Эти станции всегда дрейфовали по Космосу, чтобы их было невозможно отследить Межгалактической полиции, но легко найти тем, кому нужно было спустить кучу кредитов. Уж не знаю, каким образом их находили, но клиентуры там всегда было предостаточно. Откуда знаю? Из прямых источников. Меня и Лиз туда звала наша общая знакомая Ирида. Она уже несколько лет жила там припеваючи, и не важно, что любые извращенцы делали с ней то, что хотели, зато в деньгах она никогда не нуждалась. А куда их тратить, когда тебя не выпускают оттуда? И кто их будет тратить, если тебя убьет клиент по нелепой случайности в приступе «страсти» и дикой агонии «любви»? Такое тоже возможно, потому что работавшие там девушки ещё никогда не возвращались домой, но в кадрах там постоянно нуждались. Вывод в голову лезет лишь один: они пропадаю без вести, и только Бог ведает, что там с ними происходило. А историю про «Золушку» уже давным-давно все забыли. Ни один миллионер не влюбится в тебя и не заберет оттуда в свой прекрасный замок. Говорят, что девушек там стерилизуют, потому что им не нужны лишние рты и хлопоты с беременными женщинами.
Эти публичные дома хоть и были незаконны, но пользовались безумным спросом, особенно у пиратов и контрабандистов, у которых водились баснословные кредиты за продажу награбленных товаров.
Тот, кто владел такой станцией, мог считаться самым богатым существом во всем Альянсе, потому что они всегда могли откупиться от кого-угодно, так как завсегдатаи таких заведений были слишком высокопоставленные чиновники, которые любили экзотический секс, а его тут было навалом, так как представительницами самой древней профессии были различные девушки со многих Галактик, входивших в Союз.
В таких местах особенно ценны были землянки, которые подходили практически всем космическим расам гуманоидной формы. Но из-за отсутствия особой физической силы, выдающихся благородных черт в виде хвоста или заострённых ушей, не зеленого и не синего цвета кожи, примитивного и скудного ума, а также недавнего включения в Межгалактический Альянс, жителей Земли считали просто мясом. Нас никто не ценил и не уважал. Уж не знаю, для чего нас вообще включили в этот Союз, но видимо только из-за природных ресурсов. Но иногда мне кажется, что лишь для того, чтобы наши женщины обслуживали различных отморозков на таких вот дрейфующих станциях. Потому что люди — это тоже вполне себе природный ресурс.
У меня сейчас есть цель — заработать немного и попробовать податься вслед за Лизи. Она обещала помочь мне, как только освоится там. Да и с детьми там будет проще, потому что есть садик и нянечки, которые смотрят и ухаживают за ребятней, если вдруг ты задержался на работе или тебе куда-то нужно. Там огромные развлекательные площадки для детей и взрослых. Даже кафе и магазины есть. Такие станции — просто целый город! Детям там было бы очень хорошо и безопасно! Только есть одна проблема — набор на подобные звездолёты идёт раз в пять лет, и запись на требуемые вакансии происходит закрыто, только через свои проверенные компании и задолго до назначенного срока собеседования с потенциальным сотрудником. Так что Лиз безумно повезло, что её порекомендовали, пропихнули вне очереди, и вообще связались сами. Что произошло с предыдущим юристом, кадровик не сообщила.
***
— Энн, я думал, что ты уже больше не придёшь, — слышу я голос начальника сегодняшней смены, когда сняла свой пыльный плащ возле шкафчика в раздевалке. Мои длинные светлые волосы совсем выбились из тугой косы и запутались от ветра, и я подняла их вверх, быстро закрутив пучок и зацепив их резинкой.
— Рэнди, я звонила тебе все эти дни, — оправдываюсь, умоляюще глядя на него, пытаясь скрыть презрение к этому ничтожеству, — но ты не брал трубку!
Какой же он противный! Всегда удивлялась, как Седрик мог общаться с этим ничтожеством. Чёрные сальные волосы Рэнди ниспадают ему прямо на лицо, скрывая крохотные хитрые поросячьи глазки, когда он двигается в мою сторону.
— Извини, подруга, я был очень занят, отрабатывая смену за двоих! — явно пиздит он, недовольно поджав губы.
— Прости, но я ведь написала тебе, что и Илай тоже заболел, — снимаю шарф со своей шеи, встряхивая его, и свернув вдвое пыльную материю, запихиваю всё в шкафчик.
