Подносов с черным бархатом было всего двенадцать. Половину занимали крупные вещи — портсигары, подстаканники, ладанки и иконы-складни в золотых окладах. Отдельно выставлялись золотые часы с боем и николаевские червонцы.
Поэтому всякие там серьги и браслеты лежали компактно. И Харченко сразу нашел перстень, который просил шеф.
Павел не знал, зачем боссу понадобилось это барахло? Оправа из простого серебра, а камень слишком крупный. Он очень ярко блестит и поэтому не смотрится как настоящий. Таких больших рубинов не бывает! И у него странный цвет, похожий на сок спелой вишни сорта «Владимирка».
Павел положил перстень во внутренний карман. И после этого наступил праздник! Они с Ефимом стали выбирать себе сувениры.
Шеф разрешил им взять еще десять штук любого товара. А это по пять безделушек на брата…
Они искали, где больше золота. И где на ценнике выше цена.
В какой-то момент Павел сгреб дюжину червонцев и засунул их в портсигар. Теперь это одна вещь!
Ефим сделал подобное с золотыми часами. Он упаковал их в вышитую бисером женскую сумочку. Теперь и это одна вещь!
Харченко и Нилов не нарушили приказ шефа. Им досталось по десять «безделушек». Но каждому!
Молодые люди спят крепко и беззаботно. А после шестидесяти часто нападает бессонница. И многих стариков это обстоятельство мучает, как мигрень или зубная боль.
Но ювелир Яков Шатилов почему-то любил эти романтические ночные бдения.
Конечно, если у тебя нет воображения и плохо с памятью, тогда бессонница действительно тяжкий крест. А Яков Романович обожал вспоминать и мечтать.
Где-то за окном на улице Щепкина светились фонари. На полке у телевизора мерно тикали часы. Рядом тихо и нежно храпела его верная Галина Петровна. А Шатилов лежал, смотрел в потолок и вспоминал свою бурную молодость.
Сорок лет назад все было не так, как сейчас!
Теперь он знал, что надо было делать на ночных свиданиях с влюбленными в него девушками. А тогда не представлял, как надо действовать…
Сегодня он все знал, но уже не мог. И только ночью силой своего воображения изменял прошлое, рисуя новые картины своих любовных похождений…
Жаль, что это только мечты. Нет в мире совершенства!
В эту ночь антиквар думал о других делах.
Вчера вечером, впервые в жизни, его задержали офицеры полиции. Взяли под руки и привезли на Петровку. Там его допрашивал полковник Федор Серов.
Разговор был жестким. МУР есть МУР!
Раньше Шатилову приходилось общаться с милицией. Но это были нормальные контакты.
Почти постоянно ребята в форме собирали мелкие взятки. Иногда они искали мелких жуликов. А чаще всего оперативники предлагали Якову Романовичу подписать бумаги о сотрудничестве.
Все знают, что одна из оценок работы ментов и полицаев — количество завербованных агентов. Вот они и привлекали всех подряд.
Но вчера произошло невероятное!
Утром какая-то странная девушка сдала на реализацию серебряный перстень с большим темно-красным камнем. Клиентка предъявила паспорт на имя Вронской Елизаветы Моисеевны. В документе значилось, что ей всего шестнадцать лет.
Шатилов считал себя очень опытным антикваром, но не ювелиром. Он решил, что Вронская принесла искусственный рубин. Поэтому Яков Романович назначил скромную цену и выставил перстень на витрину.
А днем какой-то пронырливый полицейский агент рассмотрел перстень с вишневым камнем и решил, что перед ним натуральный рубин. А это уже совсем другое дело! Это другая цена и другой учет для таких драгоценностей!
Полковник Серов прямо сказал Шатилову, что с такими вишневыми рубинами школьницы по Москве не гуляют.
А чуть позже выяснилось, что у девицы был фальшивый паспорт. Настоящая Лиза Вронская уже два месяца живет в пригороде Лондона в родительском особняке.
Короче говоря, полковник решил, что завтра утром в салоне «Сезам» начинает работать полицейская засада. И если липовая Вронская сдала перстень, то она наверняка захочет получить за него деньги. А значит, непременно придет в салон! Придет — и сразу попадет в западню…
В эту ночь не спал еще один человек. Правда, с возрастом у него все было в полном порядке. Когда тебе тридцать лет, то все вокруг должно радовать, цвести и пахнуть. Но это когда все хорошо. А тут все наоборот…
Михаил Лифанов вчера лишился работы. Его уволил некий господин Трощенко, хозяин механического завода на Шаболовке.
