Теперь ему стало стыдно: как он, журналист, призванный писать о красивых и героических поступках других людей, смог сам сбежать с места преступления?! И что еще хуже, теперь он не может найти пострадавшего человека и оказать ему помощь! Может быть, ударом девушку отбросило в кювет? И теперь она раненая, истекающая кровью, лежит в густой траве, ей страшно и она взывает о помощи! А ведь он, возвращаясь назад, к месту наезда, смотрел только на дорогу.
Дима опять развернулся и снова поехал в сторону Заречья, почти по самому краю дороги, внимательно вглядываясь в траву. Вдруг ему показалось, что в метре от машины кто-то шевелится в траве. Он остановил машину и спрыгнул на землю. Нетерпеливо раздвинув траву, он увидел двух огромных жаб, которые тут же попытались удрать от него.
Разочарованный, Дмитрий снова сел за руль и тронулся дальше. Он взглянул на часы: они показывали почти полночь. Значит, он ищет «женщину в белом» минут сорок? Очень странно, давно бы пора ее найти. Куда же она могла деться?
Предположим, за ним кто-то ехал, и, увидев лежащую на дороге девушку, отвез ее в Николаевск? Больше нет никакого разумного объяснения тому, что он не может найти человека на небольшом отрезке дороги почти в течение часа.
Дима снова увидел дерево, в которое чуть не врезался в прошлый раз, и остановил «Ниву». Все! Значит, пострадавшую и правда кто-то подобрал.
Куда же ему теперь? Возвратиться в поселок? Ну и что он завтра скажет в редакции? А если девушка, на его счастье, все-таки жива и ей уже оказали помощь в районной больнице, то теперь его приезд ничего не решит в ее судьбе.
Наверное, будет лучше, если сейчас он поедет в Заречье, а завтра, завершив дела со статьей, вернется в Николаевск, позвонит в больницу и разузнает все об этой девушке. Дмитрий принял окончательное решение и надавил на газ.
«Убежден, я сейчас смалодушничал, – подумал он вяло, – и надо было бы вернуться домой и, как говорится, отдать себя в руки правосудия».
Но, как ни странно, с мыслью, что кто-то подобрал девушку и она жива, возбуждение исчезло и ему ужасно захотелось спать. Вот сейчас он приедет в Заречье, и ляжет в теплую постель. Утро вечера мудренее. Завтра он проснется со свежей головой и решит, как поступить правильно.
Дмитрий так измучился за последние два часа, переходя из состояния возбуждения до состояния полной апатии, что буквально засыпал на ходу. Машина въехала на холм, в километре от которого находилась деревня, конец его пути. Было очень темно, практически ничего не видно, лишь далекий одинокий фонарь на въезде в Заречье, как огонек зажженной в темноте сигареты, указывал, что здесь живут люди. Даже лая собак не было слышно. Деревня мирно спала.
До Заречья он доехал почти в забытьи. Заслышав шум мотора, где-то проснулся и залаял, не поддержанный, однако, своими несознательными товарищами, одинокий пес.
На самой окраине одной из улиц, машина затормозила у небольшого домика в два окна, где на прошлой неделе он останавливался у одинокой старушки, Ольги Ивановны. Дима заглушил мотор и вышел из машины. На крылечке загорелась тусклая лампочка, послышался металлический лязг отворяемого затвора и, заспанный женский голос спросил: «Не вижу, кто это? Кому по ночам не спится?»
– Это я, Ольга Ивановна, Дима.
– Дима? Ну, проходи.
Дима закрыл за собой дверь на крыльце и вошел вслед за хозяйкой в дом.
– Что так поздно, иль не управился днем-то, – по темным сеням женщина шла впереди него и по-стариковски ворчала. – И что Вы молодежь такая беспокойная? Я бессонницей маялась, вот только что уснула, а ты меня разбудил.
– Извините, Ольга Ивановна, – промямлил Дмитрий. Объясняться не хотелось: сейчас ему было все равно, что о нем подумают.
– Да чего уж там. Проходи, знаешь, где кровать-то. А свет зажигать не буду, а то разгуляюсь, сон потеряю. Есть-то хочешь, ай нет? Нет? Ну ладно, ложись. Много, наверное, времени-то? Часов двенадцать, поди будет…, – и не дожидаясь его ответа Ольга Ивановна ушла в свою комнату.
Он понял, что вопрос задан ему чисто риторически и ей совершенно все равно, сколько сейчас времени. Не ответив на вопрос хозяйки, на ощупь, в кромешной тьме, он, свернув в боковую комнатушку, добрался до окна и распахнул его настежь. Свежий воздух, напоенный запахами сена и цветов, растущих в палисаде, влился в душную маленькую спаленку.
