Сказала так и упала. Мы насилу ее дотащили до кровати, водой холодной обливали, муж за доктором бегал. В горячке лежала, все бредила. Я этого бреда наслушалась… и сама чуть с ума не сошла. Жених-то наш злодеем оказался ужасным! Прямо как в той страшной сказке. Соня, когда очнулась, я и спрашиваю ее, ты что такое говорила про господина Нелидова? Она в сторону смотрит, бред, мол, в горячке. Тут я испугалась еще пуще. Сделала вид, что к родне в столицу понадобилось, а сама к вам за помощью. Газетку вот схоронила, она и пригодилась. Насилу вас и нашла, не пускали меня, да только мне деваться некуда, некого просить о помощи. И возвращаться надо побыстрее, как она там без меня, мой ангел!
— А как жениха зовут? — уточнил следователь.
— Феликс Романович Нелидов.
— А чем занимается, не знаете?
— Как же не знать, знаю. Литератором представился. Соню мою этим пленил, они все о книгах да о стихах говорили. Он вроде как и пьесы пишет для театров, не знаю точно. Но происхождение у него дворянское. И наследство имеется порядочное.
— Наверное, иначе на какие же деньги он имение купил. Неужто на жалованье в театре или на гонорары? А, кстати, вы упоминали фамилию Толкушиных и имя благодетельницы некой Ангелины Петровны?
— Да, батюшка. Ангелина Петровна Толкушина. Она тоже из Энска. Родительский дом ее рядышком с нашим, садами соседи. Замуж в Петербург вышла.
— А мужа ее не знаете как звать?
— Господь с вами, сударь, как же не знать, коли барышня моя каженный год, да по два разу в этом доме гостила! — собеседница даже махнула на следователя полной рукой. — Тимофей Григорьевич Толкушин, купец, солидный человек!
— Толкушин! Тимофей Григорьевич! — обрадовался следователь и откинулся на стуле, потирая бледные длинные кисти рук. — Так-так! Славно! Славно!
Матрена Филимоновна смотрела на собеседника с непониманием: чего уж тут славного? Она многое знала о Тимофее Григорьевиче такого, чему не порадуешься.
— Странное совпадение, — рассуждал вслух следователь. — Знаете ли вы, что стряслось с купцом Толкушиным?
— Откуда же нам знать, сударь, мы далеко, в глуши, до нас вести не сразу доходят! — пожала плечами собеседница, но как-то уверенности в ее голосе следователь не уловил.
— Он арестован по подозрению в убийстве своей любовницы, актрисы театра Изабеллы Кобцевой.
— Прости господи, доигрался! Седина в бороду, бес в ребро! Наказал бог! Наказал! — запальчиво воскликнула женщина и истово перекрестилась.
— Среди тех, кто служил в театре, упоминается и имя вашего таинственного господина Нелидова. Любопытное, однако, совпадение!
Следователь замолчал и задумался на несколько мгновений. Есть ли тут какая-нибудь связь? Придется побеседовать с этим странным литератором и с его возлюбленной.
— А теперь где Нелидов находится, в Энске?
— Не знаю, сударь, в том-то и дело, может, у себя в Грушевке, а может, он в Петербург подался. Только вы тут его и отыщите, да и арестуйте!
— Вот тебе раз! — изумился следователь. — Где же я его разыщу, и что я ему, с вашего позволения, скажу, на каком основании я его арестую? Нет, голубушка, уж коли вы пришли ко мне, так должны знать, что я за дело берусь обстоятельно. И если действительно в этой истории есть преступление, мы его будем расследовать. А для этого мне надо, по крайней мере, поговорить с госпожой Алтуховой. Так что в скором времени придется мне навестить ваш богом забытый Энск.
Когда Матрена Филимоновна ушла, переваливаясь с ноги на ногу, следователь отправился к родственнику, некогда служившему инспектором в Институте благородных девиц. Хорошевский — так звали кузена — имел богатую библиотеку и чрезвычайно подивился, когда Сердюков попросил у него на некоторое время том французских сказок. Вернувшись поздно вечером в одинокую холостяцкую квартиру, Константин Митрофанович наскоро проглотил ужин, оставленный кухаркой, и устроился читать. Было уже далеко за полночь, когда сон и усталость сморили следователя. Лампа едва горела, фитиль коптил, на стене дрожали тени. Книга выпала из рук, глаза закрылись сами собой. Сердюков спал и во сне видел ужасного графа по прозвищу Синяя Борода. Полицейскому снилась молодая жена графа и замок с тайной комнатой, которую открыла любопытная женщина, а в ней находились тела прежних жен, которых граф злодейски убил.
Глава 2
Софья Алексеевна Алтухова была неприятно изумлена явлению в свой дом незнакомого высокого белобрысого мужчины средних лет, представившегося следователем петербургской полиции. Гостю пришлось долго ожидать в гостиной, пока хозяйка приведет себя в надлежащий вид. Софья Алексеевна приняла гостя в скромном домашнем платье, с наскоро убранными волосами. Нет, она вовсе не слыла неряхой, совсем наоборот. В Энске госпожу Алтухову видели если не в миленькой шляпке, то с идеально причесанной головкой, искусно уложенными светлыми волосами. Всегда затянутая в корсет, прямая и строгая, как учительская указка, она являла собой пример своим ученицам в женской гимназии, где преподавала и русскую словесность, и историю. В маленьком городишке, где все друг друга знают в лицо, где могут запросто явиться на дом родители учениц, сами ученицы или, не дай бог, гимназическое начальство, Софья Алексеевна не могла позволить себе быть неопрятной, не могла быть застигнутой врасплох. И посему, даже если она и вовсе не выходила из дома, то все равно была строга к себе, и отражение в зеркале оставалось самым непреклонным судьей.
И вот вдруг эта же самая Софья Алексеевна не выходит из дома, не принимает визитеров, лежит сутками напролет в постели, и Матрене Филимоновне со слезами и криком удается поднять барышню, чтобы хоть расчесать ее длинные косы. Так ведь и колтун скататься может! И что прикажете тогда делать? Неужто остричь, как тифозную?
Сердюков уже три четверти часа мерил гостиную шагами в ожидании хозяйки. Дом как дом. Таких много в русской провинции. Сдержанное благородство обстановки, за которым прячется очень скромный достаток. Портреты покойных родителей в деревянных темных рамах. Вышитая крестиком скатерть на круглом столе под абажуром. Деревянные стулья с высокими спинками чинно расставлены вокруг стола. Чуть продавленный диван с бархатными подушками и весьма приметными волосками кошачьей шерсти. На окошке фуксии и герань, кружевные занавески скрывают от любопытных глаз соседей жизнь этого дома.
Чуть скрипнула половица, следователь обернулся, надеясь, что это хозяйка. Ан нет, это хозяйский кот. Спокойно и важно, чуть хромая на переднюю лапу, большой серый кот, бесшумно ступая на мягких лапах, подошел к незнакомцу и едва прикоснулся к башмакам гостя, брюкам, шевеля усами и поглощая новые запахи. Сердюков поспешно отдернул ногу, как и многие мужчины, он не пылал любовью к кошачьему племени, да и собирать светлые шерстинки с одежды ему не хотелось. Кот посмотрел на него с недоумением и упреком. Что, мол, сударь, здороваться не желаете, брезгуете мною?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