Капитализм иногда хорош для простых людей. Но это только тогда, когда «хозяева жизни» адекватны. Изредка так и бывает.
Но чаще всего российские шахты, скважины, заводы и пароходы в руках шальных жуликов, потерявших ориентиры.
Вот и Лифанов попал в жернова дикого рынка!
В свое время Владимир Трощенко стал предпринимателем. Он предпринимал множество жульнических ходов, чтоб захватить завод. Хитрый хохол обманывал людей, намеренно задерживая зарплаты рабочим и скупая у голодных людей ваучеры или акции.
Получив контрольный пакет, Владимир Иванович стал сворачивать производство, освобождать площади и по серым схемам сдавать помещения в аренду.
Он сдавал все — от заводского Дома культуры и заводоуправления до подвалов под цехами.
Как делается везде, уроженец полтавской деревни Трощенко стал подтягивать в Москву своих земляков. Его правой рукой стал бывший полковник ФСБ Василий Сойкин, который работал под «крышей» Фонда содействия ветеранам.
Миша Лифанов отлично работал на заводе и был на хорошем счету. Но из Полтавы приехала дивчина, которую Василий Михайлович хотел устроить на теплое местечко. И после простой комбинации москвича Лифанова уволили, а хохлушка села на его место.
При расставании Сойкин произнес философскую фразу: «Хозяин — барин». Это закон, по которому теперь жила вся страна.
И совсем неважно, что новый капиталист Трощенко — всего лишь туповатый алкоголик с хитростью деревенского кулака. Раз он сейчас собственник, то, значит, и хозяин, и барин! А ты, Лифанов, стало быть, его холоп…
Миша не мог заснуть. И дело не в том, что он потерял денежную работу. Это поправимо.
Дело в жгучей обиде.
Мы, славяне, готовы перенести любые лишения, но только подайте нам справедливость! Это нам нужно как воздух…
После вечернего разговора с полковником Серовым антиквар Шатилов позвонил старшему охраннику и попросил его переночевать в салоне. Поскольку засада придет только утром, то хорошо бы подстраховать вишневый камень от всех неприятностей.
Бывший танкист Кочергин сразу согласился. Он даже предложил идею контрольных звонков.
Договорились так: охранник звонит домой антиквару в десять вечера, в одиннадцать, в двенадцать и в час ночи. А потом в шесть утра, в семь и в восемь. В девять Шатилов сам приходит в «Сезам». А в десять начинает работать полицейская засада…
Когда Яков Романович прокрутил в голове все перипетии прошедшего дня, подошел час ночи.
Антиквар принял последний контрольный звонок от Кочергина и начал вспоминать свою молодость.
Перед его глазами возникла первокурсница Оля, с которой он гулял по тенистым аллеям в Нескучном саду. Сейчас он понимал, что девушка ждала поцелуя. Возможно, она была готова и на большее!
Но молоденький стеснительный студент Яша рассуждал о Кафке, пел девушке Окуджаву и шпарил Есенина. Все «Персидские мотивы» наизусть! Как говорится, «Шаганэ ты моя, Шаганэ»…
Около двух ночи антиквар стал в деталях представлять, как он делает с Ольгой все, что нужно делать влюбленным. С этим приятным чувством он и заснул.
А проснулся Шатилов в шесть двадцать.
То, что танкист Кочергин не позвонил, было странно. Это штатские лица могут балбесничать. А офицер приучен делать так, как сказал!
Яков Романович позвонил охраннику на его сотовый. Телефон был доступен, но никто не отвечал.
Тогда антиквар позвонил в салон. Он знал, что танкист будет спать рядом со столиком администратора. Но и этот аппарат не отвечал.
Шатилов начал волноваться!
Он подождал до шести сорока, и его волнение переросло в панику.
Яков Романович судорожно начал одеваться. Прихватив в кладовке молоток, он выбежал на улицу.
В подъезде Шатилов столкнулся с толстой дамой из седьмой квартиры. А уже на улице Щепкина на бегу поздоровался с соседом по гаражу…
На первый взгляд в салоне все было нормально. Дверь в «Сезам» антиквар открыл своими ключами. Внутри было светло, и везде был порядок. Мебель стояла, люстры и картины висели, мраморные купидоны ждали своих покупателей.
И только взглянув на покореженную дверь своего кабинета, Шатилов понял, что страшное уже произошло.
Подбегая к витринной стойке, антиквар наткнулся на связанного Василия Кочергина. Он лежал на ковре, а вокруг головы темнела кровь.
