У двери она все же оробела и постучала довольно неуверенно:
— Можно мне войти?
Впрочем, терпение девочки быстро истощилось, она распахнула дверь, не дожидаясь ответа, вбежала в комнату и запрыгнула на кровать брата. Поджав ноги, Риган уселась на мягкое пуховое одеяло и принялась вытаскивать из спутанных волос темно-синие заколки.
Эйден сидел за столом, обложившись учебниками, и выглядел не слишком довольным столь беспардонным вторжением. Он разговаривал по телефону и поглядывал на сестру, сдвинув брови. Наконец он попрощался, положил трубку и с раздражением человека, повторяющего одно и то же вето двадцать первый раз, сказал:
— Ты не должна врываться ко мне. Следует дождаться, пока я разрешу тебе войти.
Риган не ответила, сосредоточенно продолжая заниматься волосами. Некоторое время он разглядывал личико сестры, потом спросил:
— Ты плакала?
Несколько секунд девочка колебалась, не решаясь обмануть брата, но сегодня она уже нарушила столько правил, что еще одно нарушение уже ничего не изменит. И она солгала:
— Нет. — Взгляд ее был приклеен к одеялу.
Само собой Эйден понял, что малышка врет, но решил пока воздержаться от нравоучений. Девчонка явно чем-то очень расстроена.
— Что-то случилось?
— Не-е-ет. — Она все еще внимательно разглядывает одеяло.
Юноша вздохнул:
— У меня нет времени гадать, что произошло. Через пару минут мне нужно уходить по делам. Поэтому просто расскажи сама, что тебя так огорчило.
— Ничего. — Хрупкие плечи приподнялись. — Честно-честно.
Теперь она чертила пальцем узоры на кровати. Брат пожал плечами и взялся за кроссовки. Завязывая шнурки, он вдруг вспомнил, что сегодня его младшая сестра пошла в первый класс.
— Кстати, как школа? — небрежно спросил он.
Эйден оказался совершенно не готов к тому, что последовало в ответ. Девочка разрыдалась. Она упала навзничь, зарылась лицом в одеяло и всхлипывала. Потом села, вытерла глаза и нос о его подушку и принялась выплескивать свои горести. Беда в том, что слова, слетавшие с дрожащих губ вперемежку со всхлипываниями и подвываниями, показались брату начисто лишенными смысла.
— Я ненавижу эту дурацкую школу и не пойду туда больше никогда-никогда, потому что там есть не дают, а сидеть приходится слишком долго… а я не могу так долго сидеть на одном месте… потом там была та девочка, а большая девочка ее обижала, и она плакала… я на переменке ее утешала, а большая девочка сказала, что если мы пожалуемся учительнице, то и нам будет то же… а завтра она опять станет обижать ту девочку, так что я больше в эту дурацкую школу не пойду.
Рыдая, Риган упала лицом в подушку. Эйден в изумлении разглядывал сестренку. Ему стало смешно, но он сдержался из уважения к ее искреннему горю. Да уж, хорошо, что ему и братьям достался характер Мэдисонов — сдержанный и уравновешенный. А малышка, похоже, унаследовала страсть к драматизации и бурному проявлению эмоций от ветви Гамильтонов.
Девочка производила столько шума, что Эйден не услышал стук в дверь. В комнату ввалились Спенсер и Уокер — высокие худощавые и темноволосые — весьма похожие на старшего брата. Спенсеру было пятнадцать, и он отличался мягким нравом. Уокеру только что исполнилось четырнадцать. Он был самым нахальным и бесшабашным из братьев. На данный момент подросток выглядел так, словно побывал в нешуточной драке: лицо и руки покрыты живописными кровоподтеками. Два дня назад он полез на крышу за футбольным мячом и, не удержавшись, свалился вниз. Скорее всего мальчишка сломал бы себе шею, не сумей он ухватиться за ветку дерева, которая и замедлила его падение. После чего Уокер приземлился Прямиком на своего друга Райана и сломал ему руку. Теперь Райану, выступавшему в команде в качестве квотербека, предстояло провести весь сезон на трибуне для зрителей. Уокер не сильно переживал по поводу случившегося — он винил во всем мяч и дерево.
Сейчас он бесцеремонно разглядывал сестру, переворачивая ее в разные стороны в поисках синяков. Не обнаружив отметин, брат пожал плечами и спросил у Эйдена:
— Что ты с ней сделал?
— Ничего.
— Тогда почему она так орет? — Уокер перестал теребить девочку и теперь в растерянности взирал на плачущего ребенка.
Спенсер отпихнул брата от кровати, сел рядом с Риган и осторожно принялся гладить ее по плечам и спине. Через некоторое время рыдания стали тише и по временам перемежались сопением. Эйден вздохнул с облегчением: похоже, буря миновала.
— Чудненько, — пробормотал он, завязывая вторую кроссовку. — Ей уже лучше. Только не спрашивайте о…
— Как прошел твой первый день в школе? — выпалил Уокер.
Подвывания и рыдания возобновились с новой силой. Эйден покачал головой и отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Само собой, он сочувствовал сестре, но то, что это мелкое существо производит так много шума, казалось ему действительно нелепым и забавным.
— У Риган был трудный день, — пояснил он братьям.
— В школе? — спросил Спенсер.
Девочка перестала рыдать и сказала низким, хриплым от слез голосом:
— Я никогда больше не пойду в эту школу.
— А что стряслось-то? — спросил Уокер.
Риган принялась повторять свои жалобы. Впрочем, звучали они так же несвязно и невнятно, как и первый раз.
— Ничего из этого не выйдет, — заметил Спенсер. — Тебе все равно придется ходить в школу.
— Не-е-ет! — Акустическая атака заставила брата отшатнуться, но он упрямо повторил:
— Придется!
— Папа не стал бы меня заставлять!
— Откуда ты знаешь? Он умер, когда ты была еще младенцем, и ты просто не можешь помнить, каким он был.
— А я можешь! Можу! В смысле, помню! Он был хорошим, вот!
— Твоя грамматика ужасна, — с неодобрением произнес старший брат.
— И это еще один аргумент в пользу школы, — подхватил Спенсер, возвысив голос, — Риган опять ревела.
— Черт, надо же так орать, просто крышу сносит. — Эйден поморщился, потом бросил взгляд на часы и решительно сказал: — У меня остается всего несколько минут, если я хочу успеть на тренировку. Давайте-ка разберемся и закроем этот вопрос. Риган, прекрати размазывать сопли по моей подушке и сядь прямо.
Ни суровые слова, ни тон не произвели на младшую сестренку решительно никакого впечатления. Ей все еще хотелось плакать — и она плакала.
— Риган, ну же, успокойся и расскажи нам толком, что же случилось в школе, — попробовал ее успокоить Уокер. — Что именно сделала та большая девочка?
Спенсер достал из кармана бумажную салфетку.
— Вот возьми, — сказал он. — Вытри нос и поговори с нами. Мы не сможем помочь тебе, если не разберемся, что же у вас там случилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
