Но дятел вдруг сказал:
– Нет, так не годится. Мы с тобой сделаем не так. Чего это мы будем с тобой промеж собой шушукаться? Мы с тобой сделаем показательное чистосердечное признание! Мы сначала всех зверей соберем, ты вперед выступишь и скажешь, кто я такой и кто ты. Перед всеми!
– Чего, чего? – насмешливо переспросил медведь. – Перед всеми?
– Да, перед всеми, – важно сказал дятел. – А что?
– А то! Что нет их, этих всех! Только я один здесь остался! А остальных ты всех перетюкал!
– Нет! – обиделся дятел. – Не всех! Я тюкал только хищников.
– Каких?
– Ну, барсука, лису. Еще куницу, ястреба. После волков…
– А белку? – закричал медведь. – А ее ты за что?!
Дятел сердито засверкал глазами и сказал:
– Какая тебе еще белка? Это была просто крыса! Древесная, очень шерстистая крыса. А крыса – это хищник. Ясно?
– Ну а кабан? – не сдавался медведь. – Он тебе чем не угодил?
– Кабан – свинья! – строго отрезал дятел. – Жалкое ничтожество! А обзывался: «Дятел, дятел!»
– Так, хорошо, – согласился медведь. – А зайцы?
– Зайцев я не трогал.
– А где они тогда?
– Ушли.
– А почему?
– Не знаю.
– Ну так знай! Они бежали кто куда! Они боялись, что вдруг ты их грызунами объявишь. А раз грызуны, значит, вредители, а раз вредители, значит…
– Я…
– Помолчи! – взревел медведь. – Дай мне сказать! Ты всех затюкал, запугал! Вот взять даже меня! Я уже вон где – в кустах прячусь, и меня не видно. А, знаешь, почему? Да потому что я теперь вон до чего высох, скукожился! А ты зато вон как разжирел! Осину с корнем вывернул! А если по-хорошему, так тебя на той осине я бы самолично…
– Кья! – крикнул дятел, да так грозно, что медведь сразу притих. Сидел и думал: вот теперь уже точно конец. Ну что ж, по крайней мере он в свой последний час не юлил, а вел себя достойно, с честью.
– Ты все сказал? – зловеще спросил дятел.
– Да.
– И говорил по совести?
– Клянусь! Век меда не едать!
Дятел нахохлился и замолчал. Медведь сидел на корточках, слушал, как кровь стучит в висках, и с грустью думал, что Трехпалому было легко – там всё произошло в одно мгновение, а тут, может, начнет пытать: вначале уши отклюет, потом язык, потом…
Дятел опять заговорил:
– Гм! Может, ты в чем-то и прав. Разбежалось зверье, это верно. Но отчего? Я, что ли, многого от них требовал? Да я вообще ничего не требовал. Я только скромно просил: не обзывайте меня дятлом, вот и все. А величайте самым умным, самым благородным и самым главным зверем по имени Железный Клюв. И я тогда, я говорил, больше никого не затюкаю. И, может даже, говорил, соглашусь опять стать маленьким и добреньким, как раньше. А как ты думаешь, мордатый, ведь это будет хорошо, если я опять стану маленьким?
– Да, – чуть слышно ответил медведь, потому что у него язык плохо ворочался, распух.
А дятел вдруг спросил:
– Так кто я? Отвечай! Я зверь Железный Клюв или я кто?
Медведь закашлялся и прохрипел:
– Прости, я голос потерял. Дозволь воды испить… Потом скажу!
Дятел прищурился, подумал и решил:
– Ну, хорошо. Пойдем.
Медведь вздохнул, привычным махом вылез из берлоги и медленно, ссутулившись, пошел к реке. Над ним чуть сзади слышалось шшрухх-шшрухх, шшрухх-шшрухх да поднимался ветер. Это у него такие крылья здоровенные, злобно думал медведь. Ох, страхота! Ох, изувер!
Придя к реке, медведь остановился, посмотрел на лес, на небо, потом вздохнул, набрал побольше воздуха…
И с шумом, брызгами метнулся в реку!
– Стой! – крикнул дятел. – Стой! Ты куда?!
Медведь не отзывался. Он исчез. Дятел метался над рекой, щелкал своим ужасным клювом и злобно орал:
– Ну, погоди, медожор, погоди! Вот только вынырни!
Но медведь выныривать не собирался. Он, выпучив глаза, сидел на дне реки, смотрел на проплывавших мимо карасей и думал: лучше здесь, чем там! Здесь буду жить! Покроюсь чешуей, буду мальков есть, червяков… А этот, там, на берегу, – он дятел, дятел, дятел!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
