Свобода — вот главное, и никакими россказнями о разбойниках их не запугать.
Друсс вскинул топор и снова вогнал его в щель. Он ударил еще десять раз, врубаясь в ствол, потом еще десять, потом еще три. Дерево застонало и закачалось.
Друсс отступил назад, глядя в сторону, куда оно собиралось рухнуть, и вдруг увидел под кустом золотоволосую девчушку с тряпичной куклой в руках.
— Кирис! — взревел он. — Если ты не уберешься оттуда, когда я досчитаю до трех, я тебе ногу оторву и отколочу тебя ею до смерти! Раз! Два!
Девочка, широко раскрыв глаза и рот, бросила куклу, выбралась из кустов и с плачем убежала в лес. Друсс покачал головой, подобрал куклу, заткнул за свой широкий пояс. Он чувствовал на себе чужие взоры и догадывался, что люди думают о нем: Друсс, мол, скотина, грубиян. Может, они и правы.
Не глядя ни на кого, он вернулся к подрубленному дереву и поднял топор. Не далее как две недели назад он рубил такой же высокий бук, и его отозвали, когда он уже почти завершил работу. Вернувшись, он увидел на верхних ветвях Кирис с ее неразлучной куклой.
«Слезай, — крикнул он. — Дерево вот-вот упадет». «Нет, — ответила Кирис. — Нам тут хорошо. Далеко видно». Друсс поглядел вокруг, ища глазами кого-нибудь из девушек, — но их не было ни одной. В стволе зияла глубокая трещина — стоит подуть сильному ветру, и дерево рухнет.
«Ну слезай же, будь умницей. Ты ушибешься, если дерево упадет».
«Почему упадет?»
«Потому что я подрубил его топором. Слезай».
«Ладно», — сказала она и стала слезать, но дерево вдруг накренилось, и Кирис с криком вцепилась в ветку. У Друсса пересохло во рту.
«Давай быстрее», — велел он, но Кирис не тронулась с места. Выругавшись, он подтянулся к первой ветви и с бесконечной осторожностью полез к девочке. Добравшись до нее, он велел: «Обними меня за шею». Она послушалась, и он стал спускаться с нею вниз.
На полпути к земле дерево согнулось и затрещало. Друсс прыгнул, прижимая к себе ребенка, и ударился левым плечом о мягкую землю. Кирис не пострадала, но Друсс поднялся на ноги со стоном.
«Ты ушибся?» — спросила Кирис. Друсс впился в нее своими светлыми глазами. «Если еще раз поймаю тебя на вырубке, отдам волкам, так и знай! — гаркнул он. — А теперь убирайся!» Она прыснула прочь так, словно ей пятки жгли.
Усмехнувшись при этом воспоминании, Друсс вогнал топор в разрубленный ствол. По лесу прокатился надрывный стон, заглушивший перестук топориков и пение пил.
Дерево накренилось и рухнуло. Друсс пошел к меху с водой, висевшему на ветке поблизости: падение дерева послужило сигналом к полуденной трапезе. Молодежь стала собираться в кучки, смеясь и перешучиваясь, но к Друссу не подошел никто. Его недавняя стычка с бывшим солдатом Аларином напугала всех, и на Друсса стали смотреть еще более косо, чем прежде. Он сидел один, жуя свой хлеб с сыром и запивая обед холодной водой.
Пилан и Йорат сидели с Берис и Таилией, дочками мельника. Девушки улыбались, наклоняли головки и кокетничали вовсю. Йорат, придвинувшись к Таилии, чмокнул ее в ухо. Она притворилась рассерженной.
Однако они мигом прервали свои игры, когда на вырубке появился мужчина — высокий, с мощными плечами и глазами цвета зимних туч. Друсс при виде отца встал.
— Одевайся и ступай за мной, — велел Бресс, отходя за деревья.
Друсс надел рубашку и последовал за отцом. Удалившись туда, где никто не мог их слышать, они сели рядом на берегу быстрого ручья.
— Ты должен учиться сдерживать себя, сын, — сказал Бресс. — Ты чуть не убил этого человека.
— Да я его всего только раз ударил.
— Этим ударом ты сломал ему челюсть и выбил три зуба.
— Старейшины уже решили, какой штраф назначить?
— Да. Я должен содержать Аларина с семьей всю зиму, а я вряд ли могу себе это позволить.
— Он пренебрежительно говорил о Ровене, а этого я терпеть не намерен никогда.
Бресс вздохнул полной грудью и бросил камешек в ручей.
— Друсс, нас здесь знают как хороших работников, как односельчан — и только. Мы проделали долгий путь, чтобы избавиться от славы, которой мой отец запятнал наш род. Помни же урок, который преподал он нам своей жизнью. Он не умел справляться с собой — и стал изгоем, кровожадным убийцей. Яблочко, говорят, от яблони недалеко падает — надеюсь, что в нашем случае это не оправдается.
— Я не убийца, — запротестовал Друсс. — Если б я хотел его смерти, я бы тем же ударом сломал ему шею.
— Я знаю. Силой ты пошел в меня — а гордостью, пожалуй, в мать, мир ее душе. Одни боги знают, сколько раз мне приходилось проглатывать свою гордость. — Бресс потянул себя за бороду и повернулся к сыну: — У нас тут маленькая община, и мы не должны применять насилие друг к другу, иначе нам не выжить. Понимаешь ты это или нет?
— Что тебе велено передать мне?
— Ты должен помириться с Аларином, — вздохнул Бресс. — И знай: если ты нападешь еще на кого-нибудь из деревенских, тебя прогонят вон.
— Я работаю побольше всякого иного, — потемнел Друсс. — Никому не доставляю хлопот. Я не пью, как Пилан и Йорат, и не порчу девок, как их папаша. Я не ворую, не лгу — а меня грозятся выгнать вон?
— Ты пугаешь их, Друсс, — да и меня тоже.
— Я не такой, как дед. Я не убийца.
— Я надеялся, что Ровена с ее добротой поможет тебе утихомириться, — вздохнул Бресс. — Но на следующее же утро после свадьбы ты до полусмерти избил односельчанина. И за что? Не говори мне о пренебрежительных словах. Он только и сказал, что ты счастливчик и он сам бы с удовольствием лег с ней в постель. Праведные боги, сын! Если ты всякому будешь ломать кости за лестное слово о твоей жене, скоро в этой деревне некому станет работать.
— Ничего лестного в его словах не было. Я умею владеть собой, но Аларин — просто хам и получил как раз то, что заслужил.
— Надеюсь, ты все-таки примешь во внимание то, что я сказал. — Бресс встал и выпрямил спину. — Я знаю, ко мне ты почтения не питаешь, но подумай, что будет с Ровеной, если вас обоих прогонят из деревни.
Друсс с досадой взглянул на отца. На вид Бресс великан, сильнее всех известных Друссу мужчин, а духом смирен, как ягненок.
— Я буду помнить. — Друсс тоже встал. Бресс устало улыбнулся ему:
— Мне надо обратно к частоколу. Дня через три мы его достроим и будем спать спокойнее.
— В дереве недостатка не будет, — пообещал Друсс,
— Должен сказать, лесоруб ты отменный. — Бресс отошел на несколько шагов и обернулся: — Если тебя все-таки решат изгнать, сынок, один ты не останешься — я уйду с тобой.
Друсс кивнул.
— До этого не дойдет. Я уже обещал Ровене исправиться.
— Ох и разозлилась же она небось, — усмехнулся Бресс.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
