Это был какой-то дьявольский калейдоскоп из лиц, ярких одежд, разноцветных реек, прыгающего синего неба. Его несло по "коридору", словно на привязи. Что вело, он, конечно, не знал, но был уверен -- невидимая путеводная нить находится у него в руках.
На последнем витке, на крошечной ямке, его бросило на синий столбик, и он едва не врубился в него, - настолько он был измочален и разбит гонкой, но в последнее мгновение вывернул колеса. Однако сделал это так круто, что "вольво" встала на два колеса и, скособочась, понеслась из "коридора". Из-за шума движка он не слышал ревущей толпы, криков и свиста зрителей. Весь стадион в едином порыве скандировал: "Даешь приз! Приз -- восьмерке!" Однако толпа опережала события. С машиной вдруг что-то случилось, скорость упала, и "вольво", снова встав на четыре колеса, юзом понеслась по бетонке. И неожиданно опрокинулась и, медленно совершив двойной переворот, снова встала на колеса. И чтобы не врезаться в заграждение, за которым неистовствовала толпа, Олег вывернул вправо, отчего резина на колесах задымилась и едва не слетела с барабанов. Машина по-крабьи, боком, неудержимо ползла на трейлер, в котором продавали бутерброды с напитками. И все, кто находился с ним рядом, с криком бросились в разные стороны, и "вольво" торпедой врезалась в непредусмотренную преграду. И, словно жевательная резинка, прилипла к трейлеру и повисла на его буксировочном крюке.
Но это только для Олега все происходило как бы в замедленном темпе, а со стороны выглядело гораздо проще. Элегантная тачка, с фирменным клеймом на лбу, пройдя дистанцию с ювелирной точностью, побраталась с каким-то затрюханным трейлером.
Олег был потрясен случившимся и, скинув шлем, сидел, низко опустив голову, словно боксер в нокдауне. Острое ребро трейлера пробило с его стороны дверцу и сильно садануло по руке. Он не почувствовал или, вернее, не запомнил тот момент, когда машина кувыркалась по бетонке и он несколько раз стукнулся головой о крышу, теряя на миг сознание. Теперь он был в шоке и вновь не ощутил плавного перехода из бытия в небытие. Перед затухающим взором плыли оранжевые круги, что-то вроде прожектора полыхнуло в глаза, послышался собачий лай...
... Он приокрыл веки и увидел над собой лоскутик неба, синеющего из-за развесистого каштана. Он не помнил, как его вытаскивали из машины и положили на землю. Но, увидев лицо склонившейся над ним Элги, он хотел сказать "привет Элга-Белка", да не сказал -- помешал спазм в горле. "Какие у нее бедовые губы", -- подумал Олег и вспомнил, что приз он все же заполучил.
-- Все отойдите! -- громко скомандовал распорядитель. -- Этому парню нужно много свежего воздуха.
Олег попытался приподняться, но не смог -- перед глазами снова поплыла искристая мишура. Он откинулся назад и закрыл глаза. "Все нормально, --подумал Олег, -- сейчас все пройдет".
Появилась молоденькая мамзель с подносом, на котором дымились две чашки кофе и малиново светились зернышки лососевой икры. Он отхлебнул пару глотков кофе, сплюнул на газон и вернул чашку Элге.
-- Нет, Алик, ты все же попей кофейку, легче станет.
-- Приз наш, -- тихо сказал Олег и сжал Элге руку. Она ответила поцелуем и ласковым прикосновением к его руке.
-- А я в этом ни секунды не сомневалась... Я даже загадала: если победишь, то мы с тобой... -- она не договорила и уткнулась ему в грудь.
-- Мы построим дом и будем разводить розы. Между прочим, мечтаю вывести свой сорт под названием "Элга". Не возражаешь?
Понемногу Олег приходил в себя. Он ощущал вокруг себя множество народа, откуда-то доносившиеся шашлычные запахи, слышал громкую музыку.
Наверное, уже подали на старт новые машины и некоторые из них уже прошли дистанцию, но уже по другим, более облегченным, правилам и со значительно меньшим призовым бонусом.
После авторулетки намечались бега борзых, а затем -- автомобильный аукцион. На торг шли побитые в гонке машины.
К Олегу подошел молодой человек, смахивающий на официанта, и, присев перед ним на корточки, сказал:
-- Вы можете получить деньги, если, разумеется, вам стало легче.
Элга помогла ему встать.
Они пошли за молодым человеком, строгим и малоразговорчивым, который привел их в дощатый домик, приспособленный под временный офис. За небольшим столом сидела кассирша, сильно накрашенная, с длинными наманикюренными ногтями.
-- Вам все равно какими купюрами?
-- Без разницы. -- Две пачечки ассигнаций легли на край стола.
-- Распишитесь вот здесь, -- сказала кассирша, пододвигая Олегу ордер.
