запутались и искусали всю. Охая и жалея озорницу, мать отправилась доить корову Зорьку. Уже был поздниий вечер, на небе собрались черные тучи, предвещая грозу. Напившись парного молока, Люська засыпала. За окном гремела гроза. Ей снился шаман. Он бил в бубен, метал в лицо огненные стрелы из старого лука и грозно кричал:
— Не трогай святого места! Не трогай! Никогда-а-а-а-а-а!
Лужайка
Люська проснулась рано. Тихонечко прошла по коридору мимо кухни, где мама готовила завтрак, и направилась к речке.
Утро было солнечным, и только мокрая трава да лужи на дороге напоминали о ночной грозе. На берегу никого не было. Она немного поплавала и заметила, что держаться на воде стало легче. Тело уже слушалось ее.
С утра было прохладно. Люська замерзла и быстро побежала по дороге в гору, но не домой, а завернула к своему любимому месту в деревне. Это была спортивная площадка. На ней каждый вечер сражались в волейбол рыбозаводская и колхозная команды. Наигравшись, парни «крутили солнце» на турнике — кто сделает больше оборотов. Другие подтягивались на руках. В общем, было много разных развлечений на спортивных снарядах. Дети стайкой стояли в стороне, наблюдали или подавали мяч.
В этот ранний час там никого не было, и она направилась в свое укромное местечко. Между площадкой и небольшим болотцем лежала лужайка, усыпанная желтыми цветами на высоких ножках-стебельках. Вот и сейчас, как показалось Люське, цветы радостно встретили ее. Они уже проснулись и раскрылись. Люська села между ними на траву, стараясь не помять. Вдыхала чистый ароматный воздух, грелась на солнышке, любовалась бабочками, перелетающими с цветка на цветок. Слушала птиц. И вдруг сделала для себя ОТКРЫТИЕ, что все это — ЖИВОЕ, такое же, как она сама. И от этого ей стало очень радостно.
По улице шли люди, и единство с лужайкои; сразу пропало.
— Ну, пока. Я побежала, а завтра опять рано приду, — прошептала девочка, прощаясь.
Музгарка
Зайдя в дом, Люська прошла на кухню. Отец и мама завтракали. На столе стояла большая тарелка с отварной рыбой, уха была налита по-хантыйски — в кружки, зеленый лук со сметаной, белыи; пышный хлеб, молоко в крынке и вареная картошка.
Отец, улыбаясь, спросил:
— Что так рано встала?
— Купаться ходила, — ответила Люська, устраиваясь за столом. Мама всплеснула руками:
— Алексей, скажи ей, чтоб одна не купалась — как бы чего не вышло! Отец весело посмотрел на дочь и шутливо сказал:
— Только далеко не заплывай.
Та приняла все всерьез, кивнула головой в ответ: «Ага». И стала, не отрываясь, пить вкусное густое молоко. А отец продолжал разговор с матерью.
— Ну, что решила? Меняем, пока Никита Степанович согласен, или как? Ты же знаешь, нет больше такой умной лайки в деревне. Да что в деревне — по всему Ваху. Она и щенков своих охоте обучает. В тайге без такой собаки никак нельзя.
— Ладно, бери, — сказала мама с обидой. Отец радостно подмигнул Люське.
— Ты не серчай, Прасковья, она тебе ни одну швейную машинку заработает.
После завтрака Люська пристала к отцу:
— Папа, какую собаку?
— Ты что, дочь, не знаешь лучшую собаку в деревне?
— Музгарка, — выдохнула Люська.
Ее сердце радостно забилось — Музгарка шла на белку, соболя, боровую дичь, медведя и лося. Поэтому щенки ее очень ценились, и не каждый охотник мог их заполучить, а уж о самой и мечтать нечего было.
— Так бы не отдал, — продолжал отец, — да глуховата стала, стареет, а у него молодые собаки есть от Музгарки. Продавать нельзя — обидится и не приживется, а на обмен, да если еще заговорное слово скажет — тогда
можно.
— А когда пойдем-то? — спросила Люська.
— Да вот сейчас и пойдем забирать, пока он не передумал.
По тихой деревенской улице шли двое — коренастый, невысокого роста мужчина со швейной машинкой в руках и маленькая девочка, которая держалась рукой за карман отцовских брюк. Старый охотник стоял возле своего дома, курил трубку. На голове был повязан ситцевый платок, а на плечи накинута сетка, пропитанная
дегтем, чтобы мошка не кусала. Увидев ранних гостей, улыбнулся.
— Пэтья-выла, — поздоровался по-хантыйски.
— Здравствуй, Никита Степанович, — ответил ему отец.
Тот, кивнув головой, зашел в ограду. Вскоре он вывел на веревке Музгарку и сказал:
— Ну, иди. Он теперь твой хозяин, не обижайся. С ним теперь на охоту пойдешь.
Подал веревку.
— А заговорное слово? — спросил Алексеи;.
— Сказал уже, — взял машинку из рук отца и пошел в дом.
Возвращались они той же дорогой, но уже втроем: мужчина вел на веревке черно-белую небольшого роста лайку со смешным, скрученным баранкой хвостом, а в другой руке держал ладонь дочери, — и лица их светились радостью.
Привязали Музгарку у крыльца на длинную веревку, чтобы собака могла в жару уйти в тень. Отец поставил в чашке воды и принес еду.
— На, покорми. Пусть к тебе привыкает, — сказал он и ушел на работу.
Музгарка лежала, положив морду на вытянутые передние лапы, смотрела грустными глазами. Люське очень хотелось с ней подружиться. Подошла, погладила по голове, приговаривая разные ласковые слова. Та смотрела на нее умными глазами и пыталась понять, что хочет эта девчонка и почему она здесь.
На другой день собака немного поела. С привязи ее пока не отпускали, хотя все собаки в деревне жили на воле. Прошла неделя. Музгарка жила в конуре на огороде и уже регулярно ела свой корм.
В деревне об этом обмене все говорили с удивлением: как дорого Алексеи; заплатил за Музгарку. Маленькая Люська не могла знать, что тогда, в пятидесятые годы, швейная машинка была для семьи целым состоянием.
Девочка и собака понравились друг другу и много времени проводили вместе.
Однажды, гуляя по улице, Люська встретила Вальку. Она была вредной, за что ей часто доставалось от девчонок.
«Ну, все, жди неприятностей», — подумала Люська.
И только хотела быстро прошмыгнуть мимо, как та тоненьким голоском спросила:
— Че, Музгарка-то живет у вас?
— Ага, — буркнула Люська.
— Как же, выкуси, — не стерпела Валька по своей обыкновенной вредности. — Я ее только что видела у Сороминых. Сердце Люськи екнуло: ушла!
Не обращая больше внимания на Вальку, побежала к дому Никиты Степановича. Собаку увидела издали — Музгарка играла со своими выросшими щенками.
— Музгарка, Музгарка! — покликала Люська.
Та подбежала, виляя хвостом. За ней — щенки, которые стали приставать и ласкаться. Поиграв с собаками, Люська позвала Музгарку за собой. Та не сразу, а немного погодя прибежала и улеглась в конуру.