— Они всегда у тебя болеют! Я устал тебя прикрывать, Энн! — вздыхает, будто сожалеет о чём-то. — Ты уволена, дорогая, — выдаёт он, а у меня глаза полезли на лоб.
— Ты не можешь меня уволить! — возмущаюсь я, хотя прекрасно понимаю, что вполне себе может. — Ты же был другом моего брата! И мне нужны кредиты, чтобы прокормить его детей, Рэн! Ты же знаешь!
— Я могу тебе немного одолжить, — подходит он ко мне немного ближе, протянув к моему лицу свою руку, покрытую густой порослью тёмных волос. Он проводит волосатыми пальцами по моей скуле, задержав их на моих губах, и широко улыбается, показывая свои гнилые зубы, обдав меня смрадным дыханием. — И ты знаешь, что для этого нужно сделать.
— У тебя же есть жена, Рэнди! — напоминаю ему, скидывая его волосатую граблю от себя. Боже, который раз убеждаюсь, какое на самом деле дерьмо этот Рэнди. — Но ради вашей дружбы с Седри и его светлой памяти, ты мог бы и замолвить за меня словечко перед Гарри! Тем более, я неоднократно помогала тебе и покрывала перед ним, когда ты был неделями в запоях, работая за нас двоих, чтобы выполнить всю плановую норму выработки! И никак не пойму, как меня могли уволить, раз ты работал за двоих всё это время?
— Нет секса, нет работы и кредитов, — растянул в похабной улыбочке свои тонкие губы это ничтожество. — Чего греха таить, дорогая, ты мне давно нравишься, Энн, — снова тянет ко мне свои вонючие волосатые оглобли. — Ну, чего ты? Нам будет хорошо вместе! Не стоит сопротивляться своим чувствам!
— Каким чувствам? — искренне удивляюсь я. — Да пошел ты на хер, тупой придурок! — злобно шиплю, напяливая обратно на себя пыльный плащ и наматывая на голову такой же пыльный широкий шарф.
— Если бы ты действительно заботилась о детях Седрика, то не воротила бы нос от моего предложения! — хватает меня за подбородок, заставляя вглядываться в его тёмные паскудные и бессердечные глаза. — Сколько тебе? Двадцать семь уже? Ты старая даже по человеческим меркам и никому не нужна, тем более с таким довеском, который даже не твой! Ты ужасная тётка, Энни! Ты не достойна воспитывать сыновей брата! Скоро у тебя заберут и жильё, и самих детей, потому что у тебя на них нет никаких документов. Пожар в доме Седрика уничтожил абсолютно всё! У тебя нет ни работы, ни собственного жилья. Тебе некуда будет деваться, кроме как в местный бордель, или приползти ко мне на коленях! А я буду с нетерпением ждать этого дня! Но я уже не буду настолько щедрым и добродушным, дорогая. Тебе придется очень долго отрабатывать мое расположение, и тогда, может быть, я сжалюсь и помогу тебе. Я очень терпеливый и благородный Энн! И тебе в любом случае придется лечь под меня. Так зачем терять время и нервы?
Не пойму, зачем слушаю его вообще? Страх за детей переполняет мои вены, заставляя адреналин бежать сильнее.
— Двадцать семь мне было три года назад, тупица! И лучше сдохнуть, чем раздвинуть перед тобой ноги! — со всей силы бью ему коленом по высохшему стручку, который он собирался тыкать в меня, что Рэнди сгибается пополам и скулит словно сучка. — И чтоб ты знал: я — не тётка! Я — их мать, тупое ты дерьмо! И меня зовут Энн! Энни — я только для близких друзей, мудило! И если тронешь моих детей хоть пальцем, я оторву тебе руку целиком, вырву яйца с корнем и запихну твой хер в твою же вонючую жопу, мразь! Усёк?!
Похоже, я и правда уйду сегодня пораньше.
Вот теперь я на самом деле в безвыходном положении.
Бегу по улице, смахивая слёзы. Даже вздохнуть не могу, от ветра сбивает дыхание, так что нужно успокоиться и держать себя в руках. Захожу в дом, но не успеваю дойти до квартиры, как мне на площадке преграждает путь мистер Клаус, главный коллектор нашего дома, как-то по-другому назвать его язык не поворачивается. Его красная после очередного запоя широкая пипка носа, напоминающая огромную картофелину, перекрывает почти всё отёкшее лицо, и перегар витает по всему этажу, сбивая меня с ног. Сколько себя помню, он нисколько не изменился за все эти годы.