Он расписался и в, взяв со стола деньги, протянул их Элге.
-- Положи себе в сумку, -- сказал Олег и они вышли из помещения.
Потом они сидели в плетеных креслах, пили сухое вино и ели превосходные шашлыки.
Мимо прошли какие-то парни, и Олегу показалось, что один из них, с коротко стриженным затылком, пристально посмотрел на него. Но на фоне калейдоскопа событий и ощущений этот факт показался ему малозначащим, и он о нем тут же забыл.
-- Скажи, Алик, как тебе все-таки удалось пройти эту чертову трассу? От волнения у меня даже глаз стал дергаться.
-- Хочешь верь, хочешь нет, но выиграл я только благодаря тебе. Не хотелось быть хуже той сытой сволочи. Но никто из них не знает, что я когда-то был гонщиком. Чуть ли не профи, испытывал на автозаводе новые модели. Так что машина для меня, что для тебя губная помада. Сначала я думал, что они не пустят почти новую "вольво" без тормозов, пожалеют машину, но, видно, им эта игра приносит крупный барыш. Но уже когда я садился в нее, нутром почувствовал "пустые педали". Не знаю, какое это было чувство --шестое или десятое... Вот и в колонии...
Элга вопросительно взглянула на Олега.
-- Про какую колонию ты говоришь?
-- Это длинная и скучная история.
-- И, разумеется, большая государственная тайна, -- в голосе Элги послышались иронические нотки.
-- Да нет никакой тайны. Произошла обыкновенная судебная ошибка, стоившая мне пять лет лишения свободы. Но я не жалуюсь, не я первый, не я последний...
-- Вот так просто, за здорово живешь -- пять лет?
-- Пять -- это так себе, приятный пустячок. Я познакомился с одним зеком, который буквально ни за что тянул двенадцать лет.
-- Пожалуйста, не надо так, -- Элга взяла руку Олега и поднесла к губам. -- Избегай, пожалуйста, этих своих "тянул".
-- Вот чудачка! Более точного слова в лексиконе заключенных не существует. Именно -- тянул! Ты не представляешь, что значит хоть один день провести за колючей проволокой. -- Лицо Олега вдруг потускнело. -- Пошли отсюда, -- он резко поднялся и снял со спинки кресла свою куртку. -- Поедем в Юрмалу, обмоем приз. Или мы с тобой этого не заслужили?
Элга тоже поднялась с места и с готовностью подхватила Олега под руку.
-- Поехали! Я до упаду буду с тобой танцевать и тихонечко целоваться. Я ужасно хочу тебя поцеловать...
-- Тут у нас с тобой полное взаимопонимание, и я сделаю это не откладывая. -- Олег взял в ладони ее лицо, заглянул в карие искрящиеся глаза и нежно поцеловал. -- Вот теперь я готов к подвигам, -- он решительно отставил в сторону кресло и пропустил вперед Элгу.
Но прежде чем отправиться в Юрмалу, они поехали есть мороженое в кафе "Пингвин". Затем погуляли по парку, зашли посмотреть какой-то полупорнографический фильм, но более десяти минут не выдержали столь откровенной халтуры и отправились на Бастионную горку. Долго сидели на лавочке под развесистым кустом жасмина и любовались плавающими по канальчику лебедями. И когда солнце уже начало прятаться за Домом печати, они вспомнили о своем намерении поехать в Юрмалу и пешком отправились на стоянку такси.
Погода на глазах портилась. С Даугавы подул пронзительный ветер, и Олег, как мог, защищал от него Элгу.
-- Тут мы можем проторчать до завтра, -- на Элге весело пузырился сарафан, схваченный в талии тонким серебристым ремешком. Ее пепельно-льняные волосы были аккуратно забраны зеленой лентой, и Олег любовался ее прической.
Машин на стоянке было много, но все они, видимо, ждали выгодных рейсов. Подъехали "Жигули" -- темная "девятка" -- и, притормозив, снова набрала скорость и исчезла.
-- Ищет выгодного клиента, -- Олега начала раздражать канитель с такси.
-- А мы ведь тоже выгодные клиенты.
-- Но я из вредности не дам им ни одной лишней копейки. Лучше пойду до Юрмалы пешком.
-- Я тоже и с великой радостью, только ветер, холодновато.
Но им не пришлось идти пешком -- подкатила та же рыскающая "девятка" с тонированными стеклами. Из приоткрывшейся дверцы послышался мужской баритон:
-- Кому в Юрмалу?
Олег еще раздумывал, когда Элга уже открыла заднюю дверцу и, подобрав подол сарафана, забралась в машину. Олег, усевшись рядом с ней, спросил водителя:
-- До Булдури подбросите?
-- Без проблем!
-- Идет...
В салоне было тепло, накурено, шумно -- кассетник что-то выдавал про эмигрантскую жизнь, про Бродвей и Нинку, у которой сиськи-томагавки.
