В общем, привет, сосед!
Глава 1. Стефа
— Ну и че, и че? — торопит меня Ланка, увлеченно спиливая мой ноготь.
— Да ниче, — пожимаю плечом. — Уехала.
Она скулит — то ли радостно, то ли с досадой. Вместо того чтобы поинтересоваться, как прием у гинеколога прошел, она у меня опять про соседа спрашивает.
— Лан, хорош, по локоть не спили, — ворчу, заметив, что она укоротила мой ноготь больше, чем я просила. — Успею я еще с коротышами намучиться, когда пеленки пойдут.
— Опять ты о пеленках! — Она переключается на мой следующий ноготь. — Матушка твоя вчера мне звонила.
— О боже, — вздыхаю, закатив глаза.
Я с мамой последний раз два месяца назад виделась. Живот был поменьше, свитер потолще, так что удавалось беременность прятать. Сейчас сложнее. Вот и отмазываюсь всячески. Вру, что работой загружена.
— Сказала ей, что на выходных у тебя ночевала. Все хорошо. Только работы много.
— Спасибо, Лан.
— Ты дальше-то что делать собираешься? Ребенок родится, скажешь, подкинули? — Ланка тяжело вздыхает. — Жаль, что ты поздно о беременности узнала. Аборт бы решил все проблемы.
Моя доченька заметно оживает, толкнувшись в животе. Я кладу на него свободную руку и произношу:
— Не говори так. Я даже рада, что поздно узнала. Не представляю, как можно убить своего ребеночка?
— Ты бухая была, когда заделала этого ребеночка. И чувак тот тоже под кайфом. Родится больной — и всю жизнь себя проклинать будешь.
— Лан, что ты мелешь?! — Я отдергиваю руку от ее пилки. — Она здоровая!
— Ну а со здоровой что ты делать собираешься?
— Предлагаешь оставить ее в роддоме?
— Это было бы разумно.
— Лан, я потяну ее! Я работаю.
— Удаленно? Это называется работа?
— Да. И я официально трудоустроена, в отличие от некоторых! — Я выразительным взглядом обвожу балкон, на котором Ланка сообразила себе миниатюрный маникюрный салон на дому.
— Ох, Стешка! — Она насильно хватает меня за руку, тянет к себе и продолжает пилить. — Говорила же я тебе с Виталиком помириться, когда он у тебя под дверью прописался. Цветы букетами таскал. Конфетами обсыпал.
— После того, как изменил, — уточняю я.
— Да какая разница?! Осознал же, прощение просил. Сейчас на него бы своего спиногрыза повесила и лежала бы на диване персики хрумала.
— И мой ребенок рос бы во лжи, чужого дядю папой называя.
— Да она и так будет чужого дядю папой называть, когда ты замуж выскочишь лет в тридцать пять. За сантехника из соседнего дома!
— Лан, а тебе напомнить, кто меня потащил в тот вонючий бар? Кто советовал мне развеяться? Кто толкнул меня на… на… того самого?
Не могу подобрать слов, чтобы описать весь спектр эмоций, подаренных мне тем вечером. Переспать с незнакомцем, чтобы насолить бывшему? Это я легко. После пары коктейлей, текилы и сигарет.
До сих пор страшусь мысли, что эта ядовитая смесь, бурлившая той ночью в моей крови, может сказаться на здоровье моей девочки. Гинеколог уверяет, что анализы у меня изумительные. Ребеночек развивается, как положено. Я даже на сохранении ни разу не лежала, потому что строго соблюдаю все, что рекомендует врач. Все делаю вовремя и тщательно слежу за питанием. У меня долг по коммуналке висит, но на фруктах я не экономлю. Успокаивает заверение, что плоду ничего не угрожает, если оба родителя здоровы, не злоупотребляют спиртным и на момент зачатия были в опьянении качественного алкоголя. Конечно, это не есть хорошо, даже у абсолютно здоровых людей рождаются больные дети. Но хотя бы немного утешает.
— Вот именно! Развеяться, а не детей лепить! — ругается Ланка, закончив спиливание. — Так и будешь как старуха на соседей кидаться.
— Он заслужил, чтобы на него кидались.
— Чем? Обаянием? — подмигивает подруга и кисточкой смахивает пыль с моих рук. — Вот не была бы с пузом, сейчас могла бы охмурить его. На крутой тачке бы ездила. В ресторанах бы ужинала. А не вот это все! — Она указывает на меня, и я инстинктивно поворачиваюсь к небольшому зеркалу.
