хорошо умел уходить от неудобных вопросов, еще на службе научился. Также перед глазами встала картина, как страницы книги сами собой перелистывались перед Ефимом Наумовичем, учителем химии и биологии. Другие не отставали. Но Иван Афанасьевич закрывал на все это глаза, слишком такое выбивало из колеи, шло вразрез со всем, во что он верил.
Похоже, больше нельзя делать вид, что в школе ничего необычного не происходит. Происходит, еще как происходит! Решив еще раз проверить, директор опустил взгляд на стакан, который все еще держал в руке, и пожелал, чтобы тот улетел обратно к столу и опустился на его поверхность. Это тут же произошло. Ивану Афанасьевичу стало слегка не по себе. Ну не был он раньше колдуном или экстрасенсом! Не был! Так каким же образом стал⁈ В церковь, что ли, сходить? Покаяться? Может, и придется.
За размышлениями, приготовлением и поглощением нехитрого завтрака прошло время до отправления на работу. Иван Афанасьевич всегда ходил туда пешком, благо жил всего в пяти кварталах от построенной три года назад на средства богатого спонсора школы № 3. Если честно, особой необходимости в ней не было, имеющиеся две школы полностью закрывали потребности Сафроновска, крохотного и мало кому известного городишки в Южной Сибири. Но городское начальство, понятно, от подарка мецената отказываться не стало, тем более, что тот оборудовал школу настолько хорошо, что местные жители ходили туда, как в музей. Особенно поражали компьютерные классы, оборудованные по последнему слову техники, даже голографический проектор имелся. Кабинеты химии, физики и биологии удивляли не меньше.
Также упомянутый меценат выстроил в Сафроновске трехэтажную больницу и до сих пор спонсировал ее, платя огромные, по местным меркам, зарплаты врачам и даже медсестрам с санитарками. До сих здесь и не слышали о зарплатах в сто тысяч у той же нянечки. Понятно, что стремились устроиться в школу и больницу очень многие, хоть кем-то, хоть как-то, ведь немало горожан и до сих получали по двадцать, а то и по пятнадцать тысяч в месяц. А цены росли. Выживали натуральным хозяйством, картошка почти у каждого была своя, как и овощи с огородов.
Одно только очень не нравилось местным жителям. Новую школу построили на проклятом месте, Лысом холме, на который даже дети не забирались, тянуло от него какой-то потусторонней жутью. Старики все поведали приезжему архитектору, но тот только скривился и пробормотал что-то о глупых предрассудках невежественных обывателей. Может, он был и прав, поскольку после постройки школы ощущение жути от холма больше не шло.
Многие родители перевели детей в третью школу, которая по сравнению с двумя городскими буквально сияла новизной, а уж как она была оборудована! Наверное, только в Москве и Петербурге имелось нечто подобное. На открытие приезжал сам омский губернатор, так даже он удивился тому, что имелось в провинциальной школе. Директором меценат пригласил заслуженного петербургского учителя Ивана Афанасьевича Нестерова, имевшего несколько государственных наград. Тот потянул за собой всю свою команду — завуча, преподавателей химии, биологии, математики, физического воспитания. Все они получили квартиры в единственном на весь город десятиэтажном доме, построенном для врачей и учителей тем же меценатом.
В школе было выделено двадцать мест для малоимущих учеников и десять для сирот из небольшого сафроновского детского дома. После открытия педагогический коллектив с энтузиазмом приступил к работе. К сожалению, далеко не все удавалось так, как хотелось. Хулиганы оставались хулиганами, а малолетние шлюхи — малолетними шлюхами. И последних оказалось на удивление много для небольшого городка. После расспросов и разговоров с местными жителями вырисовалась очень неприглядная картина. Оказывается, Сафроновск славился безотказными молоденькими проститутками, часто еще школьницами. И затягивали в это дело многих, поначалу о таком и не помышлявших девочек. Именно проституция составляла основу благополучия довольно большого числа жителей города. Даже мэр с помощниками оказались замешаны в эту грязь. Конечно, неявно, но свой жирный кусок от держателей притонов они получали, за что прикрывали тех от полиции и прокуратуры.
Иван Афанасьевич однажды лично набил морду осмелившемуся появиться в его владениях главному городскому сутенеру, Семену Беззубому, совместив кличку с реальностью — тот лишился передних зубов и теперь щеголял золотыми, как урка в семидесятых. Директор запретил этой сволочи появляться возле школы, пригрозив, что поднимет все свои старые связи в МВД и ФСБ, и тогда сутенеру придется солоно. А связи у него имелись, и немалые, это знали в городе все, поэтому старого учителя и не трогали, другому давно заткнули бы рот. Беззубый решил не рисковать и отступился, однако вылавливал старших девочек в других местах, капая им на мозги и суля золотые горы. Как ни жаль, находились наивные дурочки, которые на это велись. А в центральную гостиницу Сафроновска то и дело наезжали из областного центра, а порой даже из Москвы и Питера солидные господа, желавшие побаловаться молодым мяском. Это началось еще в лихих девяностых и продолжалось до сих пор. Об происходящем все знали, но никто ничего не предпринимал, слишком многим в городе это было выгодно.
Все жалобы Ивана Афанасьевича оставались без ответа, наоборот, ему настойчиво советовали отступиться и не лезть не в свое дело, а то ведь могут быть неприятности. Однако старый учитель не мог позволить себе закрыть глаза на совращение несовершеннолетних девушек и собирался завтра ехать в Москву, к старому другу, ныне полковнику ФСБ. Тот подскажет, что можно сделать, сил терпеть этот кошмар больше не было. Видеть, как еще вчера хорошая, скромная девочка на глазах превращается в развязную шлюху, было физически больно, это следовало остановить любой ценой, даже если этой ценой станет жизнь Ивана Афанасьевича. Он был готов ко всему.
Собравшись, старый учитель погладил портрет жены в траурной рамке, она умерла четыре года назад, и ему так ее не хватало. А затем покинул квартиру, не зная, что уже никогда в нее не вернется.
Неспешным ходом добравшись до школы за четверть часа, Иван Афанасьевич поздоровался с как раз вышедшим из подвала завхозом, Егором Кузьмичом Бойченко, хитрым, всегда хмурым лысым мужичком, зато мастером на все руки, потому его и приняли на эту должность. Директор ни разу не пожалел о своем решении — все в школе работало как часы.
— И вам поздорову, — недовольно пробурчал Кузьмич. — Иван Афанасьевич, ну не знаю я, как энти проклятые бомжи сюда забираются и чего их в школу тянет, будто им тут медом намазано! Седня
