…Ей тогда было лет шесть. Как-то во дворе она увидела выпавшего из гнезда птенца. Он нахохлился и широко раскрыл желтый рот.
Испуганно озираясь по сторонам, птенчик то привставал, расправляя неоперившиеся крылья, то припадал к земле. Двое мальчишек наблюдали за детенышем. Один, что постарше, взял хворостину и стал легонько тыкать в птенца. Тот падал, неуклюже вставал и пятился, еще шире раскрывая рот.
– Смотри-ка, злится! Еще, может, клюнешь? – мальчишка пальцем дотронулся до клюва птенца.
Клювик рефлекторно сомкнулся. Мальчишка одернул палец и прутиком повалил сироту.
– Чего это он такой глупый? Взял бы да улетел, – удивился второй.
– Сам ты глупый! – рассмеялся старший и стеганул младшего прутиком по спине.
– Ты чего дерешься? Я тебе не птенец, – заплакал младший.
Пока мальчики выясняли отношения, детеныш добрался до кустов и оказался рядом со скамейкой, на которой сидела маленькая Наташа.
– Это наш птенец! – сказал старший.
– Пожалуйста, отдайте его мне! Он еще совсем маленький, он сам не выживет, – дрожащим от волнения голосом попросила девочка.
Мальчишка презрительно посмотрел на нее.
– Найди себе такого же и делай с ним, что хочешь. А этот наш. – Он сильно толкнул ее. Она упала на спину, птенец выпал из рук. Хромая и заваливаясь на один бок, он попятился назад.
Наташа вскочила на ноги и с криком «Ему же больно!» набросилась на мальчишек.
– Не лезь в наши дела! – зашипел крепыш и ударил ее кулаком в нос.
Девочка снова упала. Горло сдавило, глаза наполнились слезами. На мгновение ей стало страшно. Не за себя – за птенца. Тогда она впервые в жизни почувствовала, что кому-то нужна, и этот кто-то ждет ее помощи. Ведь только она может его спасти… В ушах шумело, ноги дрожали, и все же она нашла силы подняться и снова ринулась в атаку. Но предательская кровь хлынула из носа, и замолчав, мальчишки уставились на Наташу.
– Ната! Что ты там делаешь? – послышался сзади голос мамы.
Пацаны пустились наутек. Наташа подошла к птенцу и взяла его на руки.
– Мама, птенец упал, возьмем его к себе? – спросила девочка, протягивая ладошку с птицей.
– Да, конечно, – ответила мать и присела рядом с ней на корточки. – А теперь домой, быстро домой, – приказала она, прижимая к носу дочери платок.
Дома Наташа устроила в коробке из-под обуви гнездышко для маленького друга. Накрошила ему хлеба, но птенец не стал клевать.
– Мама, он не ест! Почему? – спросила девочка, поднимая глаза, полные слез.
– Он еще маленький и не умеет есть. Мама-скворчиха кормит его птичьим молоком.
– Так его зовут скворушкой? Здорово! А как нам теперь быть?
– Мы ничего не можем сделать, – промолвила устало мать, но, заметив, что девочка вот-вот заплачет, обняла ее и сказала: – Тебе нельзя волноваться, а то снова пойдет кровь. Нужно принять успокоительное лекарство и полежать.
– А что будет с ним? Не могу я лежать!
– Выпей лекарство, а насчет птенца что-нибудь придумаем. Ты не волнуйся. Тебе нельзя. – Голос матери убаюкивал. Ната закрыла глаза и задремала.
Проснувшись, она первым делом побежала к коробочке. Птенец сидел нахохлившись, глазки у него были закрыты. Ребенок осторожно погладил его, но скворушка был холодный и жесткий. Взяв его в руки, она увидела, что тот мертв, и громко зарыдала. На плач прибежала мать и, поняв все без слов, обняла дочку.
– Не плачь, он бы все равно не выжил. Выпавшие из гнезда птенцы никогда не выживают…
– Почему?
– Так устроена жизнь. Если ты выпал из гнезда – ты пропал…
Вам помогает блюститель порядка? Значит, у вас есть что взять
Наталья вздрогнула от того, что дети дергали ее за рукава. Осмотревшись, она увидела автобус по ту сторону дороги.
Подхватив детей на руки, зашла в салон. Сидячих мест не оказалось, и она с детьми примостилась на ступеньках у передней двери. Теплый воздух от печки дул прямо на них. Стало тепло и комфортно, но вот беда: чем теплее становилось Наталье, тем ощутимее воняло керосином и затхлыми одеждами. Она сама стала испытывать приступ дурноты, а затем начали возмущаться и пассажиры, стоящие рядом.
– Неужели трудно было головы от вшей аптечным средством обработать? Обязательно надо по старинке керосином вымазать! – скороговоркой протараторила пожилая дама.
– Мама, мне плохо!.. – запричитала молоденькая девица с явными признаками беременности.
