— Да, — поддакнул Кнут. — Умная голова придумала приладить к тачке колесо, но как было не сообразить, что в бутылках удобно хранить воду?
— Вот кто-то догадался первым, и всем стало казаться, ах, как здорово, ах, как просто, а в старые времена бутылки, наверное, пинали ногами и думали, что это камушки такие.
— Да, хорошо мы живём, — согласился Кнут. — У капиталистов, небось, за бутылку три шкуры сдерут, а у нас они в земле валяются. Нашёл, и твоя. Хотя, между прочим, слышал я от одного беспартийного, что у капиталистов на свалках фантики валяются. Я, конечно, не поверил, даже дал ему пару раз в глаз. Но он очень уверял. Прямо настаивал. И только после того, как я ему в третий раз врезал, перестал уверять. Видать, врал.
Культя захохотал.
— Фантики? Валяются? Да тогда рабочие разве умирали бы там с голоду? Они на эти фантики наменяли бы себе тыквочек и всякой другой вкуснятины.
— Например, картошек, — поддержал Культю Кнут и тоже заржал.
— Фантики! На свалках! — Культя упал на землю и задёргался в беззвучном смехе.
Насмеявшись, друзья решили искать место для ночлега. Последние дни выдались не очень тёплыми, по всем признакам начиналась осень, а потому спать под открытым небом становилось неуютно. Осмотрев развалины домов и убедившись, что все мало-мальски удобные щели уже заняты вовремя подсуетившимися коммунистами, друзья решили идти к вчерашнему месту — там, по крайней мере, хоть мусор мелкий, и можно в него зарыться.
— Вот оно — наше лежбище, — обрадовался Культя, увидев издалека небольшие бугорки.
Собрав в кучу побольше песочка, травы и мелких веточек, товарищи уселись поудобнее и стали размышлять.
— Чувствую, эта штуковина очень ценная, — разглядывая таз, произнёс Культя.
— Вряд ли. Железо прогнило, труха одна.
— Ободок крепкий ещё, и ручка, гляди, какая толстая. Пожалуй, из неё даже крючок получится.
— Таким крючком только в говне копаться. Чтобы землю рыть, крючок должен быть из арматуры.
— Да, хороший крючок — вещь бесценная. Камушком землю тяжело рыть, а вот крючком — одно удовольствие. Эх, нам бы с тобой по крючку, мы столько бы всего нарыли… Столько! — Культя развел руки и чуть не задохнулся от жадности.
— Ради хорошего крючка люди годами грибы долбят.
— Нет, грибы долбить — это уж совсем для тупых, — вздохнул Культя.
— Говорят, бывает, такой гриб попадется, — освободишь железяку пальца на два, а потом, сколько ни стучи, не отобьёшь ни кусочка. Обидно.
— Да уж, — согласился Кнут.
— А ведь бывает и в земле кусок хорошего железа находят, — начал мечтать Культя.
— В земле оно или гнилое, или слишком толстое, ни к чему непригодное.
— Зато в земле колёса попадаются…
— В земле что хочешь можно найти.
— Естественно. Земля — это недра. А в недрах — полезные ископаемые. Народное достояние. Слава Кузьмичу, что у нас капиталистов нет. Эксплуататоров поганых. А то увидели бы они мой таз и сразу бы отобрали. Сказали бы: «Эй, Культя, да это же моя земля — я её купил, а ну-ка, давай сюда, что нашёл!». А вот у нас в стране — всё общее. Сдал Партвзносы и живи, как тебе нравится, ройся, где хочешь.
— Лишь бы на этом месте человек не стоял, — слегка поправил Кнут.
— Ну да, и не сидел, конечно, и не лежал. Партийная этика — святое дело. Только кто же на одном месте долго продержится? Этика этикой, а я уж, коль замечу, что кто-то роется в хорошем месте, так сяду и буду сидеть. Дождусь, пока он проголодается и на рынок побежит.
— Я тоже так делаю, — согласился Кнут.
— А что. Я чем только не занимался. И вором был, и попрошайкой, а вот теперь — критик. В подобных специальностях главное — голова.
— Вору главное — ноги, — заметил Кнут.
— Если у вора голова в порядке, то ноги могут и не понадобиться.
Культя ещё раз осмотрел свой таз.
— А из него можно сумку сделать, — вдруг догадался он. — Гляди, вот ручка. А тут прутиками переплести, и получится сумка. Нет, с этой вещицей я не продешевлю. Лично мне сумка ни к чему, всё равно таскать нечего, а колхозники слюнями изойдутся, как увидят. Ведь это не за пазухой картошки можно будет на рынок носить, а в сумке. И добротно, и красиво.
Кнут завистливо молчал.
