Вот и вся история. Приземлились мы в Быкове вполне благополучно. К самолету подкатили три черные "Чайки", каждый министр сел в свой автомобиль, я пошел своим ходом по бетонным плитам аэродрома, раздумывая о том о сем.
Сознаю: рассказ мой рискует показаться беглым, едва ли не поверхностным. Я же говорил: ключевое звено.
Министр обманывает своего председателя - неужто все так просто? А где была экспертиза? Народный контроль, наконец? Печать с ее гласностью? Почему же никто не вскрыл этот обман?
Оставлю эти вопросы на своей авторской совести, ибо сейчас меня интересует нечто другое, я рассматриваю малую толику.
На каком уровне совершается сбой нашего планирования? - вот ключевой вопрос для меня. Ведь если объект оказался в 3 раза дороже, чем было поначалу запланировано, то ясно - эти непредвиденные миллиарды пришлось откуда-то брать. Из какого кармана? Уверяю вас, набрать 3,5 миллиарда даже в такой богатой стране, как наша, не так-то просто. Собирали с бору по сосенке, из всех близлежащих граф, а главным образом из группы "Б", за счет легкой промышленности.
Завод, который встал втридорога, заработал. А сколько фабрик было отложено, законсервировано, отменено на корню...
Такое планирование принято называть волевым, но данное объяснение мало что раскрывает.
Но разве так уж не прав покойный министр? Ведь если бы он с первой попытки назвал реальную стоимость стройки, то и не было бы сейчас у нас прекрасного завода, уверяю вас, или был бы завод, построенный по куцей, урезанной смете.
А так - каждые две минуты новый грузовик.
3. Операция "Русские пельмени"
Иду пешком по Садовому кольцу. Шагаю и радуюсь: черные "Волги" проносятся навстречу, и год от году поток служебных машин густеет, свиваясь в часы пик в черную ползущую черепаху. А ведь на каждое колесо план спущен - вот как мы сильны и обильны.
Пешком-то спокойнее: я не несу никакой ответственности за спущенный план. Моя голова занята другим, вовсе не предусмотренным. Сколько любопытного, более того - примечательного наблюдаешь кругом, когда идешь по Москве и просто разглядываешь окружающие просторы.
Вижу справа по курсу вывеску: "Кафе". Зайти перекусить? Но вход в кафе перекрыт канцелярским столом. А на столе коробки с пельменями. Официантка в белом халате распечатывает очередную упаковку.
На московской улице надо соображать быстро, чуть замешкался - ты уже в хвосте очереди. Но я успел подскочить первым.
- Дайте две пачки. - И протягиваю приготовленные деньги, которых оказывается почему-то мало.
- С вас рубль шестьдесят восемь, - сообщает девица в халате.
Я столь же стремительно соображаю: я же не в магазине, а при кафе, ну если не проник туда, то, во всяком случае, стою под вывеской. Значит, тут действует правило двадцатипроцентной надбавки. Две пачки по магазинной цене рубль сорок плюс 28 копеек законной наценки - все сходится. Если растет смета нового завода, то и пельмени обязаны возрастать по смете - иначе бы не сходилось.
Пока вылавливал в кошельке нужную мелочь, за моей спиной выросла очередь.
Только теперь до меня дошло: я же все-таки проник в кафе, разделся, сел за столик и мне подали дымящиеся русские пельмени, да еще облитые сметаной и приперченные. Выходит, я всех перехитрил: вроде бы и в кафе побывал, и домой приду с пельменями, на радость домашним. Для полного завершения картины оставалось вспомнить, что ныне 30 сентября, последний день месяца. Следовательно, работники кафе гонят план. Какая корысть им стараться разогревать воду, варить пельмени, подавать блюда посетителям, мыть за ними грязные тарелки, если можно ничего этого не делать, а денежки получить те же. А если мы оплачиваем ничегонеделание поваров - так нам и надо.
Шагаю по Садовому кольцу дальше. Воздух свежий, чистый, час назад над городом пролился дождик, омыв дома и улицы.
Глядь, а навстречу мне поливальная машина в серебряных усах на всю ширину Садового кольца. Тут и гадать нечего: последний день месяца, жми-нажимай.
Над городом солнышко светит. Вот и фонари дневного света зажглись, это наши славные электрики дружно выполняют план реализации энергии.
