Страшась людской любви, Эгидий тайно отправился к берегу бушующего моря и увидел моряков, терпящих кораблекрушение. По молитве Святого буря немедля утихла, и моряки причалили к берегу. Услышав, что Эгидий следует в Рим, они поблагодарили Святого за помощь и обещали взять его с собой безо всякой платы.
Прибыв в Арелат, Эгидий в течение двух лет находился там вместе со Святым епископом Цезарием и исцелил некую больную, три года страдавшую от лихорадки. Стремясь к пустынножительству, Эгидий тайно покинул город и долгое время вел Святую жизнь рядом с отшельником Вередением. Своими заслугами Эгидий победил бесплодие той земли. Просияв многими чудесами, Святой Эгидий убоялся мирской славы и, оставив тот край, направился в еще более отдаленную пустынь. Там отыскал он пещеру и чистый ключ, а его кормилицей стала лань, в определенные часы питавшая Святого молоком.
Случилось, что королевские слуги, охотившиеся в тех краях, увидели ту лань и, презрев другую дичь, погнались за ней со сворою псов. Спасаясь от преследователей, лань припала к коленам своего питомца. Удивляясь, отчего она стенает так громко, Святой Эгидий вышел из пещеры и, услышав шум приближающейся охоты, вознес молитву Господу, дабы Он защитил ту, которую дал Святому в кормилицы. Ни один из псов не осмелился приблизиться к ним на расстояние брошенного камня, но с громким воем вся свора обратилась в бегство и вернулась к охотникам.
Приближалась ночь, и охотники возвратились домой. На другой день они снова поскакали в чащу, но, напрасно разыскивая лань, снова вернулись ни с чем. Узнав о случившемся, король догадался о произошедшем, и вместе со множеством охотников отправился в лес, пригласив с собою епископа. Когда же псы вновь не посмели подойти к тому месту и с воем вернулись обратно, охотники окружили непроходимые заросли колючего терновника, и один из них, неосторожно выпустив стрелу, чтобы выгнать лань, тяжело ранил Божественного мужа, молившегося за свою кормилицу. Обнажив мечи, воины прорубили себе путь к пещере и увидели почтенного седовласого старца, облаченного в монашескую одежду, и лань, прильнувшую к его коленам.
Одни лишь епископ с королем спешились и, приказав прочим стоять поодаль, приблизились к старцу. Они спросили его, кто он и откуда прибыл, и почему пожелал остаться в дикой пустыни среди чащи леса, а также кто посмел нанести ему столь тяжкую рану. Старец ответил на каждый вопрос. Тогда епископ и король смиренно попросили у Эгидия прощения. Они обещали призвать лекарей, чтобы те исцелили рану, и предлагали Святому многие дары, но тот не пожелал принять их снадобья и презрел все королевские дары, даже не взглянув на них. Зная, что сила Господня в немощи совершается[1], Святой попросил Господа, чтобы прежнее здравие боле не возвращалось к нему до конца жизни.
Король часто посещал Эгидия и принимал от него пищу Спасения. Он предложил Святому несметные богатства, но Эгидий отказался их принять, убеждая короля основать монастырь, дабы в том краю укоренилась дисциплина монашеской жизни. Когда его просьба была исполнена, Святой Эгидий долго не соглашался стать настоятелем, но побежденный слезами и мольбами короля, возложил на себя попечение о монастыре.
Молва о Святом Эгидии дошла до короля Карла, который призвал его к себе и принял с подобающим достоинством. Среди многих благочестивых бесед Карл попросил Святого, чтобы тот поминал его в своих молитвах, и признался, что однажды совершил ужасный грех, в котором не может исповедоваться никому, даже Святому Эгидию. В следующее воскресенье, когда во время богослужения Эгидий молился за Карла, Святому явился ангел Господень, положивший на алтарь письмо: в нем по порядку были записаны как грех Карла, так и отпущение того греха по молитвам Святого Эгидия. В том письме сообщалось, что, раскаявшись и укрепившись в вере, король никогда боле не совершит подобного греха. В заключение было прибавлено, что всякий, кто призовет Святого Эгидия в заступники за любой совершенный проступок, не должен сомневаться в отпущении греха по заслугам Святого, если согрешивший оставит этот грех.
