– Круче крутого! – вновь рассмеялся человек. И впрямь, настроение у него сегодня было преотличное. Все предстоящее вызывало у него эйфорию, истому и сладостное легкое головокружение. Самое лучшее время и, одновременно, самое поганое. Лучшее и поганое, поганое и еще поганее?
Место убийства было определено им заранее. Густой ельник и заросли других вечнозеленых деревьев, подходящих вплотную к Юго-Восточной автостраде. Тишина, безлюдье и лесная чаща – что может быть лучше?
Лесополоса располагалась перпендикулярно целому ряду низеньких желтых кирпичных домишек и популярному винному погребку на 6-й улице. Разведка местности была произведена уже давно, и он буквально влюбился в этот славный уголок. Сейчас человек уже видел детишек из начальной школы Соджорнер Трут, бесцельно слонявших возле кондитерской лавки. Маленькие педики выглядели в этом нежном возрасте очень соблазнительными. И умненькими.
Даже чересчур: маленькие сраные хитрожопые роботы! Вы и не поверите, насколько я ненавижу вас! Злобные мелкие паразиты! Де-тиш-ки-и-и! Все такие хорошенькие! Тьфу!
Он согнулся и, кряхтя, с трудом протиснулся в самую гущу низкорослого кустарника. Здесь ему предстояло заняться еще одним серьезным делом. Человек принялся, один за другим, надувать разноцветные воздушные шары: красные, оранжевые, синие и желтые.
Огромные цветастые хреновины, перед которыми не сможет устоять ни один маленький ребенок, если только он не родился безнадежным кретином. Что же касается человека, надувавшего это латексное чудо, то он ненавидел подобную искусственную красивость. Ненавидел до отвращения. Но у большинства ребятишек шары всегда вызывают восторг. Поэтому все рассчитано верно.
Привязав к одному из шариков крепкий десятифутовый шнурок, он надежно закрепил его за одну из веток.
Человек вытолкнул шар вверх, и тот, подхваченный порывом ветра, поднялся над кустами, напоминая симпатичную отрезанную голову.
Итак, он приготовился ждать в своей кустарниковой пещере.
– Сегодня я должен отправить кое-кого в помойку, – он то ли пел, то ли шептал заклинание. – Должен, должен. Просто должен, должен.
Неожиданно рядом с его укрытием послышался шорох, и он услышал, как, щелкнув, сломалась ветка. Кто-то пришел к нему в гости.
Человек замер, весь превратившись в слух. Под чьей-то невидимой рукой трещали раздвигаемые кусты. Все шорохи для него, затаившегося, как зверь, звучали необычайно громко.
Разум на время оставил человека: он был страшно напуган, словно тот, кто ломился сейчас через заросли, хотел добраться до него самого. Адреналин бешеным потоком ударил в кровь. Горло сдавил спазм.
Вдруг в поле его зрения возникло лицо, вернее, половина лица: только лоб и глаза.
БЕЛКИ ЕЕ ГЛАЗ!
Смотрящих сквозь ветви прямо на него.
Теперь он увидел ее целиком. Симпатичную чернокожую девочку лет пяти-шести. А ребенок, в свою очередь, разглядел прятавшегося в кустах человека.
Я ВИЖУ ТЕБЯ, МОЯ СЛАДЕНЬКАЯ, ВИЖУ!
– Привет, – дружелюбно и беззаботно произнес он самым обычным тоном, какой нередко ему удавался. Он широко улыбнулся, и девочка почти улыбнулась ему в ответ.
– Тебе хочется большой красивый шар? – обратился он к ней. – Если хочешь, я могу поделиться. У меня целая куча этих шаров. Имеется даже вишневый шар, на котором написано твое имя.
Девочка стояла неподвижно и молча смотрела на незнакомца. Возможно, ее пугал внешний вид оборванца с шариками, а, может быть, ее удивило и смутило, что тот знает ее имя.
– Ну, как знаешь, – пожал плечами незнакомец. – Тогда не видать тебе бесплатного шарика. Все нормально. Значит, сегодня шары я не раздаю. Нетушки.
– Да-а-а! Конечно, хочу! Ну, пожалуйста! – Глаза девчушки широко раскрылись, словно какие-то необыкновенные цветы. Красивая маленькая девочка с красивыми карими глазами.
– Что же ты такая робкая? – спросил он и добавил: – Ну-ка, иди сюда. Сейчас мы выберем для тебя самый большой и красивый шар. Давай-ка, посмотрим. Вот тут есть красный, яркий, как «глаз» светофора, небесно-голубой, оранжевый, словно апельсин и желтый, как спелая дыня. Любой из цветов радуги и еще много других.
