Первым делом я развернул перед ним телеграмму Челенджера и, ничего не объясняя, так как знал, что тот и так всё поймёт, протянул ему:
- Вот, читайте.
Мак-Адл вопросительно посмотрел на меня, - видимо в этот момент его голова была занята чем-то другим - а затем окинул взглядом и телеграмму, протягиваемую мной.
*Кохинхин - старое название Вьетнама
Конечно, в других заведениях начальник тут же выдворил бы меня за дверь или, самое малое, наорал бы на столь наглого подчинённого, без просу вламывающегося к нему в кабинет и мешающе-го сосредоточиться, но только не в редакциях газет, по крайней мере, не в таких, как известная по всему миру 'Дейли гезет'. Ведь именно умение 'переваривать' множество информации в кротчай-шие сроки, анализировать и делать выводы, и отличает настоящего профессионала от любителя, а именно это позволяет газете постоянно быть в числе самых оперативных и авторитетных изданий.
Всё ещё думая о чём-то своём, он взял телеграмму, быстрым, сотни раз отработанным движени-ем, надел очки и начал медленно читать. Правда, очень быстро его взгляд изменился, обретя заинтересованное выражение, а глаза всё быстрее забегали по строчкам бумаги.
Мак-Адл закончил чтение и отложил письмо, на мгновение задумался, а затем посмотрел на меня, снимая очки. Кажется, большого впечатления телеграмма на него не произвела:
- Всё это конечно интересно, - не спеша, произнёс Мак-Адл, откладывая телеграмму на стол. - Однако в данный момент об этом не может быть и речи.
- Но почему? - не понял я. - Разве из этого не получится первоклассный материал? Я думал, то, что касается профессора Челенджера, это уже интересно. Публика от него так и вовсе в восторге.
- Вы всё верно говорите, мой друг, но сейчас публику больше интересуют не ваши с профессо-ром захватывающие истории где-то в тропических странах, а то, что происходит непосредственно у нас в стране, ну, разве что ещё в Европе, - он выдержал небольшую паузу. - Однако, даже не это причина моего не согласия. Видите ли, у меня и так не хватает людей в редакции, а тут ещё и вы со своей поездкой. В Европе назревает война, я в этом почти уверен, да и у нас в стране не очень-то спокойно: того и гляди, или ирландцы поднимут бунт или рабочие вновь забастуют. Сами видите: здесь происходят серьёзные события, и мы просто обязаны первыми и в лучшем виде сообщать о них всему миру. Я не могу отпустить вас, ведь вы же один из лучших моих работников, вы как никогда больше понадобитесь здесь, в стране.
Я тяжело выдохнул воздух и замотал головой:
- Я думал именно из-за этого вы и должны отпустить меня, сер, - вставил я свою реплику. - Поймите, Мак-Адл, это действительно хороший материал, - на этом я несколько остановился, отвернувшись в сторону и поняв, что этот ход ни к чему не приведёт, но тут же придумал другой путь. - Хотя, это, наверное, больше нужно мне, - я посмотрел ему прямо в глаза. - Понимаете, я просто должен поехать в это путешествие. Кроме того, мой отпуск уже давно ожидает меня. Так что эту поездку я просто заслужил. К тому же, это наверняка не коснётся бюджета газеты, так что вам не о чем волноваться. Я вернусь из моего 'отпуска' уже с готовым материалом. В итоге я отдохну, а вы получите свой материал. Подходит?
- Из отпуска, длиною в полгода, а то и год? - усмехнулся тот.
- Да бросьте, вы, Мак-Адл, хороший материал стоит того. Война, если таковая и будет, не про-длится долго: кто же потерпит настоящие боевые действия в Европе? А к тому времени и внутренние проблемы обязательно рассосутся. Люди просто устанут от этих проблем, и тогда в самый раз потребуется моя история. Сами знаете, что читатель в тяжёлые времена всегда тяготеет к чему-то отвлечённому, расслабляющему. И что вы тогда сможете предложить публике? Думаю, это будет сложный вопрос, особенно, если я не съезжу в эту поездку и не напечатаю свои статьи.
Мак-Адл выдохнул из своих лёгких, казалось весь воздух, и, не найдя ни одного весомого аргу-мента в свою пользу, всё-таки сдался:
- Ладно, чёрт с вами, поезжайте, - пробурчал шеф. - Но смотрите: без материала на работу можете и не возвращаться!
Я улыбнулся: это была полная и безоговорочная победа!
- Можете не сомневаться, всё будет сделано в лучшем виде, - заверил я, собираясь уходить, пока шеф не передумал.
- А сейчас можете идти готовиться к встрече с этим... бородатым чудовищем, - радушно сказал он, - а мне теперь придётся поломать голову, кем же вас заменить на это время.
Попрощавшись, я вышел. Что ж, с работой вопрос был решён. Оставалось только обсудить детали у профессора и... собирать вещи. О том, что же это будет за экспедиция, я тогда даже и не задумывался: какая разница, лишь бы отдохнуть вместе с другом, а может даже и с друзьями, если, конечно, профессор пригласит в экспедицию ещё кого-нибудь.
Как можно быстрее пройдя по чересчур уж шумному отделу печати, где ни на миг не умолкала ни одна печатная машинка, я вышел на улицу, впрочем, не менее шумную, и поспешил к себе домой, чтобы взять некоторые вещи в дорогу.
В 10.30 я был уже у себя, позвонил на вокзал, узнал когда отходит поезд на Ротерфилд, выпил чашечку чаю с тостами и углубился в чтение утреннего 'Таймза'. К часу дня я отложил 'Таймз', переоделся в новый, недавно купленный костюм, туфли и плащ, надел шляпу, взял небольшой блокнотик с ручкой - обычная экипировка корреспондента - и вышел на улицу. Сразу же словил кэб и поехал на вокзал. Прибыв туда, я сел в поезд и, пообедав в вагоне-ресторане, принялся читать купленную на перроне книгу - единственное, чем можно заняться в поезде, не считая возможности поспать.
Когда поезд подходил к месту моего назначения, сумерки уже начинали сгущаться. Я посмотрел на часы: до долгожданной встречи оставалось чуть более получаса. Я сошёл с поезда, взял первый попавшийся кэб и направился к дому Челенджера. У ворот меня уже ожидал единственный слуга профессора, худощавый Остин.
- Добрый день, мистер Меллоун, - как всегда осторожно и вежливо произнёс он.
- Здравствуйте, Остин.
- Профессор Челленджер ожидает вас в своем кабинете, прошу за мной.
Я направился вслед за ним, в огромный и роскошный дом Челенджера.
К моему удивлению мебель в доме, а так же почти все предметы и вещи оказались накрытыми простынями, а все ковры, картины и другие мелкие украшения были попросту сняты и куда-то убраны. 'Видимо, профессор действительно собирается надолго на восток ', - подумал я.
Из-за этих изменений каждое сказанное слово и стук ботинок о полированный пол теперь гулко раздавались по всему дому. Огромная люстра, висевшая на потолке посреди обширного и высокого входа в дом, не горела, а также была накрыта простынёй, поэтому свет проходил сюда только через окна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