Когда письмо было доставлено Карлу, тот признал свой грех и смиренно попросил прощения. Эгидий же отбыл с почетом, и, оказавшись в Немаусе, воскресил недавно умершего княжеского сына. Некоторое время спустя Святой Эгидий предсказал, что в скором времени его монастырь будет разрушен врагами. Он отправился в Рим, где испросил у папы привилегии для своей церкви, а также две кипарисовые двери, на которых были вырезаны изображения апостолов. Препоручив те двери Божьему промыслу, Эгидий пустил их плыть по течению Тибра. На обратном пути в свой монастырь он исцелил в Тибероне некоего паралитика, так что тот стал ходить. Вернувшись в обитель, Святой нашел те двери у врат монастыря и возблагодарил Бога за то, что среди стольких превратностей моря Он сохранил их невредимыми. Святой Эгидий водрузил двери в своей церкви во украшение ее и в память о договоре, заключенном с Римским престолом.
Наконец, Господь в видении открыл Эгидию, что день его смерти неминуемо приближается. Поведав о том братьям и призвав их молиться за него, Святой Эгидий счастливо почил во Господе. Многие утверждали, что слышали ангельские хоры, возносившие на небо душу Святого. Просиял же он в лето Господне 700.
Jacobus a Voragine
De Sancto Aegidio (“Legenda Aurea”, caput CXXX)
Aegidius dicitur ab e, quod est sine, et geos – terra et dyan – clarum sive divinum. Ipse namque fuit sine terra per terrenorum despectionem, clarus per scientiae illustrationem, divinus per amorem, qui assimilat amantem amato.
Aegidius Athenis ex regia stirpe progenitus et sacris litteris ab infantia eruditus, dum quadam die ad ecclesiam peregret cuidam aegroto in platea jacenti et elemosinam petenti tunicam suam tribuit, qua indutus sanitatem integram mox receipt. Post hoc, parentibus suis in domino quiescentibus, patrimonii Christum fecit heredem. Quadam vice dum ab ecclesia rediret, quidam vir a serpente percussus eidem obvius extitit, sed oratione fusa Aegidius protinus virus fugavit. Quendam daemonicum in ecclesia cum caeteris existentem et fdeles clamoribus suis turbantem Aegidius daemone fugato sanavit.
Verum humani favoris formidans periculum clam littus maris petiit et nautas quosdam in mari periclitantes conspexit et facta oratione tempestatem omnem sedavit. Applicantibus autem nautis, audito, quod Romam tenderet, gratias ejus meritis egerunt et, quod eum secum gratis veherunt, promiserunt.
Cum igitur Arelatem venisset et bienno cum sancto Caesario ejusdem civitatis episcopo mansisset et ibidem quondam triennio febricitantem curasset, eremum cupiens clam discessit et cum Veredenio eremita sanctitate conspicuo diu mansit, ibi sterilitatem terrae suis meritis fugavit. Sed dum ubique miraculis coruscaret, humanae laudis timens periculum relicto eo interiorem eremum penetravit, ubi quoddam antrum et quendam fonticulum reperiens quondam nihilominus cervam praeparatam ibidem habuit in nutricem, quae certis horis lactis alimoniam sibi praebebat.
Sed cum ibidem regis pueri venarentur, praedictam videntes cervam caeteris feris contemptis hanc cum canibus insequuntur; a quibus dum vehementer urgeretur, ad pedes sui confugit alumni. Ille vero admirans, cur praeter solitum sic mugiret, exiens et venatores audiens dominum exoravit, ut, quam sibi tribuerat nutricem, servaret. Canum autem nullus infra lapidis jactum sibi appropinqare ausus est, sed cum nimio ululatu ad venatores revertebantur.
