Леопольд Краюшкин сидел, развернувшись к проходу. Мне хорошо было видно его лицо: приплюснутый нос, глубоко посаженные глаза. Выдающиеся скулы и тяжелый подбородок. Весьма колоритный тип! Встретишь такого ночью – отдашь все, что есть.
– Постой, а разве не у него были заморочки с визой? Кажется, он ранее судим? – припомнила я недавние проблемы с оформлением выездных бумаг.
– Дважды, – поправила меня Алина.
– Но в паспорте у него записано, что он Лев.
– Лев, – кивнула она, – но представляется он всегда Леопольдом Ивановичем. Это имя ему больше нравится. Краюшкин Леопольд Иванович.
– Дважды судимый Леопольд Краюшкин…И это ты называешь, одни солидные люди?
– Чем тебе Леопольд Краюшкин не солидный человек? Директор кондитерской фабрики, между прочим. Очень вкусные у него конфеты – просто супер, – Алина подкатила к потолку глаза, и потянулась к сумке, из которой извлекла конфету в блестящей обвертке. – Будешь? – Я не успела ответить. – Как хочешь, – сказала она и отправила конфетку прямехонько в рот.
Только теперь я поняла, из чьих закромов каждый день у Алины на столе возникала коробка конфет. Три недели назад я болела. Краюшкин приходил без меня. Значит… Все правильно, вот уже две недели, ровно столько прошло с тех пор, как я выздоровела, и ровно столько она жалуется на упадок сил и низкое кровяное давление и потому от души лопает шоколадные конфеты коробками. Не стану врать, и меня угощала парой конфеток, остальное съедала сама.
– И за что он сидел твой сладкий Краюшкин? – полюбопытствовала я.
– За то и сидел – вагон сахара продал, а сахар оказался ворованным. Дали пять лет, вышел по амнистии. А в первый раз то ли подрался, то ли ларек ограбил. Отсидел по минимуму – или год, или два. Да ты не переживай, он ведь никого не убил. И характер у него компанейский. И вообще, пробивной он мужик.
– Вижу, – сказала я. Пока мы с Алиной обсуждали Леопольда Ивановича, стюардесса успела пройти мимо нас в конец салона и вернуться, неся в руках пластиковый стаканчик, до половины наполненный коричневой жидкостью. – Коньяк, – определила я, уловив распространившийся по салону запах.
Краюшкин наклонился над стаканчиком, понюхал жидкость и залпом ее выпил.
– Вот видишь, никому не принесли коньяк, а ему принесли. Напористость и море обаяния. Мы за ним в Италии как за каменной стеной будем.
– Главное, чтобы не за казенной, – пошутила я. – В Италии кроме полицейских есть и карабинеры, а с ними шутки плохи.
– Типун тебе на язык. Ты думаешь, Краюшкин не знает, как себя вести за границей? Свои вчерашние грехи он осознал и теперь живет по совести.
– Это хорошо, что по совести.
Я перевела глаза на Веню. Вчера, когда он зашел к нам в агентство, улыбка не сползала с его губ. Он так радовался поездке: шутил, смеялся, грозился пройтись по лестнице на площади Испании в самом экстравагантном своем наряде. Клялся перепробовать все пиццы и обязательно хлебнуть кьянти с ореховыми сухарями вприкуску.
Сегодня он сидел как сыч, прожигая затылок Лики Ивановой злым взглядом. Я протянула руку через проход и коснулась его предплечья.
– Веня, что ты такой грустный?
– Да так, есть тому причина, – недовольно ответил он, не отводя глаз от Лики Ивановой.
– Веня, я в курсе твоей проблемы. Если ты так ревниво относишься к своим клиентам, то тебе вообще не стоило открывать салон красоты.
– Легко говорить! А я столько сил вложил в волосы Розалии Леонтьевны, пока ее «мелкий бес» выпрямил. И к кому она ушла?! К Ивановой, которая ножницы в руки взяла три недели назад.
– Так уж три недели? – усмехнулась я. Что-то Куропаткин привирает.
– Пускай три года назад. Приехала неизвестно откуда, открыла салон на центральной улице – и народ к ней повалил! Вы ее дипломы видели? Липа! В конкурсах она участвовала? Может, и участвовала, да только никто не помнит, что такие конкурсы были. Я спрашивал, никто из наших ее не знает. Не пришла, не поздоровалась, тупо открыла свой салон практически напротив моего, – бурчал Веня.
– Веня, не расстраивайся. Розалия Леонтьевна у тебя одна? Нет.
– Обидно…
– Может у этой Ивановой цены на услуги ниже твоих цен?
– Ниже, – кивнул Веня, – но народ не понимает, что низкие цены – явление временное. И снижают их для того, что отбить клиентов. Через два месяца в «Афродите» цены поднимутся, а я Розалию Леонтьевну обратно не впущу, – зло пообещал Куропаткин.
