Ответ: Нет.
Вопрос: Находились ли под судом или следствием?
Ответ: Нет.
Вопрос: Подавали ли вы заявление о предоставлении убежища в других странах?
Ответ: Нет.
Вопрос: У вас есть юридический представитель в Швейцарии?
Ответ: Нет.
Пока принтер распечатывает протокол, все молчат.
Парень ковыряет черные обгрызенные ногти. От его куртки и грязных джинсов пахнет куревом и мочой.
Петер, откинувшись назад, покачиваясь на стуле, смотрит за окно. Там птицы обгоняют самолет.
Рисую в блокноте крестики, квадратики, делю их диагональными линиями на треугольники, закрашиваю так, чтобы получился рельефный орнамент.
На стенах кругом фотографии — вершитель судеб помешан на рыбалке. Вот на Аляске держит рыбину за жабры, а там что-то карибское с большим крюком, торчащим из огромной глотки.
У меня над головой — карта мира. Вся утыкана булавками с разноцветными головками. С черными впились в Африку, с желтыми — торчат из Азии. Белые головки — Балканы, Белоруссия, Украина, Молдавия, Россия, Кавказ. После этого интервью добавится еще одна.
Иглотерапия.
Принтер замирает и моргает красным — кончилась бумага.
Любезный Навуходонозавр!
Вы уже получили мою скороспелую открытку с обещанием подробностей. Вот они.
После дня, проведенного в местах не столь отдаленных, пришел домой. Поел макароны. Перечитал ваше послание, так порадовавшее меня. Стал смотреть в окно. Ветер нагнал сумерки. Дождь зарядил. На газоне валяется красный зонт, как порез на травяной шкуре.
Однако все по порядку.
Не каждый день, право, балует нас почтальон чужестранными посланиями! Да еще такими! Среди счетов и рекламы — нечаянная радость, ваше письмо, в котором вы подробно описываете вашу Навуходонозаврову державу, ее славное географическое прошлое, приливы и отливы истории, нравы флоры, обычаи фауны, вулканы, законы, катапульты и людоедские наклонности народонаселения. Есть у вас, оказывается, даже и вампиры, и дракулы! А вы, значит, императорствуете. Польщен.
Правда, письменность ваша изобилует грамматическими ошибками, но какая, в сущности, разница! Ошибки можно научиться исправлять, а такое вот послание вы мне, может, никогда больше и не пришлете. Императоры так быстро взрослеют и забывают о своих империях.
Не нагляжусь на приложенную карту вашей островной отчизны, обстоятельный труд вдохновенных императорских картографов. А знаете, я, пожалуй, прикноплю ее вот сюда, на стенку. Буду посматривать и гадать, где-то вы там сейчас, среди этих гор, пустынь, озер, фломастерных зарослей и столиц. Что поделываете? Переехали уже из летней резиденции в Осенний дворец? Или уже спите? И ваш сон охраняет непотопляемый флот — вон идут вокруг острова триремы и подводные лодки кильватерной колонной.
И какое славное имя для благодетельного государя, написанное разноцветными буквами! Даже имею некоторые предположения, как оно вам пришло на ум, но оставлю их при себе.
В вашем послании вы просите сообщить сведения о нашей далекой державе, еще неизвестной вашим географам и первопроходцам. Как же мне оставить ваш вопрос без ответа!
Что вам сказать о нашей империи? Обетованна, странноприимна, небоскребна. По площади три года скачи не доскачешь. По числу комаров на тело населения в бессонные часы нет ей равных. По забору пробегают белки.
Карта наша изобилует белыми пятнами, когда выпадает снег. Границы так далеко, что даже неизвестно, с кем толком граничит империя. Одни говорят, что с горизонтом, по другим источникам — с заключительной каденцией ангельских труб. Доподлинно же известно, что расположена она где-то к северу от эллинов, вдоль береговой линии воздушного океана, по которому ходит наш непотопляемый облачный флот кильватерной колонной.
Флора пока еще наличествует, от фауны остались лишь кроны вот этих деревьев, похожие на косяки мальков. Их пугает ветер.
Флаг — хамелеон, законы что дышло, про вулканы мне лично ничего неизвестно.
Главный вопрос, занимающий имперские умы уже не одно поколение, — кто мы и зачем? Ответ на него, при всей кажущейся очевидности, невнятен. В профиль — гипербореи, анфас — сарматы, одним словом, то ли орочи, то ли тунгусы. И каждый — закладка. Я хотел написать «загадка».
Верования примитивны, но не лишены некоторой поэтичности. Иные убеждены, что мир — огромная лосиха, шерсть которой — леса, живущие в шерсти паразиты — таежные звери, а вьющиеся вокруг насекомые — птицы. Этакая рогатая хозяйка вселенной. Когда лосиха начинает тереться о дерево — все живое умирает.