– Дима, закрой окошко, комары налетят, заедят, и спать не дадут. Сетка там не вставлена, – послышался ворчливый голос Ольги Ивановны.
– Слушаюсь, – он послушно закрыл окно и прямо в одежде рухнул на кровать. Она скрипнула под ним жалобно и скрипуче. Подушка была мягкая и теплая, он перевернулся на живот и уткнулся в нее лицом. Хотелось поскорее уснуть, но глаза совершенно слипавшиеся еще пять минут назад, теперь отказывались закрываться. Сон улетучился. Он снова лег на спину, заложив руки за голову, и уставился в потолок.
Дмитрий приехал в Николаевск, небольшой провинциальный городок, точнее – поселок городского типа, два года назад, сразу же после окончания университета, и теперь считал себя уже вполне опытным журналистом. Тогда в Николаевске его, молодого специалиста, встретили с распростертыми объятиями, так как перед его приездом, из редакции сразу два корреспондента ушли на пенсию, и рабочих рук не хватало.
Редактор находилась в отпуске, но ее заместитель, приятный сорокалетний мужчина, помог ему с устройством в общежитие для молодых специалистов и организовал чаепитие-знакомство с другими сотрудниками редакции и типографии, в которой печаталась местная газета «Новое утро». Коллектив был немногочисленным, но как оказалось, очень дружным и сразу понравился Дмитрию.
В общежитии тоже было вполне мило и уютно, хотя двухэтажное каменное здание, которое насчитывало десять комнат, было уже далеко не новым и требовало капитального, или хотя бы косметического ремонта. На каждом этаже был общий душ, туалет и кухня.
Вместе с Димой в Николаевск приехала Светлана, его бывшая одноклассница и тоже, молодой специалист. Светлану, которая устроилась на работу в школу, и Дмитрия поселили в комнатах на втором этаже.
В редакции молодому корреспонденту выделили старый, но вполне еще приличный стол, в маленькой комнатке, со старыми выцветшими обоями и с видом на центральную улицу Николаевска. А вот компьютер, к сожалению, был всего лишь один на всех сотрудников и стоял в приемной у редактора: на нем все материалы, которые утверждала редактор или ее заместитель, печатала полная, пожилая и всегда что-то жующая секретарша Надежда Дмитриевна.
Проработав три недели на новом месте, Дмитрий с головой ушел в работу, считая, что ему очень повезло и с местом работы, и со всем остальным. Когда же, наконец, вернулась из отпуска редактор, он понял, что рано радовался, и жизнь отныне потечет совсем по другим законам.
Ирина Александровна пятидесятилетняя незамужняя, весьма непривлекательной наружности дама, считала газету главным делом своей жизни, никому не давала спуску и была хозяйкой редакции в полном смысле этого слова. Без ее одобрения не печаталась ни одна статья или простое объявление, не решался даже самый пустяковый вопрос. Другие мнения не признавались и грубость ее, по отношению к членам всего, без исключения коллектива, считалась чем-то вполне разумеющимся.
Старые сотрудники, в большинстве своем, терпели самое натуральное самодурство начальницы и даже, нередкие оскорбления в свой адрес, так как в маленьком городке устроиться на другую работу было практически невозможно. Кто все-таки не хотел смириться, увольнялся и искал себе другое место, с более демократичным начальником.
Новые идеи Дмитрия так же не пришлись по вкусу Ирине Александровне, и она прямо в глаза высказала ему это в первый же день их знакомства. После этого разговора, они невзлюбили друг друга, хотя в первое время Дима все еще надеялся, что его интересные и современные мысли о переустройстве работы газеты редакторша оценит.
Но этого не произошло, ни в первый год их совместной работы, ни на второй. Вот и сегодня Ирина Александровна отправила его переделать статью о зареченской школе, «насытив ее более позитивными фактами».
В голове Дмитрия опять всплыли бурные события этого дня: яркие картинки пережитого путались, мысли перескакивали друг через друга и с одного на другое: общежитие, дорога, редакция… Голова слегка закружилась.
– Теперь до утра не засну, – пробормотал Дима, закрыл глаза и… тут же уснул.
Спал он, как и следовало ожидать, беспокойно и даже кричал во сне. Несколько раз он просыпался от звука своего голоса. Ему снились кошмары: он, то падал с крыши какой-то высокой башни, то ходил по густой-густой траве и ноги его так заплетались в ней, что казалось, вот-вот он упадет.