Он состроил смешную рожицу, подражая кому-то из актеров. Может быть, даже Кевину Бэкону из фильма «Дикая река», который он взял напрокат неделю тому назад. Или с тех пор прошло уже две недели? Какая разница? Да наплевать! Пока он говорил, его рука все крепче сжимала миниатюрную бейсбольную биту, обмотанную электропроводом. Бита была длиной в восемнадцать с половиной дюймов. Именно при помощи таких инструментов банды местных хулиганов устанавливали свои законы в негритянских кварталах.
Он продолжал что-то говорить, обращаясь к девочке, самым сладким голосом, который сейчас звучал особенно издевательски.
– Красный, – нежно прочирикал он. Конечно же, красный, потому что именно такого цвета ленточка была вплетена в волосы ребенка. К тому же красный, как известно, – цвет верной любви.
Девочка робко шагнула вперед и вышла на полянку. Он успел обратить внимание, что ступни у нее были совсем крошечные. «Размер обуви со знаком минус», – пронеслось у него в голове. Она вытянула руку, чтобы дотронуться до разноцветных шаров, веревочки которых человек крепко держал в кулаке. Она даже не заметила, что у него сильно дрожит рука.
За спиной в это время он перехватывал рукоятку короткой, но довольно увесистой биты. Наконец, он выхватил ее и нанес девочке сильный удар.
Счастье, счастье. Радость, радость.
III
Была ли у них возможность быстро и без хлопот убраться отсюда после убийства? Особенно, если учесть высокое общественное положение жертвы и сам вызывающий характер преступления? Джек был уверен, что это им вполне по силам. Убить одного или даже нескольких человек и остаться при этом не только не пойманным, но даже и не подозреваемым – задача простая. Проще, чем она кажется на первый взгляд. Так происходило и происходит постоянно.
Тем не менее, Джилл была напугана и даже внешне выглядела напряженной. Но он не мог обвинять ее в этом. В «настоящей» жизни она была образованной, успешно делающей карьеру женщиной и ничем не напоминала какого-нибудь чудака-убийцу. Вовсе даже и не Джилл, она как нельзя лучше подходила для своей роли в этой сложнейшей из игр. Подходила почти идеально, так же, как и он – для своей.
– Он уже здорово набрался, почти отключается, – шепнула она Сэму в темной прихожей. – Даже хорошо, что он оказался такой внушающей отвращение похотливой свиньей.
– Ну, ты сама знаешь, как в обществе отзываются о нашем мальчике-повесе. Из него и сенатор никудышный, и любовник никакой.
Намек на улыбку, а скорее, легкая нервная гримаска, тронула лицо женщины:
– Звучит по-дурацки, но я могу поручиться за правильность такого утверждения. Ну, пошли, Джек.
Она легко обернулась на босых пятках, и бок о бок с Сэмом направилась в глубь квартиры. В ее походке наблюдался легкий изъян, но это только добавляло ей очарования. Он видел, как ее худощавая фигура движется в полутьме коридора, пока женщина не оказалась в небольшой проходной комнатке, тускло освещенной единственной лампой. Они направлялись к спальне.
Стараясь не шуметь, пара миновала гостиную, где, возле мраморного камина, гордо стоял развернутый американский флаг. От одного вида звездно-полосатого стяга и дурацких цветных фотографий на стенах, изображавших всякую ерунду, вроде регаты у мыса Код, Сэм испытал глубочайшее отвращение.
– Эт-то ты, моя милая? – прогремел хриплый, пропитанный виски, голос откуда-то из-за стены гостиной.
– А кто же еще? – игриво отозвалась Джилл. Джек вместе с ней появился в спальне:
– Итак, открываем вечер сюрпризов, – торжественно произнес он, извлекая полуавтоматическую «Беретту» и направляя ее прямо в голову сенатора.
Рука его была тверда, а в голове – полная ясность. Вот так делается история. И отступать уже поздно.
Дэниэл Фитцпатрик чуть приподнялся на кровати вне себя от удивления и ярости:
– Что здесь происходит, мать твою… Это что еще за педик? Как ты, черт побери, сюда проник? – Его лицо и шея побагровели.
Несмотря на серьезность ситуации, Джек не смог сдержать улыбки. Сенатор, распластавшийся на громадной постели, напоминал ему кита, выброшенного на берег, или, скорее, пожилого моржа.
– Ну, если так можно выразиться, я – твое презренное и грязное прошлое, которое наконец-то догнало тебя, сенатор, – заявил Джек. – А теперь заткнись. Прошу тебя. Тогда все это произойдет быстро и легко.
Он уставился на сенатора и неожиданно припомнил строчки из недавно прочитанной статьи, где кто-то, присутствующий на выступлении Фитцпатрика, заметил: «Господи, да он уже почти старик». И действительно, Дэниэл был седовласым, толстомордым, расплывшимся от жира стариканом.