Да, запустила себя. Вечно взлохмаченная, бледная, уставшая, нервная. Был бы любимый человек рядом, не приходилось бы так убиваться. А без поддержки тяжело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ну что, какой дизайн делаем?
Выбираю веселенький весенний, терпеливо дожидаюсь окончания всей процедуры и еду домой.
Уже смеркается. Почти вся парковка у подъезда забита. А Демик своего зверя вообще поперек поставил. Нарочно два места занял. Мстит, сволочь бесстыжая!
Оставляю машину на парковке у соседнего дома и шлепаю домой. С каждым новым днем к земле тянет все сильнее. Чувствую себя неповоротливой бегемотихой. Но я так счастлива, что моя малышка растет бойкой девочкой. Попинаться любит. А мне только в радость. От одиночества мамку свою непутевую спасает.
Еще в лифте слышу, как на всю лестничную клетку долбит музыка. Догадка только одна, и она подтверждается, когда я выхожу на свой этаж. У Демика снова веселый вечер. Поздравляю, дорогой сосед! Не вырубишь свой музон после одиннадцати — вызову участкового. По-хорошему договариваться больше не буду. Осточертело!
По пути ищу ключи в карманах куртки. Нет. Похоже, запамятовала, в сумку бросила. Плечом опершись о стену, копаюсь во всех отделах. Конечно же, у такой неудачницы, как я, все должно быть через одно место. Поэтому, как по закону подлости, у давно состарившейся сумки отрывается ручка. Вся «начинка» высыпается прямо соседу на коврик.
— Да твою ж дивизию! — ругаюсь, со злости сумкой шлепнув по двери.
Прикусываю губу в надежде, что меня не услышали. Вроде тихо. Расстегиваю куртку, чтобы легче было наклониться, и встаю на раскоряку. Сначала подбираю фото с УЗИ, отряхиваю от пыли и разглаживаю. Именно в этот момент дверь открывается.
Я шарахаюсь, выронив один листок прямо под ноги соседа. Сделав глоток пива из банки, он оценивающим взглядом пригвождает меня к полу и опускает его вниз. Подбирает снимок и с усмешкой хмыкает:
— Колобок, вряд ли это мое. — Он кивает на мой живот, отчего я съеживаюсь.
Тварь такая, моего ребенка называет «ЭТО»! Вырываю снимок из его руки со словами:
— Да я бы вздернулась, будь она твоей!
Разворачиваюсь и иду к своей двери.
— Э, а барахло свое подобрать не хочешь?! — летит мне в спину.
Оборачиваюсь через плечо, смотрю на губную помаду, пачку салфеток, ручку и карманное зеркальце в пластике. Ничего ценного.
— Подружке своей подари! — бросаю соседу. — Сэкономишь на пикапе.
Снова суюсь в карманы, а ключей-то так и нет.
— Упс! — присвистывает он и делает еще глоток. — Что-то потеряла?
В его руках гремит связка моих ключей.
Медленно оборачиваюсь и сквозь зубы цежу:
— Отдай.
— Пффф… Так неинтересно, Колобок. Я брошенные у меня в тачиле вещички только за вознаграждение возвращаю.
Елки! Походу, в его машине выронила, когда отгоняла. Иначе у меня, горемыки, просто не могло получиться! Слишком просто было бы.
— Я не напишу на твоей двери «урод». Как тебе такое вознаграждение?
Сосед отрывается от своего порога, выходит на площадку и походкой кота приближается ко мне. Принимаю боевую стойку. Ну как — боевую… По крайней мере, насколько это возможно в моем положении. Максимально грозно кошусь на него исподлобья, скорбя по своей былой пластичности. Пятиться не собираюсь. Пусть не надеется, что пугает меня его пафос.
Останавливается в шаге и вешает на меня ценник изучающим взглядом. Так и вижу математические вычисления в его глазах. Делит, дробит, нули вычеркивает, скидку прописывает.
Протягиваю вперед ладонь и маню пальцами. Он же, козлина такая, не спешит вложить в нее ключи. Делает еще глоток пива, от вида только одной банки которого у меня слюнки текут, как капельки конденсата по холодной жестянке. Как же жестока природа к женщинам, лишая их многих удовольствий во время беременности!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Материнство — это тоска, да? — нагнетает он, пальцем постукивая по банке.