Короче, эта империя кем-то общепризнана лучшим из миров, в котором ваш покорный — вы интересуетесь, не начальник ли? — не начальник. Как объяснить вам, любезный Навуходонозавр, чем мы тут промышляем? Пожалуй, попробую так: ведь даже эти мальки за окном, которые жмутся в кучку и не подозревают о себе, что просто ветер, убеждены: каждого из них кто-то ждет, помнит, знает в лицо — все прожилки, все крапинки. И никак их не разубедить. И вот прут из всех поднебесных каждой твари по паре: недотепы и несмеяны, правдолюбцы и домочадцы, левши и правши, братки и таксидермисты. А никто никого не понимает. И вот я служу. Министерства обороны рая беженской канцелярии толмач.
И каждый хочет что-то объяснить. Надеется, что его выслушают. А тут мы с Петром. Я перевожу вопросы и ответы, а Петр записывает, кивает головой, мол, ну-ну, так я вам и поверил. Он никому не верит. Вот приходит какая-нибудь и говорит: «Я — простая пастушка, подкидыш, родителей своих не знаю, воспитал меня обыкновенный козопас, бедняк Дриас». И начинается лыко в строку. Деревья в плодах, равнины в хлебах, лоза на холмах, стада на лугах, нежное всюду цикад стрекотанье, плодов сладкое благоуханье. Пиратов нападение, врагов вторжение. Холеные ногти вспыхивают в пламени зажигалки. «Ведь выросла я в деревне и ни разу ни от кого не слыхала даже слова „любовь“. А спираль представляла себе как что-то похожее на диванную пружину. Ах, мой Дафнис! Разлучили нас горемычных! Разборка за разборкой. То тирийская группировка наедет, то метимнейские гости права качают. Дафнис сопровождал меня как охранник к клиентам. Прическа влияет на то, как складывается день, а в итоге и жизнь. А они, видите, что мне с зубами сделали? У меня и так зубы никудышные. Но это от мамы. Она рассказывала, как в детстве штукатурку отколупывала от печки и ела. Кальция не хватало. Да и я, когда Яночку носила, в институте у преподавателей мел тырила и грызла. Любовь — та же луна — если не прибывает, то убывает, — но остается той же, что в прошлый раз, и всегда одна и та же». Петр: «Все?» Она: «Все». «Тогда вот, — предъявляет, — мадам, ваши отпечаточки». «И что с того?» — изумляется. «А то, что в нашей всеимперской картотеке вы уже наследили». И под зад коленкой. А она уже из лифта кричит: «Вы еще не люди, вы еще холодная глина — вас уже слепили, но ничего не вдули!»
А иной вообще двух слов толком связать не может. Да еще дикция, как у водопроводного крана. Я мучаюсь, пытаюсь разобраться, что он там квохчет, а Петр все на своем столе выравнивает, чтобы, как на параде, вроде как он начальник стола — принимает парад карандашей и зубочисток. Время-то казенное. Никто не торопится. Петр порядок любит. А этот GS бормочет про какой-то сим-сим, кричит, чтобы открыли дверь. Лепечет про какие-то белые кружки на воротах, потом красные. Начинает уверять, что сидел себе в бурдюке и никого не трогал, никому не мешал, а его кипящим маслом. «Вот, — кричит, — смотрите, разве можно так? Кипящим маслом на живого человека?» А чтобы отказать разбойнику, достаточно найти несоответствия в показаниях — Петр достает с полки заплечных дел книжицу — и пошла писать губерния. Скажи-ка, мил человек, сколько километров от твоей Багдадовки до столиц? Какой курс пиастров к доллару? Какие, кроме непорочного зачатия и первой снежной бабы, отмечаются в покинувшей тебя стране национальные праздники? Какого цвета трамваи и бурдюки? И почем буханка бородинского?
Или возвращаются, к примеру, из вавилонского пленения иудеи, затягивают хор из третьего действия «Набукко», а наш столоначальник им: «На каком языке говорят в Халдейском царстве?» Они: «На аккадском». Он: «Как называется в Вавилоне храм бога Мардука?» Они: «Эсагила». Он: «А вавилонская башня?» Они: «Этеменанки». Он: «А какой богине посвящены северные ворота?» Они: «Иштар, богине Венеры. А Солнце олицетворяет Шамаш, Луну — Син. Марс — это Нергал. В Сатурне вавилонцы-злодеи видят Нинурта, в Меркурии — Набу, а сам Мардук отождествляется с Юпитером. От этих семи астральных богов, кстати, идет семидневная неделя. Вы это знали?» Он: «Здесь вопросы задаю я. Внебрачная дочь Навуходоносора, вторая Б, восемь букв». Они: «Да что вы нас, за дураков, что ль, держите? Абигайль!».