Стюардессы стали развозить обед, и наш разговор прервался. На нервной почве Веня слопал свой обед в два счета. Сердобольная Степа, увидев как он запихивает все без разбора в рот, переложила ему на поднос свою порцию цыпленка. Веня съел цыпленка, не отказался от предложенного мной пирожного, и напоследок попросил у стюардессы кофе со сливками. После плотного обеда, вернее ужина (мы летели вечером) он сомкнул веки и до приземления дремал.
Глава 2
В аэропорту нас ждал микроавтобус, заказанный в туристической фирме, тесно сотрудничающей с «Пилигримом» вот уже три года.
– С приездом. Как долетели? – приветливо поинтересовалась Вероника Гоцци.
Вероника – русская девушка, несколько лет назад приехавшая в Италию подучить язык. Здесь, в Риме она познакомилась с итальянским инженером Антонио Гоцци, вышла за него замуж и успела родить маленькую Франческу. Работает в итальянском туристическом агентстве и очень выручает, если нашим туристам подсовывают не разговаривающего на русском языке экскурсовода. Случается и такое – в Рим приезжает столько туристов из стран СНГ, что русскоговорящие гиды нарасхват. В этот раз она вызвалась нас сопровождать в поездке.
– Прекрасно долетели, – ответила я.
– Сейчас мы едем в гостиницу, устраиваемся. Кстати, с гостиницей вам очень повезло. Она только-только открылась после капремонта. Вы первые и единственные ее постояльцы. Ну а завтра с утра – первая экскурсия. Прошу в автобус.
– А далеко гостиница? – поинтересовался кто-то из группы.
– Гостиница у вас забронирована не в центре города, но она расположена рядом со станцией метро. Поэтому проблем с транспортом у вас не возникнет. Большая просьба – следите за своими вещами. Особенно это касается дам. Италия не Германия, увы, кражи на улице у нас достаточно распространенное явление. Не ходите у края тротуаров – есть вероятность быть ограбленной мотоциклетным вором.
Алина крепко прижала сумочку к груди. Этой весной она уже пострадала от уличного воришки, вырвавшего из ее рук сумочку. Обида и неприятный осадок до сих пор тяготили ее душу.
– Паспорта носите с собой, но лучше не в сумке, а во внутреннем кармане, – продолжала давать дельные советы Вероника. – Не носите все деньги с собой, возьмите сколько вам надо, остальные оставьте в гостиничном сейфе. Подальше положишь, поближе возьмешь. Не знакомьтесь в барах и ресторанах. В Италии много обаятельных молодых людей, которые живут за счет приезжих туристок. Ну вы понимаете, о чем я. – В ответ женщины нашей группы смущенно заулыбались, а мужчины скроили пренебрежительные лица. – То же касается мужчин. Кстати, часто под итальянок маскируются наши соотечественницы. Где лучше приобрести сувениры, что посетить на досуге, и где самая вкусная пицца – я вам расскажу завтра. Приятного отдыха в Италии, – пожелала нам Вероника. – И так мы отъезжаем от аэропорта названного в честь итальянского художника Леонардо да Винчи. Впрочем, великий Леонардо вошел в историю не только как художник. Этого человека по праву можно назвать универсальным гением. Он слыл превосходным певцом и музыкантом, был инженером и изобретателем, изучал анатомию человека, не прошел и мимо акустики с оптикой, радикально изменил взгляды на свойства звука и света, выдвинул теорию волнового движения.
– Надо же! – не сдержал восторга Леопольд Иванович. – Я слышал, что он и велосипед изобрел, и подводную лодку.
– Да, – кивнула Вероника. – Леонардо да Винчи оставил после себя тринадцать тысяч рукописных листов: это описание изобретений, сами чертежи, наброски, рисунки. Некоторые оказались в библиотеках и музеях королей и пап, но многие были утрачены. Сегодня известны места хранения лишь половины листков рукописного наследия Леонардо. Большинство находится в публичных коллекциях по всему миру, некоторые в частных собраниях. В музее Ватикана хранится несколько рукописей. Большой музей в Милане.
– А мы там побываем? – поинтересовался Дмитрий Славский. Его как журналиста очень заинтересовал рассказ Вероники.
– А «Мону Лизу» мы увидим? – спросил Куропаткин.
– «Мона Лиза» выставлена в Лувре, – скроив пренебрежительную мину, вместо Вероники ответила Лика Иванова и добавила. – Это не здесь, это во Франции. Это так, для общего развития.
У Вени вздулась на лбу венка. Он тяжело задышал как разъяренный бык, открыл рот, чтобы бросить в ответ Лике что-то резкое, обидное, но наша переводчица успела сказать:
