я к ним не присматривалась, теперь же увидела, что они массивные и добротно построены – красивое сочетание кирпича и камня. Разумеется, не шедевр, но значительно лучше, чем разрекламированный гараж, который займет их место. Я заметила, что Колодец исполнения желаний Венди[8] переделан, и что случилось с деревьями на Брод-уок? Кенсингтонский дворец по-прежнему стоял на месте, хотя, вероятно, ненадолго, и эксцентричные старички все так же запускали парусные лодочки на Круглом пруду, который пока не был осушен, засыпан или превращен в автостоянку.
В половине четвертого с неба закапало. Дядя Мэттью не возражает, чтобы человек пришел раньше назначенного срока; я решила сейчас же направиться в его конюшни. Если он там, то будет рад меня видеть, если нет – я смогу подождать его в маленьком укромном местечке, где стоят мусорные ящики.
Дядя Мэттью передал поместье Алконли своему единственному выжившему сыну Бобу Рэдлетту, оставив за собой домик в стиле эпохи Регентства на той же территории. Тетя Сэди была очень рада этому обмену, ей нравилось находиться ближе к деревне. Новый дом целый день был освещен солнцем, и ее забавляло приводить его в порядок. Действительно, свежевыкрашенный и обставленный той немногой добротной мебелью, что была в Алконли, дом стал гораздо более привлекательным жильем, чем его предшественник. Но не успели они в него переехать, как мой дядя поссорился с Бобом – вечная история со старым королем и его преемником. У Боба имелись собственные идеи насчет охоты и управления поместьем, а дядя Мэттью яростно противился каждой инновации. Его зять Форт-Уильям, свояк Дэви Уорбек и те из соседей, что были с дядей Мэттью в хороших отношениях, предупреждали, что так и будет, но им посоветовали заниматься своим делом. Теперь, когда их пророчества сбылись, дядя Мэттью отказывался признавать истинную причину своей досады и убедил себя, что виновата во всем жена Боба – Дженнифер. Он выразил сильную неприязнь к ней – ее соседство, заявил он, невозможно терпеть. Бедная Дженнифер, совершенно безобидная, она желала всем угодить, и это было так ясно, что даже дядя Мэттью, когда его попросили объяснить причину собственной ненависти, оказался в растерянности. «Бессмысленный кусок мяса», – только и бормотал он. Бесспорно, Дженнифер была из тех женщин, смысл существования которых был очевиден лишь мужу и детям, но она определенно не заслуживала подобного отношения.
Разумеется, дядя Мэттью не мог оставаться в таком месте, где он был вынужден постоянно видеть ненавистную невестку. Дядя Мэттью снял квартиру в Лондоне, известную как «Бывшая конюшня», и казался довольным жизнью в городе, который прежде расценивал как «чумное место». Тетя Сэди осталась в своем славном новом домике, она могла встречаться с несколькими друзьями и развлекать внуков, не опасаясь вспышек гнева мужа. Дядя Мэттью любил собственных детей, когда они были маленькими, и весьма неприязненно относился к их потомству, а моя тетя любила внуков больше детей и чувствовала себя с ними непринужденнее, чем с их родителями.
Поначалу в «Бывшей конюшне» возникали разные неприятности. Там не было спальни для слуги. Обнаруживались приходящие работницы, но дядя Мэттью обзывал их шлюхами. Приходящие же работники пахли выпивкой и были наглыми. Наконец ему улыбнулась удача, и он нашел решение. Однажды, направляясь на такси в палату лордов, дядя Мэттью углядел на полу машины фунтовую банкноту. Выходя, он вручил ее водителю такси вместе с платой и, без сомнения, прибавил еще огромные чаевые (с чаевыми он был очень щедр), на что шофер заметил, что для него это большое неудобство, поскольку теперь он будет вынужден отвезти банкноту в Скотленд-Ярд.
– Не делай ничего подобного! – заявил дядя Мэттью, что было довольно странно для законодателя. – Никто о ней не заявит. Оставь ее себе. – Водитель горячо поблагодарил его и за чаевые, и за совет, и они расстались, посмеиваясь, как пара заговорщиков.
На следующий день дядя Мэттью, позвонив в местный приют таксистов (или, как он, вероятно, сейчас называется, «Павильон отдыха водителей»), чтобы заказать автомобиль для поездки в парламент, случайно наткнулся на того же самого шофера. Тот сообщил моему дяде, что хотя он вполне оценил здравый смысл его совета, но тем не менее все равно отвез банкноту в Скотленд-Ярд.
– Дурак набитый, – усмехнулся дядя Мэттью.
Он спросил у водителя, как его зовут и в какое время начинается рабочий день. Звали его Пэйн, и он выезжал на улицы примерно в половине девятого. Дядя Мэттью сказал, что впредь ему надлежит по выезде из гаража опускать свой флажок и двигаться прямо в «Конюшню».
– Я намерен приезжать на Виктория-стрит каждое утро к открытию универмага, так что это будет устраивать нас обоих.
Универмаг «Армия и флот» всегда, как магнитом, притягивал моего дядю. Тетя Сэди частенько повторяла, что хотела бы иметь пенни с каждого фунта, который он там потратил. Дядя Мэттью знал большинство сотрудников по именам и любил совершать свой моцион в этих пределах, заканчивая прогулку видом с моста, откуда отмечал направление ветра. Из «Конюшни» наблюдать небо было невозможно.
Вскоре Пэйн с моим дядей пришли к весьма удобному соглашению. Пэйн должен был высаживать его около универмага, возвращаться в «Конюшню» и проводить пару часов, выполняя там работу по дому. Затем должен был опять заезжать за дядей Мэттью и отвозить его либо в его клуб, либо домой. Иногда ему полагалось привезти дяде Мэттью горячий обед из столовой таксопарка, где, по словам моего дяди, водители такси чрезвычайно вкусно угощаются. (Я часто об этом вспоминаю, ожидая на резком ветру, когда один из них завершит свою трапезу.) В остаток дня Пэйну разрешалось заниматься своим ремеслом при условии, что в промежутке между пассажирами он будет звонить в «Конюшню» и проверять, не требуется ли чего. Дядя Мэттью платил ему по счетчику плюс чаевые. Он говорил, что это уберегает от лишних расчетов и все упрощает. Система работала отлично. Дядя Мэттью был объектом зависти коллег, из которых мало кто имел такой же хороший уход за собой.
Когда я шагала вдоль Кенсингтонского треугольника, ко мне подъехало такси, за рулем которого сидел Пэйн. Не обращая внимания на своего пассажира, который выглядел удивленным и недовольным, он перегнулся ко мне и доверительно произнес:
– Его светлости нет дома. Если сейчас вы направляетесь в «Конюшню», я дам вам ключ. Я должен забрать его светлость у больницы Святого Георгия, после того как отвезу этого джентльмена на Паддингтонский вокзал.
Пассажир в это время опустил стекло, отделявшее его от водителя, и яростно воскликнул:
– Послушайте, водитель! Мне нужно успеть на поезд!
– Очень хорошо, сэр, – ответил Пэйн,
