодное, полное страха существование лишь потому, что им не захотелось когда-то покидать родной дом, с каждым годом становилось все меньше. И именно поэтому Потемкин потерял всякую бдительность, решив нахрапом проскочить до самого кладбища. Да еще и время поджимало. Мужчина спиной чувствовал, что серые падальщики где-то рядом…
– Что тебе надо? – тихо спросил он.
– Мешок скидывай и вали на все четыре стороны! Мне не нужны здесь потроха, чтобы тварей привлекать. – прохрипел мужчина.
Затем он раскашлялся. Сухо и долго, пытаясь побороть приступ, разрывавший его изнутри. Это дало время и возможность Игорю медленно развернуться к противнику. А очередная молния озарила сгорбленный силуэт с коротким стволом в руках. Не иначе – обрез.
– Ну, что стоишь? – говоривший начал терять терпение. – Считаю до пяти и буду стрелять.
– Ты этого не сделаешь, – очень тихо и уверенно проговорил Потемкин.
– Это почему же? – противник, казалось, захихикал, но Игорь не смог бы утверждать наверняка – так сильно походил этот смех на кашель.
– Рядом бродят серые падальщики.
– Ты! – от возмущения говоривший захрипел еще сильней. – Ты, грязная скотина, привел их сюда! В мой дом! Подверг меня и мою дочь опасн…
– Тихо! Или ты торопишься стать ужином?
– Скидывай мигом мешок! – яростно сказал неизвестный, накалившись до предела. – Клянусь, иначе убью тебя и оставлю им на съедение. А они уж не будут разбираться, сколько здесь было человек перед тем, как они нашли твое вкусное мясо.
Тем временем кашель с новой силой заставил согнуться незнакомца, сверкнула очередная молния, очень вовремя, и этого Игорю хватило, чтобы оказаться рядом с противником. Одной рукой оттолкнул ствол обреза в сторону, а другой упер выступающий из-за полы плаща АКСУ ему в живот.
– Тебе все еще кажется, что я отдам свой рюкзак добровольно? – четко проговорил Потемкин прямо на ухо не успевшему опомниться незнакомцу.
Тот явно испугался. Задрожал так, что это ощутил и Игорь. А на нем, кроме тяжелого войлочного плаща, были ведь еще теплый комбинезон, бронежилет и разгрузка. Жаркие деньки остались давно в прошлом. Сначала ядерная зима года на три завладела миром, потом наступила более или менее сносная погода, когда температура на термометре редко поднималась выше десяти градусов по Цельсию.
– Стой! Прости! Ради дочери! – зачастил вдруг незнакомец. – Ради моей больной доченьки, прошу, не убивай. Мне только лекарство нужно. Один маленький пузыречек какого-нибудь, все равно какого лекарства. Я только ради этого тебя остановил. Ради нее, любимой. Не оставляй умирать, помоги…
– Заткнись!
– Но… Сочувствие у тебя есть или…
– Да захлопни ты свою пасть! – еще злее прошептал Игорь, с силой вдавливая ствол автомата ему под ребра.
Незнакомец наконец умолк, вняв доводам разума и давая Потемкину возможность прислушаться к окружающей тишине. Далекий подозрительный звук больше не повторился. Показалось, наверное, хотя кто ж разберет, когда у рядом стоящего незнакомца грудь разрывается изнутри от невероятных хрипов.
– Тебе повезло, – наконец прошептал Игорь. – Я лекарь. Но в случае чего могу и замочить, причем, не испытывая ровно никаких мук совести. Так что повежливей, и веди уж, а то стоим, ждем здесь незнамо чего, в полной темноте. Да… И отдай-ка ствол мне, пока не поранился.
– Да-да, – пролепетал трясущийся то ли от страха, то ли от болезни незнакомец, передал оружие Игорю и засеменил вперед, удерживаемый за шкирку тяжелой рукой лекаря. – Здесь недалеко. Прямо у кладбища.