— А лучше всего я его на фантики обменяю. Фантики — они всегда фантики. Не протухнут, и бабы за них охотнее дают. — Влекомый мечтательным порывом, Культя полез за пазуху, развязал веревочки, предохраняющие карман от случайного распахивания, вынул свёрток. В нем он хранил Партбилет, маленькую иконку Великого Кузьмича — бесценную реликвию многих поколений — и два фантика.
— Ого! — воскликнул Кнут, рассматривая полупрозрачный, с диковинными цветными зверюшками фантик. — За такой можно кучу картошек сторговать.
— Нет, его я ни за что не променяю. Вот полюбуюсь на него, и приятные мысли в голову забираются.
— А что это такое на каждом фантике написано? — спросил Кнут, ткнув пальцем в буквы.
— Написано? Слово. Вот оно и делает фантики фантиками. Если ничего не написано, значит, это не фантик, а бумажка, хотя, если красивая, то тоже ценная. — Культя спрятал свои сокровища в карман.
— Давай спать, — предложил Кнут, старательно делая вид, что ему вовсе и не завидно.
— Давай, — согласился Культя. Он быстро вырыл в земле ямку, опустил туда таз, лёг сверху и стал закапывать себя мусором.
В это утро Культя проснулся первым. Огляделся и, взволнованно суетясь, начал разрывать своё лежбище.
— Я уж испугался, не приснилось ли мне. Нет, всё в порядке, вот он родимый, — Культя вытащил таз, протёр и стал любоваться. — А ты особо не разлеживайся, — крикнул он приятелю, — пора на рынок топать.
Мусор над Кнутом зашевелился.
— Давай, давай, поднимайся! Сам меня вечно ругаешь, что засоня, мол, лучшие продукты другим достаются, мол, поздно приходим.
— Да ведь ещё и не рассвело, — пробурчал Кнут, приподняв голову.
— Ну и что. Зато первыми прибудем. У кого замечу больше всех картошек, тому и предложу свою вещицу.
— Ты же собирался на фантики меняться?
— Сначала сменяю на картошки, а потом эти картошки толкну за фантики в каком-нибудь ресторане. Чем больше обменов, тем выгоднее. При толковой голове, конечно.
— Так у тебя попрошайки всё выпросят.
— Что-то выпросят, а что-то и не успеют, — не сдавался Культя.
Кнут нехотя выбрался из-под мусора. Подвигал суставами, одеревеневшими от лежания на одном боку, сделал пару приседаний.
Его товарищ продолжал распалять воображение, намереваясь чуть ли не всю оставшуюся жизнь пользоваться плодами от предстоящей сделки. Не переставая расхваливать необыкновенные потребительские свойства найденной штуковины, Культя любовно уложил таз на возвышенность и отошёл в сторонку, не спуская глаз с предмета своего необыкновенного везения. Потом поёрзал рукой в штанах, смачно пукнул и, зажмурившись от блаженства, пустил тугую струю под ноги. После чего подцепил свой таз пальцем и, замурлыкав какой-то незатейливый мотив, с видом настоящего хозяина жизни направился в сторону города. «Пусть сегодня он меня догоняет», — подумал горделиво, резко увеличивая шаги.
Кнут вскочил, недовольно ворча:
— Совсем обалдел на радостях. Куда в такую рань?..
Культя удалялся, не оглядываясь.
Кнут сделал шаг и замер. Там, где его приятель минуту назад справлял естественные надобности, в пробуравленной струёй ямке что-то поблескивало. Кнут нагнулся, ковырнул пальцем. Стекло!
К сожалению, это оказалась не бутылка и не пузырёк, а просто осколок размером с две ладони. Но все равно ценность немалая. Колхозники щедро расплачивались даже за мелкие кусочки. Они расплавляли их на огне, а потом лепили из них посуду. А вот этакий обломок вполне годился для окна.
Кнут осторожно протёр стекло ладонью. Культя уже вертелся рядом и соображал, как бы отсудить у товарища право на находку.
— А ты говорил — тыква… — начал Культя издалека.
— Что?
— Не ты ли утверждал, будто от тыквы одна моча? А ведь не являйся тыква мощным мочегонным средством, то глубина ямки, безусловно, не достигла бы необходимых размеров и никогда бы мы это стекло не нашли. И заметь, как точно я выбрал место!
— Ладно, — сказал простоватый Кнут, — будем считать его общим.
Культя сразу согласился, но до самого рынка продолжал разглагольствовать о том, какой он умный, что предпочитает тыквочки картошкам, о том, как сильно он напрягался, направляя струю в заветное место.
— Вот другие любят брызгать по сторонам, трясут своей елдой как идиоты, а я не такой, я все делаю с пользой. Правда?..
30
На рынке ещё не было ни души. Культя выбрал место посередине поляны и установил таз на вытоптанную землю. Он поворачивал его так и этак, стараясь, чтобы потенциальный покупатель увидел его с наиболее привлекательной стороны. Стекло Культя решил держать в руках.