Nocte igitur superveniente domum redeunt et insequienti die illuc revertentes casso labore domum iterum redierunt. Quod dum rex audisset, rem ut erat suspicatus, cum episcopo et multitudine venatorum illuc properavit, sed cum canes ut prius non accedere praesumerent, sed omnes ululando redirent, locum veprium densitate inaccessibilem in girum circumdiderunt, unus autem incaute sagittam dirigens, ut inde cervam expelleret, viro Dei pro cerva oranti grave vulnus infxit, sed milites semitam ferro aperientes ad ipsius devenerunt speluncam et videntes senem habitu monachali vestitum, canitie et aetate venerabilem, cervam quoque ad ejus genua provolutam.
Solus episcopus et rex eum peditus adierunt, caeteris retro stare jussis, et interrogaverunt eum, quis esset vel unde venisset aut cur tam densam ere mi vastitatem petisset seu quis eum vulnerare tam graviter praesumsisset. Quibus cum ad singula respondisset et illi ab eo humiliter veniam postulassent, medicos sanando vulneri spoponderunt et multa donaria obtulerunt, sed ipse nec medicinam adhibere voluit et munera contemnens ad ipsa etiam non respexit, quin potius sciens virtutem in infrmitate perfci, dominum exoravit, ne, quamdiu viveret, sanitati pristinae redderetur.
Sed cum rex eum frequenter visitaret et pabulum salutis ab eo reciperet, immensas divitias obtulit, sed eas ille recipere recusavit, admonens, ut inde monasterium construeret, ubi monastici ordinis disciplina vigeret. Quod cum rex fecisset, victus Aegidius lacrymis et precibus regis, postquam plurimum renuisset, illius monasterii curam suscepit.
Hujus famam rex Carolus ut audivit, ejus impetrato adventu reveren ter eum suscepit. Inter caetera salutis colloquia rex eum rogavit, ut pro eo dignaretur orare, quia quoddam facinus enorme commiserat, quod nulli unquam nec ipsi sancto confteri auderet. Sequenti igitur dominica, dum Aegidius celebrans pro rege oraret, angelus domini eidem apparens schedulam super altare posuit, in qua scriptum erat per ordinem et regis peccatum et Aegidii precibus jam esse dimissum, sed tamen poenitens et conftens ab illo deinceps abstineret. Adjunctum erat in fne, ut, quisque sanctum Aegidium pro quocunque commisso invocaret, si tamen ab illo desisteret, ejus meritis sibi remissum non dubitaret.
Oblata igitur regi schedula peccato suo rex agnito veniam humiliter postulavit, Aegidius autem cum honore rediens apud Nemausensem urbem flium principis, qui tunc obierat, suscitavit. Post aliquantulum vero temporis praenuntians monasterium suum non longe ab hostibus evertendum Romam adiit et privilegium ecclesiae duoque ostia cyparissina, in quibus sculptae erant imagines apostolorum, a papa impetrans dimittensque ea in Tyberum divino regimini commendavit et ad monasterium rediens cui dam contracto apud Tiberonem gressum restituit. Cumque ad monasterium redisset, praedicta ostia in portu invenit et gratias agens Deo, quod inter tot maris pericula illaesa servasset, ea in liminibus ecclesiae suae ad decus ecclesiae et monimentum pacti Romanae sedis erexit.
Tandem dominus diem sui obitus imminere sibi per spiritum revelavit, quod ille fratribus indicans et pro se orare suadens in domino feliciter obdormivit, ubi choros angelorum ejus animam in coelum ferentium plurimi se audivisse testati sunt. Claruit circa annum domini DCC.
Житие Святого Эгидия
составленное неизвестным автором, извлеченное из шести рукописей и других сочинений, соотнесенных друг с другом
Предисловие
Христиане прежних веков постановили неустанно отмечать деяния досточтимых Отцов многоразличными торжествами и, празднуя дни их памяти, почитать их с великим благочестием. Ведь таким образом похвала Богу, действующему через них и в них царящему, разливается еще шире и побуждает души тех, кто внимает столь великим примерам добродетели, с еще большим жаром чтить благую жизнь. Некогда язычники воздвигали статуи великих мужей, очевидно, с той целью, чтобы глядя на них, грядущие потомки ревностно стремились уподобиться им в жажде добродетели и славы. Сколь же сильнее должно быть благочестие христиан, представляющее себе Деяния давних Отцов, чтобы в этих Деяниях, как в некоем зерцале, увидеть себя и познать?