Сидящая рядом с ней на переднем сиденье дама обратилась к водителю:
– Или ты сейчас остановишься и высадишь этих вонючих бомжей, или мы с дочкой высадим и их, и тебя вместе с ними. Я в своем автобусе не желаю побирушек подвозить!
– Да! Пусть выходят! – зашумели пассажиры.
Парадокс!.. Еще час назад Наталья покупала людей целыми автобусами и смотрела из окон своего кабинета, как они, пугаясь неизвестности, выстраивались в шеренги под присмотром ее опричников. Ее доктора делили их на «годных» и «негодных». «Годные» получали приличное питание и уход. «Негодные» ютились в хибарах, построенных ею, и ради куска хлеба перебирали мусор на свалке. А она брезгливо отворачивала лицо при встрече со своим «товаром», едва учуяв запах пота своих рабов.
И вот теперь ее, как шелудивую кошку, выгнали те, кого она покупала по весу. Теперь она испытывала стыд за свои поступки. Ей хотелось стать на колени и вымаливать прощения у всех, кого она загубила.
Удивительно, но Наталья спокойно отнеслась к тому, что ее с детьми выгнали из автобуса. Ежась от холода, она пониже натянула дырявую шапку, взяла за руки детей и зашагала с ними по дороге в сторону уехавшего автобуса. Наученная несколькими часами бегства, она понимала, что стоять на морозе – означает замерзнуть!
Патрульный уазик с тремя полицейскими возвращался с вызова. Обычное дело, пьяная драка. Драчунов утихомирили. За вызов и дабы не заводить дело, получили мзду. Сытно отобедали и в приподнятом настроении катили в дежурную часть Мурома. Два сержанта сидели хорошо поддатые, а водитель, на удивление, даже не пригубил. Сказывалась его неопытность в проведении таких мероприятий. Он-то и заметил путников. Пожалев малолетних детей, предложил своим напарникам подвезти их.
– На хрена нам эта голь, что с нее возьмешь? – возразил сержант, сидевший на переднем сиденье, оценив затрапезный вид женщины, но все же скомандовал водителю снизить скорость.
Проезжая мимо, сержант разглядел под шапкой милое личико Натальи и приказал водителю остановить УАЗ. Он открыл дверцу и пригласил путников в машину.
– Куда едете, женщина? – поинтересовался водитель.
– К сестре, в Муром.
– А чего воняете керосином? – спросил он же. Во время разговора никто более не вступал в диалог.
– Погорельцы мы. Одела, что осталось.
– А документы есть?
– Нет ничего, все сгорело. Вот только тысяча рублей есть, соседи дали.
– Да вышвырните ее на хрен, – прорычал сидевший рядом старший по званию. – Я сейчас задохнусь!..
Машина остановилась. Наталья, не произнеся ни слова, покинула авто, захлопнув дверцу. «Бобик» укатил прочь. Но, не успев скрыться из виду, развернулся и поехал навстречу троице. У женщины затеплилась мысль, что их все-таки подвезут.
Из автомобиля вывалился пьяный сержант. Постукивая по левой руке резиновой дубинкой, он вразвалку приблизился к Наталье.
– Погорельцы, говоришь? Документов нет… А справочка из сельсовета имеется?
– Какая справочка? – растерянно переспросила женщина.
– Беленькая, с синенькой печатью! И на деток такие же бумажки должны быть…
– Есть! Есть нужные бумаги, как я могла забыть! – и Наталья, достав из внутреннего кармана красную промасленную тряпицу, развернула ее.
Деньги разлетелись лепестками сторублевых банкнот. Дети бросились их подбирать и, собрав все до единой, подали женщине. Она снова обернула купюры в лоскут и протянула сержанту. Он взял деньги, а тряпицу, сплюнув, швырнул себе под ноги. Кровавым пятном она заалела на белом снегу.
– Через два километра будет село. Там из ста домов в двадцати живут, – процедил сквозь зубы «добродетель».
Выплевывая клубы дыма, машина через минуту исчезла.
Мальчик поднял красный лоскут и протянул Наталье.
Пока человек жив, у него есть что забрать
Обнадеженная известием о близости населенного пункта, троица продолжила путь. Село показалось за ближайшим поворотом.
Все дома, и добротные, и убогие, выглядели одинаково осиротевшими. Несмятый снег под самыми окнами указывал на то, что люд здесь не живет. Если бы не асфальтированная дорога районного значения, проходящая через деревню, пройти было бы невозможно.
Прочищенные кое-где дорожки говорили о том, что люди тут все-таки есть. Но попытка достучаться в какой-либо дом оказалась напрасной. Видимо, сюда наезжают только для проверки или как дачники, на выходные.
Деньги разлетелись лепестками сторублевых банкнот. Дети бросились их подбирать и, собрав все до единой, подали женщине. Она снова обернула купюры в лоскут и протянула сержанту.