Что происходит? Со мной, с прохожими, судорожно спешащими навстречу или обгоняющими меня. Брызнул дождичек, все нырнули под зонтики. И никто не замечает окружающих нелепостей. Что происходит с водителем грузовика, выпускающим море разливанное на московские улицы, с девицей в белом халате, торгующей возле кафе пельменями? Никто из нас не станет совершать бессмысленных действий, если они направлены против самого себя, против собственного здравого смысла. А вот сошлись в трудовой коллектив, и оказывается - тут существует некое другое мерило ценностей, другие "хорошо" и "плохо". И давай кувалдой махать - что получится, то и будет хорошо. Идут с конвейера детские ботиночки, которые никто не покупает. Выкатываются из ворот завода комбайны, которыми невозможно убрать урожай. Но люди продолжают мастерить эти ненужные штуки, ибо на них спущен план, от выполнения которого, как известно, зависят премии, прогрессивки и прочие блага действительности, во всяком случае их принято считать благами.
Каждый из нас исполняет ту работу, за которую ему платят, - именно здесь таится корень перестройки, ее исток.
Нам кажется, мы работаем на пользу, тогда как на самом деле мы трудимся на показатель. Даже в том случае, когда польза есть, показатель оказывается главнее.
Неужто вал и в самом деле бессмертен? Сколько лет мы его бичуем, топчем, пригвождаем, а он только в силу входит от наших проклятий! И сколько было обещаний покончить с валом, ведь в самом деле все это было, ничего нет нового под луной.
Город несколько видоизменился: на фасады домов набежали серые тени, острые углы зданий проступили наружу, запахло паленым. Хотел шагнуть - и наткнулся на перегородку: обход. За перегородкой три молодца асфальт молотком колотили, только пыль столбом. Помнится, полгода назад, весной, как раз на этом месте...
Но ведь нынче 30 сентября. Операция "Русские пельмени" продолжается.
4. Граммы и сантиметры
Читаю в энциклопедии: Григорий Новак, родился в 1919 году, тяжелоатлет, заслуженный мастер спорта, первый советский чемпион мира, в 1939-1952 годах многократный чемпион СССР и рекордсмен мира. С 1953 года артист цирка.
Сам я в штангисты не готовился, однако Новаком восхищался безоговорочно, он был кумиром нашего поколения. Что ни подход к штанге, то новый рекорд. Однако казалось странноватым: каждый раз рекорд улучшался строго на 500 граммов. Ну что ему стоит, рванул бы сразу на 2 килограмма, а то и на все 5, это же наш русский богатырь, не чета закордонным.
И то ведь. Мировым рекордом в штанге считается такой результат, который превышает предыдущий показатель не менее чем на 500 граммов. За такое выдающееся достижение спортсмену полагается материальное вознаграждение. Но если бы Григорий Новак рванул сразу на три килограмма больше, то это был бы все равно один мировой рекорд. И приз был бы тот же самый, а не в шесть раз больше. Где логика?
Но если вы придете к выводу, что в планировании мировых рекордов наблюдается порочная практика, я вам отвечу: смотря для кого. Попробуйте сначала установить рекорд, если на штанге 180 килограммов стальных дисков. Кто знает, может, шесть раз по разу много тяжелей, чем три килограмма за один раз. Ведь изготовить негодные детские ботинки тоже непросто, для этого особое мозговое устройство надо в самом себе развить.
Обогнул перегородку с молотобойцами, продолжаю шагать по Садовому кольцу. На фасаде дома вывеска висит, что-то вроде "Мосавтотрансстрой". О чем она мне напоминает? Не это ли?
На московской автобазе, номер которой остался зашифрованным, наивных людей, как вы догадываетесь, нет. Но есть веление времени и всякие новомодные слова: "ускорение", "научно-технический прогресс". И вот родилась счастливая мысль, почти почин. На автобазе решили заключить договор о содружестве с вычислительным центром:
- Мы перевозим панели от домостроительных комбинатов на московские стройки в шестьсот сорок адресов. Рассчитайте нам наиболее оптимальные маршруты для панелевозов.
Договор о содружестве подписывали с помпой, с применением телевидения и коммуникационных спутников Земли, это у нас освоено.
Слово для справки имеет директор вычислительного центра:
- Мы пошли на эту работу с радостью не только в силу ее значимости, но и в силу интересности самой задачи, имеющей сотни исходных параметров и множество степеней неопределенности, - для математика тут простор. Самое трудное было составить программу. Зато и результаты оказались более чем примечательными. Мы стали выдавать графики движения. Каждую пятницу графики поступали в автобазы. С понедельника можно было ими пользоваться. Для каждого панелевоза расписан наиболее оптимальный маршрут по улицам Москвы. Просто, удобно, понятно каждому водителю. И тем не менее графики не привились. Против них восстала сама жизнь.
