Он поднял благодарные глаза к Зевсу и кивнул:
– Да будет так! Договор заключен. Но сегодня не пойду. Отдыхать буду.
Громовержец понятливо улыбнулся, и Сизоворонкин вслух вспомнил анекдот, который, кажется, еще не рассказывал в этой зале:
Если все время работать, и никогда не отдыхать, можно стать самым богатым человеком на кладбище.
Рядом с Зевсом заворочался молчавший до сей поры братец – Аид. Может, потому, что кладбища входили в его епархию?
– А ты не перетрудился, человек? – проскрипел он.
Лешка почувствовал, как его плечо стиснули сразу три ладошки, и поднял свою руку, одной ладонью успокаивающе накрывая сразу все. С главным смотрителем всех земных кладбищ он никому бы не рекомендовал связываться, исходя из чисто практических целей – а вдруг понадобится дядечка? Ну… там, местечко потенистей выбрать, да поближе к выходу… Сам он все же не удержался, изобразил физиономией еще один анекдот:
Иногда смотришь на человека, и напрашивается вопрос – он родился придурком или курсы какие-то дополнительно проходил?!
Аид его определенно понял, потому что поиграл желваками под бородой, посверкал грозно очами… но говорить ничего больше не стал. Он опять закрыл глаза, погрузившись, как предположил Алексей, в собственные мечты. На эти мечты воображения Сизоворонкина опять не хватило. Зато у него были свои, и он встал из-за стола, такого пустого сегодня, с намерением перекусить в другом месте, и не только перекусить. Тем более, что компания подобралась очень достойная – три девы, которым Алексей мог воскликнуть с куда большим основанием, чем любой другой парень во Вселенной:
– Мои богини!
Он и воскликнул, когда вышел за дверь, провожаемый явно потеплевшей атмосферой обеденного помещения, и вполне одобрительным кивком «быка» Зевса, доставшим откуда-то волшебный сервиз.
– Мои богини! – воскликнул он в панике, готовый запрыгнуть назад.
Кто бы ему позволил?! Сразу шесть крепких божеских ручек подтолкнули его в спину прямо к четверке других божественных личностей прекрасного пола, которые смиренно стояли на коленях и поджидали… Кого?
– Тебя, – пихнула его крепким кулачком Гера, заставляя сделать еще один шаг к Орам, богиням времен года.
Алексей не видел их ни разу с того дня, когда впервые появился в олимпийском Дворце, и сейчас душу обожгло давно забытое чувство стыда. Самая прекрасная из Ор, богиня Весны, так и щеголяла в обрывках одеяния, часть которого Сизоворонкин приватизировал для личных нужд. Потому она, наверное, и выглядела сейчас соблазнительнее остальных.
– Хотя.., – тут же принялся защищать себя Алексей, – я-то тут причем? Кто у нас тут главная швея и ткачиха?
Вместо Геры из-за спины ответила Афина. Давясь смешком, она заложила подругу-соперницу:
– Это все она, Артемида! Растрезвонила всем, что в тварный мир попадут только те, кто переспит с одним… одной тварью.
Последнее слово, не самое благозвучное, она произнесла с такой нежностью, что воинственной богине позавидовала бы сама Афродита.
– Да, – гордо напряг могучие мускулы Сизоворонкин, – я еще та тварюга… Я такого натварить могу…
Объявление в туалете:
– Уважаемые мужчины! Не вставайте ногами на унитаз! Помните: есть много других способов быть на высоте! Администрация.
С пьедестала чудовищного самомнения Лешку сдернула Артемида.
– Считайте девы, что он вам пообещал, – захохотала она, выскакивая вперед и хватая Лешку за руку – ту самую, на которой красовался браслет-кладенец, – только чуть попозже. Сейчас он занят.
В другую руку вцепилась Афина-воительница; Гера осталась позади, подгоняя «верблюда» в спину кулачками.
Так они и вбежали в комнату с единственным ложем, где Лешка собирался опровергнуть единственное слово из сказанных богиней охоты – «чуть»!
Он повернулся к двери, которую с громким стуком захлопнула верховная богиня. Ее лицо было сейчас хищным; она явно задумала сообщить какую-то новость – не очень приятную для Сизоворонкина.
– Помнишь ли ты свою Книгу, Лешенька? – вкрадчиво начала она.
Лешка помнил и книгу с анекдотами, и дарственную надпись, которую каллиграфическим почерком вывела в ней Наталья. Именно Лешеньку поздравляли с юбилеем и она сама, и другие приятели.
– Значит, расколдовали, – вздохнул Алексей, – теперь они на один мой анекдот будут отвечать тремя.
Гера расхохоталась, и тут же начала доказывать его мысль:
– Так, паразит, лучше говори, где был! А то я сама додумаю – тебе же хуже будет!
Девушки, а потом и Сизоворонкин, присоединились к ее смеху.
– Расскажу, – пообещал Лешка, – а лучше покажу. Еще и анекдот придумаю, какого нет в книге.
– Придумаешь? – не поверили богини в три голоса.
– Уже придумал! – выпятил вперед героическую грудь парень, – слушайте:
Три девицы под окном пили водку, сок и ром. Лишь одна смогла девица без проблем войти в светлицу.
– Водку?! – с воодушевлением воскликнула Артемида.
– Ром?! – с не меньшим восторгом присоединилась к ней Афина.
– Сок?!! – буквально возопила возмущенная Гера.
– Мы ничего этого не пили! – подступили они все вместе к Сизоворонкину.
– Пока не пили, – захохотал он, сгребая всех в одну, такую божественную кучку.
На одной руке тускло сверкнул браслет; другая сжимала готовый к действиям Грааль.
– Ну а я, – успел подумать Алексей, падая спиной на ложе, – как пионер – всегда готов..!
– Пока, крошки! – Сизоворонкин произнес эти слова шепотом, чтобы не разбудить богинь.
Он опасался, что за дверью его ждут Оры, и что их счастливый визг помешает его тайному бегству из опочивальни. Лешка даже приложил палец к губам, но…
Но сдержать громкого ругательства не смог. Да и кто сдержался бы, если бы ступил голой ногой в кипяток? Языков Алексей знал много, но теперь – как и в другие, самые ответственные мгновения жизни, перешел на великий и могучий. Поток бранных слов, исторгаемых из луженого горла полубога, отшлифованного ежечасными порциями мальвазии, не заставил шелохнуться человека, сидевшего под деревом неизвестной Лешке породы и глядевшего пустыми глазами вдаль, в океан, который замер своей поверхностью совсем недалеко.
Кто был этот человек? Что за город раскинул свои здания концентрическими кольцами, разбегавшимися все шире по мере удаления от побережья? И что это был за мир, в котором чувствительный нос Сизоворонкина, а больше того – чуйка, обретенная в скитаниях – распознали безмятежное спокойствие, умиротворение достигнутой мудростью, а глубже всего тщательно скрываемые тоску и тлен. Тоску по настоящей, горячей жизни. И тлен чудовищно старой цивилизации, которая уже погибла, но еще не знает об этом.
Алексей остановился взглядом на незнакомце, который, скорее всего, был мужчиной, хотя никаких видимых отличий от существ слабого пола предъявлять не спешил. Это тоже определялось на уровне ощущений.
Конец ознакомительного фрагмента.
