«Товарищ полковник» сказал Ефремов! А-а-а-а! Есть такой анекдот: какого пола подполковник, мужского или женского? Правильный ответ — «женского». Потому что он — под полковником. А прикиньте, если бы Ефремов взял и по слогам выговорил «под-пол-ков-ник»! Я бы за это полез к Ефремову обниматься.
А цели, в самом деле, у нас все были пристреляны, и мы их знали наизусть. Не просто так я про дистанцию до штаба вспомнил.
Тогда подполковник начал говорить о том, что должна быть наглядная агитация, потому что на это место может заступить другой солдат, а тут душманы пойдут на штурм, а солдат не будет знать, какое значение поставить на прицельной планке.
Мне захотелось ему сказать: — «Дядя, дай мне гуашь, бумагу, кисти, лак, перфоратор, фанеру, дюбеля, электричество, и я весь Зуб Дракона увешаю схемами и плакатами. И картину маслом напишу — «Ильич выставляет прицел солдату». А пока, кроме вшей и патронов, у меня нет нихрена. Даже воды. Сами втихаря её носим, вопреки приказу Командира Полка».
Но я ничего не сказал, а в силу своей молодости и начитанности стойко и мужественно выполнил Указ Петра I.
Достаточно быстро подполковнику наскучило смотреть на мою тупую, небритую и немытую рожу. Интересных сведений он от меня не получил, отвернулся и пошел прогуляться среди скал, но не так, чтобы очень. Пару раз по нам вдарили из душманского крупнокалиберного пулемёта, и подполковник засобирался вниз.
С проверяющими засобирался Ефремов и его разведчики. И я. Потому что Хайретдинов поставил мне Боевую Задачу — довести проверяющих до Тринадцатого поста.
— Постарайся вернуться назад, когда их проводишь. Надёжных-то здесь — хер, да ма. Шабанов уходит, ты уходишь, один Герасимович остаётся. Если засветло будет получатся, то вернись на пост, если сил хватит на подъём. — Сказал мне Хайретдинов.
— Я приду, — ответил я.
По Уставу так не положено отвечать командиру, но он тоже не очень-то по Уставу ко мне обратился. «Постарайся прийти», «если засветло будет получаться» — это не приказ, это не Устав, мы с ним не за Устав разговаривали, а как друг за друга ответить. Особенно ночью. Я не тупой, я всё понял, я приду.
Сборы были недолги. По старинной привычке сунул пару гранат в карманы, взял пулемёт и подсумок с магазинами. Ещё засунул в вещмешок несколько пустых фляжек и разряженные аккумуляторы от рации, чтобы поменять их во взводе связи на заряженные.
Поскольку Хайретдинов отправил меня показывать дорогу, я пошел впереди нашей небольшой колонны. За мной встал Шабанов с рацией на спине, за ним Ефремов, потом Маламон, за ним сержант Семин. После всех, в самом хвосте, пошли двое проверяющих. Перед началом движения Ефремов задвинул мне инструктаж:
— Когда наша батарея стояла в Джабале, там, в 177 полку один из выносных горных постов снабжали при помощи БТРов. Бронегруппа подъезжала к горе, с поста спускались бойцы, забирали ящики, и до самого конца подъёма броня прикрывала их снизу. В один из дней офицер бронегруппы куда-то торопился, БТРы сдали груз «каравану», развернулись и уехали. Караван на пост не пришел. На него из засады напали душманы и перестреляли всех в упор. Душманы за нами всегда наблюдают, всегда ждут удобного момента для нападения, сидят и ждут, когда ты совершишь ошибку. Будешь идти первым — смотри в оба, а на обратном пути — особенно. Чаще всего они устраивают засады на тех, кто будет возвращаться.
Мысль была понятная, я кивнул Ефремову и сиганул с огромного валуна вниз, на тропу. Ножищи к тому времени я себе накачал, поэтому решил показать всем присутствующим, как офигенно я приловчился скакать по скалам, типа не хуже, чем сапёр Сеня.
Едва наша группа пересекла бугор с душистой морковкой, началось драматургическое представление. Среди скал показался первый красный флажок. Как только он попал в поле зрения проверяющих, у толстенького подполковника началась истерика:
— Товарищ солдат! — Заверещал он через всю колонну. — Вы решили меня подорвать на минах?! Вам это просто так безнаказанным не останется!
Блин, сапёрский сержант не все флажки собрал, когда уходил с Зуба Дракона. Часть флажков, видимо, не заметил. А что было бы, если бы он не собирал их вовсе?
— Товарищ солдат! — Снова заверещал проверяющий, очевидно, увидел ещё один флажок. — Вы уверены, что идёте правильной тропой? Вы понимаете, какая ответственность Вас постигнет, если что-нибудь произойдёт?!
— Так точно, товарищ под-пол-ков-ник! — Обернулся я на его скулёж, и расплылся в улыбке, от счастья. Мне было очень приятно назвать его по слогам «под-пол-ков-ни-ком». Потому что нельзя быть таким трусливым.
— Не забывайте об ответственности, товарищ солдат! — Толстомясый скулил, как перед расстрелом. — Эта ответственность полностью будет лежать на Вас!
Он пытался запугать меня, словно от этого что-нибудь изменится. Можно подумать, если он меня напугает, то мина сама выкопается из земли и скажет: — «Проходите, пожалуйста, тарищ под-пол-ков-ник».
«Чем ты меня пугаешь, чмо»? — Подумал я. — «Я первый иду, ты — последний. Если я буду подрываться, засунешь себе в зад эту драную ответственность».
— Здесь нет мин. Я через каждые два дня хожу по этой тропе, товарищ под-пол-ков-ник! — Крикнул я снизу-вверх, с нескрываемым наслаждением.
— Иди, иди, не выступай. — Ефремов дошёл по тропе до нас с Шабановым. –
Иди, не обращай внимания. Пусть поскулит.
После слов Ефремова я развернулся и снова ломанулся вниз. Вскоре я влез в огромные валуны, принялся спрыгивать с них, как тот сапёр. Вот, смотрите все, какой я ловкий, сильный, и какое у меня боковое зрение! Я спрыгивал, и раз за разом за моей спиной что-то громко стукало то о землю, то о скалы. Мне стало интересно, я обернулся. Оказалось, что прямо за мной со скал спрыгивал Шабанов. А рация у него на плечах висела тяжёлая. Из-за неё он падал на тропу после каждого прыжка, потому что подламывались ноги.
— Ты что делаешь, Андрюха? — Я остановился, протянул Шабанову руку, помог подняться.
Мы все знали, что, при движении по горам, военнослужащие должны держать дистанцию. Чтобы, во-первых, в случае подрыва осколки попали в воздух между людьми, а, во-вторых, чтобы вражеский стрелок не имел возможности прицельно стрелять в кучу.
— Ты зачем прямо за мной идёшь? Где дистанция?
— А я решил, что если ты подорвёшься, то я рядом с тобой в госпитале буду. Так что, мы с тобой теперь вместе. Судьба у нас такая.
«Спасибо, конечно же, Андрюха, на добром слове». — Я почесал себе от удивления репу и перестал нестись вниз, как угорелый, пошёл медленнее.
